Фредерик Форсайт - День Шакала

• Название: День Шакала
• Автор: Фредерик Форсайт
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Политический детектив
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-11372-X

«День Шакала» стал первым художественным произведением Фредерика Форсайта, но поговорка «первый блин — комом» — совсем не про него. Этот роман принес своему автору мировую известность, престижную премию имени Эдгара По, славу отца современного политического триллера, а главное — любовь миллионов читателей. «День Шакала» стал настольной книгой для сотрудников спецслужб многих стран и источником вдохновения для их противников, послужил основой для двух знаменитых кинофильмов и стал предметом зависти и ориентиром для творчества многих коллег Форсайта.

* * *

Итак, 1963 год. Неуловимый наемный убийца по прозвищу Шакал получает новый заказ. На сей раз это президент Франции генерал де Голль…

---

В соседнем кресле сидел молодой француз из Французского туристического агентства на Пиккадилли — и опасливо поглядывал на спутника. Француза лихорадило с той минуты, как его позвали к телефону в обеденный перерыв. Почти год назад, проводя отпуск в Париже, он изъявил готовность помогать ОАС, но ему велели всего-навсего работать на прежнем месте и дожидаться письма или звонка с обращением «Дорогой Пьер» (его звали иначе) — и тут уж выполнять распоряжения немедленно и в точности. И вот наконец сегодня, 15 июня, это случилось.

Телефонистка сказала, что лично его вызывает Вена, и прибавила «из Австрии», чтобы он не подумал, будто это французский город Вьенна. Он недоуменно взял трубку, услышал: «Мой дорогой Пьер…» — и лишь через несколько секунд сообразил, что это условное обращение.

После обеда он отпросился с работы, сославшись на головную боль, отправился на Саут-Одли-стрит и позвонил в указанную квартиру. Отворивший ему англичанин ничуть не удивился, узнав, что его просят через три часа вылететь в Вену, а тут же упаковал дорожный саквояж, и они поехали на такси в аэропорт Хитроу. Посланец, краснея, признался, что у него почти нет с собой денег — только паспорт и чековая книжка, — и англичанин, достав пачку купюр, преспокойно заплатил за два билета до Вены и обратно.

С тех пор они и словом не обмолвились. Англичанин не спрашивал, куда ехать в Вене, с кем и чего ради встречаться, и слава богу, что не спрашивал, потому что молодой провожатый ничего этого не знал. Ему сказано было только позвонить перед вылетом из Хитроу в Вену, а в Швехате обратиться в справочное. И он был не в своей тарелке, а полнейшая безмятежность спутника почему-то вовсе не успокаивала его.

В центральном зале аэропорта он подошел к справочному, назвал свою фамилию миловидной австрийке, та повернулась, заглянула в ячейки для корреспонденции и подала ему желтенький листок, на котором было написано: «61.44.03, спросить Шульце». Он пошел было к телефонным кабинам, но англичанин тронул его за плечо и указал на окошечко с надписью «Wechsel».[8]

— Без мелочи не позвоните, — сказал он на своем чистейшем французском. — Даже у австрийцев за это принято платить.

Француз покраснел и шагнул к окошечку; спутник его расположился на мягком кожаном канапе у стены и закурил длинную английскую сигарету с фильтром. Провожатый с пригоршней мелочи в руке отправился звонить. Герр Шульце за несколько секунд распорядился коротко и деловито — и дал отбой.

Молодой француз вернулся к своему белокурому спутнику; тот поднял глаза.

— On у va?[9] — спросил он.

— On у va.

Француз скомкал и обронил листок с телефонным номером. Англичанин подобрал бумажный комочек, расправил его и поднес к пламени зажигалки. Листок вспыхнул и осыпался черными хлопьями; их растерла подошва элегантной замшевой туфли. Они молча вышли на привокзальную площадь и подозвали такси.

Ехали через центр, сверкающий огнями и запруженный машинами; и лишь через сорок минут такси остановилось у пансиона «Клейст».

— Мы расстаемся. Мне сказано высадить вас здесь и не задерживаться. А вы идите прямиком в 64-й номер, вас ждут.

Англичанин кивнул и вылез из машины. Водитель вопросительно обернулся к оставшемуся пассажиру. «Туда», — сказал тот и махнул рукой вперед. Такси умчалось; англичанин взглянул на готическую вязь уличной таблички, потом на латинский шрифт вывески пансиона, отбросил недокуренную сигарету и вошел в гостиницу.

Двери скрипнули, и дежурный, сидевший к ним спиной, повернулся, но англичанин и не подумал к нему подойти, а проследовал к лестнице. Дежурный хотел было поинтересоваться, кто ему нужен; посетитель наконец заметил его, как замечают прислугу, и уверенно бросил:

— Guten Abend.[10]

— Guten Abend, mein Herr,[11] — привычно ответил дежурный, и не успел он договорить, как блондин-посетитель был уже на лестнице, неторопливо поднимался, шагая через ступеньку. На втором этаже он заглянул в коридор: в дальнем его конце виднелась табличка с номером 68. Он рассчитал, где должен быть 64-й; других табличек не было видно. Справа, футах в двадцати, через два дверных проема. А по левую сторону коридора имелась ниша, скрытая красной плюшевой занавесью, которая свисала с дешевого медного карниза.

