Вячеслав Денисов - Жестокий наезд

• Название: Жестокий наезд
• Автор: Вячеслав Денисов
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-29232-5

 Автомобиль на большой скорости врезался в группу людей на остановке, убивая и калеча. Возбуждено уголовное дело, начато расследование. После его окончания дело передали федеральному судье Струге.

И тотчас на судью начал давить один из высокопоставленных чиновников города, родственник которого был причастен к наезду. Одновременно дала о себе знать и другая, потерпевшая сторона. Впрочем, для судьи подобная ситуация обычная.

Но дело вдруг начинает приобретать неожиданный поворот. Судье кажется, что предоставленные следствием доказательства вины подсудимого недостаточны и подозрительны. В связи со служебной необходимостью он получает в УВД оружие и очень скоро пускает его в ход.

Ранее роман издавался под названием «Большой героин».

---

– А зачем? – спрашиваю я сам себя.

– Что? – не поняла Саша. Она сидит и смотрит пятничный выпуск вечерних новостей.

Я кидаю на стол карандаш и тру лицо руками. Жутко об этом думать, но, кажется, пора идти к окулисту. Если будет дана команда на приобретение очков, я сойду с ума. Не могу представить себя в очках, даже читающим. Бокс, постоянное чтение, компьютер... Вот составляющие ранней потери зрения. Но я не сдамся. В Новосибирске есть организация, созданная покойным Федоровым, которая делает волшебные вещи. Раз – и глаза отремонтированы.

– Саша, что может заставить двоих водителей, имеющих баснословно дорогие автомобили, бить их о другую машину?

Она даже не задумывается:

– Если обстоятельства дороже суммарной стоимости обеих машин.

Люблю четкие формулировки. Иначе юристу банка нельзя. У них слово на вес золота. «Обстоятельства дороже»... Назовем такими обстоятельствами жизнь Малыгина-младшего. Точнее – его смерть, которая окупит стоимость и «Мерседеса», и джипа «Лексус». Выходит, дешевле разбить обе машины стоимостью в полтора миллиона каждая, нежели позволить Артему Малыгину жить. Дороже обойдется.

Я дотянулся до телефонной трубки.

– Пащенко, кореш центровой, ответь на такой вопрос. Что может заставить водителя страшно дорогой машины сознательно бить ее о машину другого человека?

– Ненависть, Струге... – Прокурор тяжело и часто дышал, и я понял, почему он так ответил. Сейчас он, не задумываясь, разбил бы о меня самую дорогую в мире машину...

– Извиняюсь... – Я поспешил положить трубку.

Секунду думал, а потом снова набрал номер.

– Настя? – Скосив взгляд, я поймал удивленный взгляд жены. – Ты бы смогла вот так, просто так, разбить свою дорогую машину о чужую? – Прислушиваясь к тишине в трубке, уточнил: – Сознательно.

– Если только нужно было спасти близкого человека. Струге, Саша дома?

– Она тебе перезвонит. – Я отключился и почувствовал, как непроизвольно хмурится мой лоб.

Главного ответа я все еще не получил. Набираю номер служебного телефона Александра Владимировича Земцова – начальника отдела городского УБОПа. С ним я уже давно знаком.

– А когда это было? – задумывается Зема, проявляя чудеса оперативной смекалки. Умение отвечать на вопрос так, чтобы вытянуть максимум необходимой информации, является неотъемлемой чертой его характера. Служба обязывает.

– Колись лучше по-хорошему...

Прежде чем «расколоться», Земцов думает. Он вообще никогда ничего не делает и не говорит, хорошенько перед этим не подумав. Недостаток, которого сейчас лишены все молодые сотрудники милиции. Когда молчание в трубке начинает меня напрягать, я нервно вздыхаю. Зема торопится и выдает мне все уже предложенные на сегодня варианты. Но добавляет еще одно, которое никто из предшествующих не упоминал, хотя я этого ждал. «Или ради общего дела, Палыч», – сказал Александр Земцов.

Вот оно! Получается, не один я так думаю. Значит, это не надуманная мною причина. Разбить две дорогие машины о третью можно, оказывается, ради одного большого, общего дела. Дела, которое гораздо дороже железяк с колесами.

Но на сегодня хватит. У меня уже синие маячки перед глазами. Как «мигалки» на машине Пащенко. Первый признак утомления и того, что нужно всерьез заняться своим здоровьем. Интересно, прокурор еще дышит или уже перестал? Посмотрев на часы, я пришел к мнению, что перестал. Под раздраженный взгляд Саши делаю контрольный звонок.

– Да, Струге!!

На этот раз мой друг юности дышит вполне ровно. Я извиняюсь еще раз и справляюсь, идем ли мы завтра играть в футбол. Докладываю, что здоровье шатается, требуется хорошая физическая встряска, жена мною уже не интересуется, а Лукин вновь плетет паутину.

Выговорившись, кладу трубку и отваливаюсь на стуле.

– Разве я давала повод думать о том, что больше тобой не интересуюсь?

Иногда я забываю о том, что Сашу можно обидеть даже в шутку. Странно, она никогда не обидится на подлый поступок постороннего человека, но обидится всегда, когда я позволю пошутить подобным образом.

