Николай Волынский - Наследство последнего императора

• Название: Наследство последнего императора
• Автор: Николай Волынский
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2007
• ISBN: 5-901290-09-7

«Наследство последнего императора» Николая Волынского – книга о звеньях цепи важных исторических событий. О жизни и тайне смерти Николая Второго; о драмах эпохи революций и гражданской войны; о страшной исторической трагедии уже наших дней; о тогдашней и нынешней беспощадной борьбе за наследство русского царя.

Но, прежде всего, это книга о живых людях…

---

Через несколько минут вошел министр-председатель.

– Вот мой сюрприз! – объявил он и указал на дверь.

Она открылась, в комнату робко вошел Михаил – долговязый, почти в два метра ростом, смущенно улыбающийся, в темно-сером твидовом костюме; как обычно, гладко причесан, набриолинен, стэк в правой руке: Миша всегда был подчеркнутым англоманом, но в дендизме великого князя было что-то провинциальное. Николай и старшая сестра Ольга поначалу подшучивали и посмеивались над «сэром-пэром Майклом», а потом привыкли.

– Брат!.. – шагнул к нему Николай.

Они обнялись и оба одновременно посмотрели на Керенского.

– Говорите! Пожалуйста! Смело говорите. Я ничего не слышу, – Керенский демонстративно заткнул пальцами уши и отвернулся к окну.

Оно было открыто, снаружи, на свободе была теплая ночь, редкая для петербургского августа. Полная луна освещала каждый листок на деревьях, а елки светились, словно изнутри, волшебным серебром.

Братья смотрели друг на друга, похлопывая по плечам и не знали, что говорить.

– Ну вот… – сказал Михаил и пожал плечами.

– Да, – кивнул Николай. – Вот оно как! А? – а сам думал: «Господи, неужели это Мишка? Что-то в нем… не то. Неужели это он когда-то малышом обливал отца, грозного императора Александра Третьего, из детской поливалки, и оба они хохотали так, что остановиться не могли… Разве это он удрал за границу, чтоб обвенчаться с разведенкой Вульферт, а я послал за ним полицейских агентов, чтоб они не допустили венчания? А он, сукин сын, молодец, всех филеров обвел вокруг пальца, нашел сербского священника, обвенчался все-таки и стал самым счастливым человеком на свете! Зачем он отказался от престола! Мы бы не сидели здесь в мышеловке…»

Из-за этого брака, которым Михаил грубо нарушил важнейший закон – о престолонаследии, Николай запретил брату возвращаться в Россию навечно, лишил Михаила наследного права на престол, а его будущих детей – права именоваться великими князьями. После революции и после манифеста 17 октября, который частично разрушил, а частично деформировал законодательство империи, Николай смягчился, велел брату возвращаться и даже пожаловал своей новой невестке титул графини Брасовой.

Михаил понял, о чем думает Николай, и тихо сказал:

– Прости меня, Ники… Но у меня по-другому не получилось бы. Я совершенно цивильный человек.

Николай тяжело вздохнул, поднял вверх руку и потрепал брата по плечу.

– Что уж теперь! Разве поправишь что-нибудь? На все Божья воля. Наши приключения только начинаются.

– Да, – кивнул Михаил. – Узнать бы, что дальше? Жаль, отца Григория нет. Некому заглянуть в будущее… – и он робко засмеялся: мол, видишь, я тоже немного мистик, но ты понимаешь, это же всего лишь шутка, правда?

Однако Николай неожиданно вздрогнул, стал покручивать правый ус, левое веко у него мелко задергалось.

– Он уже все сказал – успел перед смертью.

Великий князь оглянулся на Керенского. Тот по-прежнему любовался луной, однако, пальцы из ушей вынул.

– И что? – шепотом спросил Михаил.

Николай отрицательно покачал головой:

– Я не могу тебе сказать. Не скажу. Не хочу… не надо. Потом сам когда-нибудь узнаешь. То, что случилось на сегодняшний день, он предсказал точно. А я всерьез тогда не принял. За что и расплачиваюсь. И хватит об этом… Ну а ты что же – едешь? Если не секрет, куда? – и Николай незаметным жестом указал на дверь.

– Нет, Ники, – смущенно усмехнулся Михаил. – Куда мне? Там у меня ничего нет, и никто меня не ждет. Да вот и Наташа отказывается наотрез. У нее же все-таки после Вульферта осталось небольшое имение. Земли там есть немного. Возьму пример с тебя – займусь огородом! – и он смущенно засмеялся. – Кстати, жена велела тебе кланяться. И еще… велела просить прощения за все, чем мы тебя огорчали.

Глаза Николая увлажнились, он вытащил носовой платок и несколько раз высморкался.

– Я очень рад, – откашлялся Николай. – Как же все-таки хорошо, что я тебе тогда запретил жениться! – увидев, как от удивления вытянулось лицо Михаила, пояснил: – Тем сильнее стали ваши чувства, и крепче ваш союз. При более комфортных условиях люди меньше дорожат друг другом. И если уж царь не смог вас разлучить, то никто более не сможет…

Михаил встрепенулся, хотел еще что-то сказать, но Керенский обернулся к братьям и постучал пальцем по своим наручным часам величиной с кофейное блюдце: последнее достижение швейцарских мастеров – большая редкость.