Нишу он внимательно оглядел — и внизу, под занавесью, не достигавшей пола дюйма на четыре, заметил носок черной туфли. Он повернулся и спустился в холл. На этот раз дежурный был начеку, но едва он успел раскрыть рот, как англичанин повелительно сказал:

— Будьте добры, дайте мне номер 64.

Дежурный взглянул на него — и повиновался: поколдовал над коммутатором и протянул ему трубку.

— Если через пятнадцать секунд ваш болван не уберется из ниши, я уезжаю, — проговорил тот, положил трубку и двинулся к лестнице.

Ступив в коридор второго этажа, он увидел, что дверь 64-го номера отворилась. Оттуда вышел Роден, бросил взгляд на англичанина и негромко позвал: «Виктор!» Из ниши появился великан-телохранитель: он поглядел на полковника и на незнакомца.

— Все в порядке, — сказал Роден. — Мы его ждем.

Ковальский нахмурился. Англичанин пошел по коридору.

Роден пригласил его в номер, который теперь напоминал вербовочный пункт. Секретер превратился в председательский стол; к нему был приставлен стул с прямой спинкой. Другого в номере не было, другие принесли и поставили с боков Монклер и Кассон. Они сидели на принесенных стульях и разглядывали белокурого гостя. А он, видя, что сесть перед столом некуда, выдвинул кресло и, пока Роден отдавал распоряжения Ковальскому и запирал дверь, устроился в нем как нельзя более уютно, оглядывая в свою очередь Кассона и Монклера. Наконец Роден прошел на председательское место.

Он тоже посмотрел на лондонского гостя и остался доволен, а полковник в людях разбирался. Шести с лишним футов ростом, разменял четвертый десяток, худощавый, атлетическое сложение. Выглядит прекрасно, загорелое лицо с правильными чертами; правильными и неприметными. Руки спокойно лежат на подлокотниках — выдержки ему, видно, не занимать. Вот только глаза… Роден видывал и жалкие, сырые гляделки хлюпиков, и тусклые, опасные глазные провалы одержимых, и суровые глаза солдат. Эти глаза глядели прямо и открыто; они были сероватые, словно застланные морозной утренней дымкой. Роден не сразу заметил, что выражения в них нет, что они служат мглистой завесой работы мысли, и ему стало не по себе. Человек порядка и дисциплины, он терпеть не мог неуловимого, а стало быть, и неподконтрольного.

— Кто вы такой — нам известно, — в упор начал он. — Представимся же и мы. Я — полковник Марк Роден…

— Знаю, — прервал его англичанин, — начальник оперативного отдела ОАС. А это — майор Рене Монклер, казначей, и господин Андре Кассон, руководитель французского подполья. — Он обмерил обоих взглядом и достал сигареты.

— Откуда же вы это знаете? — поинтересовался Кассон, пока тот прикуривал. Англичанин откинулся в кресле и выпустил изо рта длинную струйку дыма.

— Господа, будем играть в открытую. Я знаю, кто вы такие, вы знаете, кто я. Занятия у нас с вами необычные, хотя и похожие. Но за каждым вашим шагом следят, а я — вольная птица. У меня побуждения корыстные, у вас — идейные. Однако же и вы, и я — специалисты своего дела, так что давайте без околичностей. Вы наводили обо мне справки: немудрено, что это до меня дошло. Естественно, я полюбопытствовал, кто это мною интересуется. Может, мне хотят за что-то отомстить, а может, что-то предложить: разница существенная. Я выяснил, что справки наводит ваша организация, и просидел два дня в Британском музее за подшивками фрацузских газет. И когда нынче явился ваш птенец-посыльный, это меня ничуть не удивило. Bon.[12] Я, стало быть, знаю, что вы за люди, чем занимаетесь; вопрос в том, чем я вам могу служить?

Молчание затянулось. Кассон и Монклер выжидательно поглядывали на Родена. Полковник парашютно-десантных войск глядел на наемного убийцу, тот не отводил глаз. На своем веку Роден навидался головорезов, и ему было ясно, что этот подойдет. От Монклера и Кассона больше ничего, собственно говоря, не требовалось.

— Вы уже составили себе представление о нашей организации, и я не стану вам о ней рассказывать. Действуем мы, как вы верно заметили, из идейных побуждений. Мы считаем, что Францией правит диктатор — позор и бесчестье нашей страны, что его смерть и последующее падение его режима — необходимый залог национального возрождения. Из шести организованных нами покушений на него три были раскрыты на предварительной стадии, одно выдано накануне решающего дня, два не удались.

Мы предполагаем — пока лишь предполагаем — прибегнуть к услугам опытного специалиста, но деньги на ветер бросать не хотим. Первым делом желательно знать, стоит ли игра свеч.

Роден нарочито тянул: он знал ответ на этот вопрос. В непроницаемых серых глазах мелькнуло подобие выражения.