Борис Сапожников - Наука побеждать

• Название: Наука побеждать
• Автор: Борис Сапожников
• Жанр: Альтернативная история

Действия происходят во времена Наполеоновский войн, но мир уж очень не похож на РИ. В этом мире уже в войсках вовсю используются дирижабли и броненосцы. Вероятно, паровой двигатель уже изобретён. Россия воюет на стороне Франции и штурмует Британские острова. На английских броненосцах установлены паровые пушки (в нашем мире у них вообще нет аналога)

---

— Живой он, Петро Иваныч, как есть живой.

Это было первое, что я услышал, придя в себя. Оказывается, я всё ещё сидел в седле, однако держался в нём исключительно благодаря паре верёвок, которыми был привязан к седлу, и тому, что меня прислонили спиной к холодному стволу дерева. Конь подо мной нервно переступал, отзываясь на грохот пушечных залпов. Меня окружали донские казаки, видимо, те самые, войскового старшины Смолокурова, что зашли цесарцам в тыл.

— Верно, — сказал седоусый казак в летах в мундире с офицерскими витыми погонами, видимо, тот самый войсковой старшина. — А ты, Макарыч, не хотел на него корпию переводить.

— И сейчас скажу, — пробурчал ещё более пожилой казак с сивой бородой, — что зря. Не вытянет он. Вижу. Слишком тяжко ранен. Если его сразу к фершелам отправить, то — да, а так… Помрёт.

От таких слов мне стало весьма не по себе. Быть может, именно из-за них я решил жить. Жить, во что бы то ни стало. Назло всем и вся. Цесарцам, кирасирам, серым немцам и этому сивобородому казаку-пессимисту.

— Ваше благородие, — обратился ко мне войсковой старшина, — ехать можете?

— Могу, ваше высокоблагородие, — усмехнулся я, морщась от боли в раненом боку. Он, кстати, был изрядно перемотан полотном и залеплен корпией, на левой руке также красовались несколько вполне профессионально наложенных повязок. — Я не слишком хороший наездник, но в седле удержусь, не смотря на раны.

— Хорошо бы ещё драться смог, — буркнул сивобородый казак, — а то толку с тебя.

— Хватит ворчать, Макарыч. А тебе, штабс-капитан, я никакое не благородие и не высокоблагородие. Я — войсковой старшина Смолокуров.

— Ясно, войсковой старшина. Я вполне могу и держаться в седле и драться.

— Вот и отлично, — кивнул командир казаков. — Драгуны атаку с минуты на минуту затрубят.

И действительно, не прошло и пары минут, как звонко запели эскадронные трубы. Драгуны пошли в новую атаку на римские порядки.

— Казачки! — вскричал тут же Смолокуров. — Не посрамим Дону родимого! В пики их! В шашки! Бей врага! Руби! За мной!

И казачий дивизион устремился через давно вытоптанный подлесок на сбившихся в тесные каре священных цесарцев и венгров. Их обстреляли драгуны с фронта и казаки с тыла. А после устремились в рукопашную.

— Ходу! — кричал войсковой старшина Смолокуров. — В намёт! Ходу! Бей их пока не очухались!

Я отбил палашом ствол, направленного в грудь моему коню мушкета, и выстрел его пропал втуне. Второй удар я обрушил на голову гренадера, целившего в меня. Гребнистая каска не спасла его. Тяжёлый клинок баскетсворда развалил её на две половины, вместе с головой цесарца.

Казаки насаживали врагов на длинные пики, рубили шашками, расширяя брешь в их построении. Не смотря на это, людская крепость стойко держалась. Гренадеры Священной Римской империи вполне оправдывали всё, что о них говорили. Стойкостью и крепостью они превосходили аналогичные части иных армий Европы. Нам пришлось отступить от их каре, а в спину нам грянул слаженный, хоть и не слишком точный залп.

В итоге короткой, но исключительно яростной схватки в ледяной грязи остались лежать несколько десятков римских гренадер и с дюжину казаков. Дивизион был изрядно обескровлен, и новая подобная атака могла стать для него последней. И, похоже, войсковой старшина отлично понимал это.

— Крепки гренадеры, — протянул он, — крепки.

— Не взять нам их, — буркнул сивобородый казак, носивший звание подъесаула и имя-прозвище Макарыч.

— Хитростью надо брать, — сказал Смолокуров, — а не в лоб кидаться. Хитростью возьмём.

— И как же? — спросил Макарыч.

— Я возьму лошадей с убитыми казаками, — ответил третий и последний офицер дивизиона есаул Мятников, — привяжем их к седлам, и наеду на них с фланга. А как они залп дадут, так вы их и атакуете.

— Это же верная смерть?! — вскричал Макарыч.

— Сам знаешь, что я и так не жилец, — ответил Мятников, — с двумя пулями в брюхе долго не протяну.

— С Богом, есаул, — сказал ему войсковой старшина. — С Богом, Саша. Отчизна тебя не забудет. Вперёд!

Есаул Мятников лихо свистнул и врезал своему коню пятками в бока. Остальные рванулись за ним, однако казаки удержали их, лишь те, в сёдлах которых сидели мёртвые, поскакали вперёд.

— Вперёд, казачки! — кричал Мятников, лихо вращая шашкой над головою. — Руби их, гадов римских! Бей-убивай, кто в Бога верует!