Заслужить прощение можно только одним способом. Для чего, собственно, эта шутка и была предназначена...

Вера без дел мертва.

Я не устаю повторять это всякий раз, когда на душе сумрак. Когда приходится принимать важное для себя решение, а уверенности в том, что поступаешь правильно, нет. Нельзя быть уверенным в том, что не ошибешься, поскольку не ошибался раньше. Осторожно, чтобы не разбудить, я целую в лоб спящую Сашу и выбираюсь из-под одеяла.

Ярко-зеленые цифры на электронных часах на тумбочке показывают время моего обычного подъема. Семь утра. Но нынче я встаю в необычном режиме. Сегодня суббота, а это означает, что валяться под одеялом, наслаждаясь бездельем, можно до десяти. До того момента, когда в горизонтальном положении начинаешь себя чувствовать хуже, нежели в вертикальном.

Меня не обязывает к сегодняшним утренним делам ни долг судьи, ни желание его нарушать. То, что я собираюсь делать, не идет вразрез с моей присягой. Там написано, что я клянусь быть справедливым. Так велят мне мой долг и моя совесть. Мой долг спит, у него сегодня выходной. А вот совесть мучает меня с вечера прошлого дня. По крайней мере я должен знать, за что я буду приговаривать человека по статье, санкции которой распространяются до десяти лет лишения свободы. Вот этого мне никто и никогда запретить не сможет.

Душ принимать я не стану. Волосы высохнуть не успеют, а выходить с мокрой головой на улицу, где безумствует ледяной ветер, я не намерен. Поэтому, наскоро сполоснув лицо и старательно вычистив зубы (запах изо рта не переносят даже дворники), я быстро одеваюсь в спортивный костюм и куртку, сую в карман непочатую пачку «Кэмел» – со стола, маленькую упаковку йогурта – из холодильника, и ужом выскальзываю за дверь. Пока спускаюсь по лестнице до выхода на улицу, коробочка йогурта пустеет.

Двадцать минут восьмого. Через десять минут из ЖЭУ, вооружившись орудиями труда, выйдут дворники и расползутся по территории. Меня не интересуют все ЖЭУ со всем штатом градоуборщиков. Лишь та их незначительная часть, что орудует своими скребками и метлами на проспекте Ломоносова. Проспект долог, однако и я не погулять вышел. Не люблю откладывать на потом важные дела, и уж коль скоро решил поправлять здоровье, буду делать это незамедлительно.

Первые сто метров бега дались без особого труда. Потом становилось все тяжелее и тяжелее. Во-первых, если ты куришь, то сколько бы ты ни играл по выходным в футбол, дыхание у тебя лучше и чище не станет. За два дня движений на свежем воздухе невозможно уничтожить следы окуривания легких за пять дней. При этом я ловлю себя на мысли, что, выходя заниматься спортом, я сунул в карман сигареты.

За спиной всего километр дистанции, а я уже взмок и дышу, как трактор в разгар страды. Последний поворот, тот самый, с улицы Серафимовича, и я на проспекте Ломоносова. Вот теперь можно постепенно углубляться внутрь района, высматривая в темноте спины дворников, обтянутые простроченным ватином, и вслушиваясь в скрежет их скребков среди шума ветра...

Первый «санитар города» повстречался на моем пути на удалении около пятисот метров от отремонтированного «под ключ» салона модной одежды для молодоженов. Симпатичная тридцатилетняя женщина ловко бросала лопатой снег и что-то напевала. Прямо какой-то образчик прошлой жизни. Счастливая женщина, с головой в труде и песне.

– Бог в помощь! – приветствовал я ее.

– А ты не бог случайно? – улыбнулась она.

Сроду не видел таких счастливых людей!

– Смотря в чем, – уклонился я от прямого ответа. – Скажите, вы здесь давно работаете?

– Да уж четвертый год! – засмеялась она и махнула лопатой. Я не пойму, чему можно радоваться в половине восьмого утра, в субботу, с лопатой в руке?

Я напряг ее память, отмотав от кинопленки жизни три месяца. Она слышала и о происшествии на автобусной остановке, и о смерти двоих молодых людей, но ничего нового рассказать не могла.

– А вы следите за чистотой улицы со стороны проспекта Ломоносова?

– На протяжении двух кварталов, – ответила она. – Тяжело, конечно, но кому теперь легко?

Я согласился. И побежал дальше.

– Припомните, пожалуйста, люди, проживающие на вашей территории, ничего вам не рассказывали об аварии, которая случилась на проспекте Ломоносова? Вы ведь наверняка с жителями каждый день общаетесь?

– А что они рассказывали? То же, что в газетах писали да по телевизору показывали!

Понятно. Я прощаюсь и бегу дальше. За полчаса кросса я разговорил еще двоих тружеников метлы и лома, однако мои попытки установить хоть какую-то истину по делу снова не возымели успеха. Я уже собирался поворачивать назад, как вдруг заметил в крайнем подъезде одного из домов приоткрытую металлическую дверь. Дверь рядом с подъездом. Лестницы за такими дверями обычно ведут не наверх, а вниз, в подвал. Сменив галс, я затрусил к подъезду.