Вячеслав Денисов - Грабеж – дело тонкое

• Название: Грабеж – дело тонкое
• Автор: Вячеслав Денисов
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-04150-8

Грабеж – дело нехитрое: звонок в дверь, удар кастетом в лоб хозяину – и квартира в твоем распоряжении. Но зачем же прихватывать из квартиры каймановую черепаху, да еще продавать ее криминальному авторитету. Черепаха чуть не откусила тому палец. Разъяренный пахан решает проучить продавца, которого уже вовсю ищут менты. Вот тут-то и начинается самое интересное. Оказывается хорошо продуманный грабеж – дело очень хитрое...

---

– Не преувеличивайте свои возможности, Павел Максимович... – Антон вздохнул и скользнул взглядом по лицу Левенца. – Двести лет... Значит, вы все-таки решили пересмотреть свой взгляд и обратиться к опыту старшего товарища?

– Не ерничайте, Антон Павлович. Вы знаете, что этот момент для меня важен, как никакой другой.

– Знаю. Поэтому и не собираюсь жалеть и сочувствовать. Хочешь услышать мое мнение?

Левенец хотел. Никто сейчас даже не догадывался, как Паша этого хотел.

– Пройдет два месяца, страсти улягутся. Решетуху разыщут и представят пред твои очи. Он, в свою очередь, посмотрит на Андрушевича и скажет, что видит его впервые в жизни. У того, мол, в дверном «глазке», волосы были темнее и нос покруглее. А находящийся за решеткой гражданин ему не знаком. И вообще, у потерпевшего опять начались боли в голове и холодеют руки. Все, что тебе останется, это оправдать и выпнуть Андрушевича из здания суда в руки счастливых родных и близких. У него есть родные и близкие?

– Да, – ответил Левенец. – Мать, сестра и два брата. А еще дядька из Липецка приехал.

Струге мотнул головой:

– Вот в их руки и выпнешь.

– А что же произошло на самом деле? – Левенец находился в состоянии дикой депрессии.

– А произошло следующее. Пока твой Андрушевич парит зад на шконаре в СИЗО и шпилит в «буру» с сокамерниками, его мама, сестра и два брата принимают положение активной обороны и начинают прессовать Решетуху деньгами и прочими символами материального достатка. Возможно, даже пообещают отправить за рубеж, где ему восстановят слух. Адвокаты советуют тянуть время, и Миша Решетуха уезжает в Белокуриху подлечивать пробитую голову и восстанавливать нервы за счет сердобольных родителей твоего подсудимого. Когда минуют все отпущенные законом сроки, Андрушевича освобождают из следственного изолятора. И с этого момента он начинает проявлять крайнюю степень сознательности – ходит к тебе по первому звонку, старательно отвешивает поклоны, называет тебя «Вашей Честью» и продолжает клясться в том, что к черепно-мозговой травме Решетухи имеет такое же отношение, как и к выстрелу «Авроры»...

Струге отпил из стакана выдохшуюся с утра минералку и продолжил:

– Потом появляется Решетуха, приходит к тебе и поясняет, что боялся возмездия преступников и поэтому скрывался у мамы в Оймяконе. При этом будет демонстрировать тебе коричневый загар и объяснять, что на севере солнце светит ярче. Да, это так. Солнце на самом деле на севере светит ярче. Но мы-то с вами, Павел Максимович, судьи опытные, бывшие следователи прокуратуры или милиции, да? Мы-то с одного только взгляда определяем, что предъявляемый потерпевшим загар имел место быть не на севере, а в Алтайском крае. Начинается процесс, и Миша, слезно щурясь, заявляет, что Андрушевич – не тот, кто ворвался в его квартиру. Гудит свисток, занавес падает, все аплодируют, судья бежит в ближайший киоск Решетухи за туалетной бумагой. Вопросы есть?

Вопросов не было. Точнее сказать, по мере того как говорил Струге, увеличивая силу своего голоса на каждом слове, они возникали в геометрической прогрессии, и к тому моменту, когда Антон Павлович закончил, их набралось уже около сотни. Однако, когда Струге, уже почти прокричав последние слова, замер и наклонился грудью к столу, Левенец понял, что вопросы задавать бессмысленно.

Левенец встал и прошел к выходу.

– Я могу рассчитывать на вашу помощь?

– В любую минуту дня или ночи.

Отвернувшись от молодого судьи, Струге сосредоточил взгляд на пустой столешнице. Потом, словно спохватившись, придвинул на это место отстраненные в момент прибытия Левенца документы.

«Поможет», – уверенно произнес про себя Левенец, шагая по коридору.

До его назначения в суд этим кабинетом пользовались многие судьи. И у всех поначалу вызывал раздражение упрямый замок. Без навыков и твердой руки его невозможно было ни закрыть, ни открыть. Эта же проблема всякий раз вставала и перед Левенцом.

– Он обязательно поможет, теперь я это точно знаю, – прошептал Павел Максимович и одним движением открыл замок.