– Время, время, граждане братья! Оно не терпит, оно не ждет. Пора!

– Я бы хотел… – обратился к нему Михаил. – Я бы просил… попрощаться…

– С племянниками? – лучезарно улыбнулся Керенский.

– Да.

– И невесткой тоже? – улыбка премьера засияла еще ярче.

– Разумеется.

– Ни в коем случае! – внезапно отрубил Керенский. – Запрещено.

– Помилуй Бог, Александр Федорович! – недоуменно попытался возразить Николай. – Для чего же запрет? Кто знает, когда еще мы увидимся.

– Запрещено! – повторил Керенский и слегка взмахнул согнутой в локте правой рукой, которая сегодня опять беспомощно висела у него на черном платке; снова премьер жаловался – совсем отнялась из-за бесчисленных рукопожатий уже не только с единомышленниками, поклонниками и поклонницами, но и со всем русским народом.

– Послушайте! – сказал Николай, и Михаил впервые в жизни услышал, как в голосе брата прозвучал металл. – Неужели прощание с родственниками представляет такую опасность для революции!.. Да и кто же запретил? Зачем? Не думаю, что это был очень умный человек.

– Запрет наложил я! – заявил Керенский. – Я никогда не отказываюсь от своих слов или действий. Тем более что решение было вызвано настоятельной революционной необходимостью.

Михаил бросил испуганный взгляд на брата, но к тому снова вернулось его знаменитое самообладание. Он только усмехнулся в усы. «Смотри-ка, – удивленно отметил Михаил. – Ники-то вон что – седеет… А ведь еще месяц назад был безупречно рыжий…» Николай пренебрежительно пожал плечами и кивнул в сторону Керенского, и Михаил прочел в его глазах: «Кто его разберет, зачем ему надо? Демонстрация силы. Одно слово – идиот».

– Гражданин Романов! – скомандовал премьер-министр. – Я обращаюсь к бывшему великому князю. Да, к вам! Свидание окончено. Извольте следовать за мной к моему мотору. Я отвезу вас в Петроград. А вы, милостивый Государь, – обратился он к Николаю, – будьте готовы через час. К этому времени я вернусь. Попрощаться.

Братья обнялись еще раз и расстались навсегда.

Лакеи принялись, чуть ли не бегом перетаскивать багаж вниз. Когда гора вещей заполнила вестибюль чуть ли не до потолка, выяснилось грузовиков как не было, так и нет. И неизвестно, когда будут. Долгоруков несколько раз звонил в приемную правительства. Но оттуда ничего узнать не удалось. В конце концов, дежурному чиновнику гофмаршал надоел, и он приказал барышням на телефонном узле больше не соединять его с Александровским дворцом. За дело взялся начальник охраны полковник Кобылинский. После его получасовых переговоров с министерством почт и сообщений, пришли первые автомобили. Загрузили. Но куда их отправлять, опять– таки выяснить не удалось. Никто не знал, куда и в котором часу будут поданы железнодорожные составы.

В управлении николаевской железной дороги на Московском вокзале в десятый раз отвечали одно и то же: там насчет составов ничего не известно, а распоряжение об их отправке может дать только министр Коновалов или, в крайнем случае сам Керенский. На счастье, Долгорукову удалось связаться с личным секретарем Керенского. Секретарю удалось перехватить шефа в его личных апартаментах на Галерной улице. Пятнадцать минут спустя в Александровский дворец позвонили от Коновалова и сообщили, что даны два состава. И они будут находиться под парами на перегоне между Царским Селом и Александровской платформой.

– Как? Прямо в чистом поле? – не поверил Долгоруков.

– Я же ясно вам сказал: на перегоне! – огрызнулся чиновник и отключился.

Снова забегали слуги. Заревели моторы грузовиков, и снова все остановилось. Никто не мог сказать, где находится середина между Царским и Александровской. Наконец решение принял Татищев. Он приблизительно прикинул, где может быть та самая середина дистанции, съехал на одном из грузовиков с шоссе к рельсам и приказал выгружать сундуки прямо на землю. Тем временем перевалило заполночь, повеяло предрассветным холодом, звезды в небе стали постепенно тускнеть, сильно запахло полевыми цветами и травами.

Дети ежились от сырости, Анастасия даже захныкала. Очень хотел спать Алексей, хотя старался не подавать виду. Николай и Александра не знали, что и сказать детям, только повторяли: «Нужно терпеть. Это теперь наше главное занятие».

К тому же оказалось, что вся конспирация Керенского оказалась ерундой: несмотря на тяжелое предрассветное время, неподалеку стал собираться народ, наблюдавший за отъезжающими. В основном это были слуги и придворные из дворца – из тех, кто отказался добровольно отправиться в изгнание с Романовыми. Но были и местные. Сначала народ кучковался поодаль, потом стали незаметно приближаться. В конце концов, публика выстроилась полукругом около Романовых, вещей и сопровождающих. Толпа молчала, словно на похоронах. В предрассветной тишине даже было слышно коллективное дыхание собравшихся. Многие наблюдали за Романовыми с жарким любопытством, словно ожидали большего, нежели просто посадку изгнанников в поезд. У некоторых был такой вид, будто они ждали, что вместо поездов Романовым подадут виселицу.