Он с мёртвыми казаками пролетел по флангу каре, нанеся несколько быстрых ударов шашкой и, кажется, даже срубив одного. Как только они подскакали на достаточное расстояние, каре дало залп, боковой и задний фасы его окутались облаком дыма, совершенно скрыв римские построения.

— В бой! — скомандовал Смолокуров, вскидывая шашку.

— Погодите, войсковой старшина! — ухватил я его за руку. — Постойте!

— А они ружья перезарядят?! — дёрнул рукой Смолокуров. — Не мешай, штабс-капитан!

— Да погодите же! — Я левой рукой перехватил поводья его коня, позабыв про боль «стреляющую» при каждом движении. — Римские каре слишком близко! Они должны были попасть и по своим! А их совершенно не видно! Вы понимаете меня, войсковой старшина?!

— Разумею, — протянул тот. — Это, выходит, в тебя из незнамо откуда пули прилетели, выходит, там враг, выходит…

В подтверждение моих слов грянул залп. Не разобравшись, цесарцы выстрелили по своим. Каре, которое мы не смогли взять наскоком, ответило залпом в упор. Их соседи не промедлили.

— Сами себя бьют! — рассмеялся Смолокуров. — Сами себя, черти, губят! Не разобравшись!

— В этом каре, — мне приходилось сильно повышать голос, чтобы перекричать залпы римских мушкетов, — мы убили офицера! А унтера, видимо, не справляются с ситуацией! Не понимают, что по своим стреляют!

Наконец, порывистый ветер окончательно развеял дым, укрывавший каре, и гренадеры поняли, что к чему. Вот только унтера уже скомандовали «Feuer!», обрушив на соседей шквал свинца. И соседи не выдержали. Тот факт, что по ним стреляют свои же, оказался фатальным. Гренадеры бросились бежать, прямо в наш лес, под пики и шашки казаков. Это было форменное избиение, никакой красоты и благородства, самая обычная кровавая работа.

Я рубил бегущих мимо солдат палашом, стараясь просто не думать, что я делаю. Иные казаки, однако, настолько увлеклись этим процессом, что уже через несколько секунд оказались перемазаны кровью с ног до головы.

— Довольно, казачки! — осадил их войсковой старшина. — Хватит! Стройся! Отходим на полверсты вглубь леса. Мы изрядно насолили латинянам, сейчас нас будут отсюда выбивать.

Дыра в построении гренадеров цесарцев — или латинян, как выразился Смолокуров — не осталось незамеченной драгунами. Два смешанных русско-французских дивизиона устремились в пролом, на скаку паля из ружей в растерявшиеся каре. Даже ответные залпы оказались не слишком уверенными, кажется, ни один всадник не упал с седла.

— Не спать, штабс-капитан! — окрикнул меня войсковой старшина. — Сейчас по наши души латиняне приедут!

Я развернул коня и поскакал вслед за казаками, стараясь не слишком отстать от них. Я не так уж хорошо умел ездить по лесу, приходилось постоянно следить, чтобы не получить веткой по лбу или не наскочить на торчащий из земли корень, и при этом выдерживать темп, заданный казаками.

— Гусары справа! — крикнул кто-то. — Охватывают нас!

— Вот оно как?! Казаки, к бою!

Уже через минуту среди деревьев замелькали синие мундиры венгерских гусар. И пошёл самый странный бой, в каком мне доводилось участвовать. Мы носились среди деревьев, раздавая удары щедрой рукой. Слава Богу, была зима, и деревья стояли голые, иначе понять, где кто, было бы абсолютно невозможно. Схватки длились не более нескольких ударов и частенько заканчивались попросту ничем. Всадники разъезжались, чтобы схватиться вновь или же найти нового противника.

Я дважды схватывался с гусарами. Оба раза безрезультатно. Сабля звенела о палаш, раз, другой, третий, а после мы разъезжались. Затем я вместе с сивобородым подъесаулом Макарычем схватился с тремя гусарами. Они кружили вокруг нас, поочерёдно нанося удары и, я полностью отдаю себе в этом отчёт, спасала меня только ловкость мрачного казака. Он отбивал выпады, предназначенные ему и часть тех, что должны были достаться мне.

— Сбей хоть одного гада! — прохрипел мне Макарыч. — Я тя прикрою, а ты врежь! Понял?

Я не стал тратить силы на слова и лишь пригнулся, врезав каблуками коню в бока. Два удара, направленных в меня, Макарыч отбил, едва не пропустив третий, который был направлен ему в голову. Вклинившись между гусарами, я дважды рубанул сначала направо, потом налево. «Правый» гусар оказался скверным бойцом — не успел и сабли поднять, как клинок палаша вошёл ему в бок, с хрустом ломая рёбра. А вот «левый» был настоящим фехтмейстером. Он ловко увёл мой палаш в сторону и сделал молниеносный выпад, целя концом сабли в лицо. Я рефлекторно откинулся назад, и он нанёс мне рану, хоть и не очень глубокую, но и не царапину. Небольшой шрам — память о том бое — украшает моё лицо и по сей день. После мы обменялись несколькими быстрыми ударами, мне с трудом удавалось отражать их. Я думал, что после этого мы разъедемся как обычно, но ничуть не бывало, гусарский офицер продолжал наседать.