За восемь часов до описанных выше событий Яша Шебанин вырвался из своего дома в состоянии дикой ярости. Несмотря на все уговоры жены вернуться и дождаться Якова Моисеевича, он вскочил в «Мерседес», в котором уже сидело трое, и по-суворовски махнул в направлении закрытых ворот особняка. Что означает этот жест, подчиненные Якова Шебанина, имеющего в миру прицеп Локомотив, знали очень хорошо. Этот жест всякий раз приводил их в отчаяние и впору было открывать подпольный тотализатор, чтобы ставить ставки и угадывать, на сколько лет органы опять «приземлят» Яшу и сколько человек в места лишения свободы он нечаянно захватит с собой.

Яков Шебанин был из тех людей, кто поднялся и стабилизировал свое финансовое положение в годы «приватизации». Пока правительство натягивало на ваучеры все население страны, Яша быстро разобрался в ситуации и стал натягивать на эту же тему не до конца разобравшуюся в смысле этой «приватизации» мэрию Тернова. Люди Шебанина стояли у любого места, где поневоле скапливался народ, – остановки, магазины, сберкассы – и скупали у обезумевшей публики бумажки с трудночитаемым, смахивающим на матерок словом – «ваучер». Денег Яша не жалел. Когда «ваучеризация» достигла своего апогея и бестолковые, социально дезориентированные граждане уж начали подавать в газеты объявления – «Поменяю однокомнатную + ваучер на двухкомнатную» – и при этом находили партнера для сделки, Яша понял, что момент истины настал. Завтра будет поздно, потому что долго безумие длиться не может. Скоро народ поймет, что «ваучеризация» – это не бесплатная раздача доплаты для улучшения жилищных условий российских граждан, а «лохотрон», при котором каждого российского гражданина правительство «разлохматило» на двадцать пять рублей наличными.

И час пробил. За неделю перед всеобщим разоблачением аферы вселенского масштаба Яша скупил в городе Тернове восемнадцать объектов недвижимости, куда вошли несколько магазинов, кинотеатров и недостроенных высотных домов, и увеличил свой капитал в пятьдесят с лишним раз.

Но были у Яши и проблемы. В большей степени – с законом. Перепив малую толику, он становился малоуправляем. Не привыкший, чтобы кто-то поступал против его воли, Яша Шебанин терял от гнева голову и превращался в Локомотива. Так оно и выходило. Когда Яша спокойно занимался вопросами улучшения благосостояния собственного и братвы, его звали по имени. Едва доносились слухи, что Шебанин был замечен в ресторане и его там недостаточно быстро обслужили, Яшу мгновенно переименовывали в Локомотива. Так он и жил с двумя именами, как с двойным гражданством. Некоторые из его проделок не оставались без пристального внимания оперативных органов УВД.

Первый раз Яша «сходил» в девяносто пятом за то, что в его «Синема-зал» зашли двое из бригады изгнанного впоследствии чеченца Малика и попросили администратора заплатить за «крышу». Эта фабула звучит глупо до тех пор, пока не объяснить суть произошедших событий. Яша – владелец «Синема-зала». Он же, понятно – его «крыша». Яша – «уважаемый» в городе человек.

То ли чеченцы не поняли, что такое «локомотив», то ли они вконец совесть потеряли, что впоследствии и было доказано Великим побоищем на реке Терновке... Одним словом, чеченцы вошли в кинотеатр, избили администратора и постригли ее наголо. Последнее было самой большой, неисправимой ошибкой. Без подобных цирюльных манипуляций все закончилось бы «стрелой» и мирным разводом. А так получилось, что какие-то грязные, беспредельные «чехи» вошли в дом Локомотива и побрили женщину, у которой тот периодически отправлял мужские естественные надобности.

В этот же день бригады Димы Мамаева и Локомотива, заручившись поддержкой еще ряда славянских братств, устроили в городе то, что обычно происходит, когда военачальник отдает город своему войску на три дня после его захвата. Единственным отличием явилось то, что объектом внимания славянского войска был не город, а та его часть, которая была «спальным» районом чеченских беспредельщиков. Два дня РУБОП и милиция общественной безопасности находились в состоянии крайней растерянности. Пока в штабе объединенной милицейской группировки разрабатывался план тушения внезапно вспыхнувшего пожара, с коммунального моста через Терновку падали, падали, падали и падали привезенные на него представители этнических преступных группировок. На берегу стоял взятый в аренду поп из храма и махал кадилом. Тех, кто не хотел проходить обряд крещения... Собственно, никто не хотел, поэтому-то желания ни у кого и не спрашивали. Под горячую руку Локомотива, плохо разбирающегося в этнических нюансах, попадали и узбеки, взятые с рынка от ящиков с абрикосами, и таджики, промышляющие на вокзалах попрошайничеством. Локомотив сказал – «черных», мы черных и брали, – объяснялись потом в кабинетах УБОПа участники обряда, помогавшие батюшке, – нам их сортировать некогда».