Константин Крайнюков - Оружие особого рода

• Название: Оружие особого рода
• Автор: Константин Крайнюков
• Издательство: Мысль
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1984

Генерал-полковник Константин Васильевич Крайнюков, назначенный осенью 1943 г. членом Военного совета 1-го Украинского фронта, прошел с его войсками путь от Днепра до Эльбы, от Киева до Берлина и Праги. В своих воспоминаниях он рассказывает о разработке Ставкой Верховного Главнокомандования и претворении в жизнь планов фронтовых наступательных операций; показывает значение партийно-политической работы в бою как оружия особого рода: раскрывает великую освободительную миссию Советской Армии, которая спасла народы Европы от фашистского рабства.

---

Не дожидаясь подробных донесений с мест, я направился в части, находившиеся непосредственно на немецкой земле. Важно было составить личное представление о поведении наших войск в особых условиях.

Водитель И. В. Гойчик с каким-то особым удовольствием помчал нас по указанному маршруту. Когда порученец майор В. А. Иванов, сверявший карту с местностью, объявил, что за рекой начинается Германия, шофер окинул взглядом реденький лесок, разбросанные по холмам строения и, как мне показалось, разочарованно произнес:

— В общем-то ничего особенного: дома как дома, и лес такой же. Только, может быть, пожиже наших белорусских лесов.

Потом он пристально посмотрел в сторону пылавших за рекой казарменных корпусов и задумчиво, словно про себя, добавил:

— Горит Германия!..

По уцелевшему мосту мы проскочили через реку и вскоре въехали в небольшой немецкий городок, название которого, к сожалению, не запомнил. На фанерной табличке, приколоченной у входа в особняк, я прочел наспех сделанную надпись: "Советская военная комендатура". Но коменданта на месте не оказалось, мы встретились с ним около горевших казарм. Пожар серьезно мешал движению наших войск по дороге, требовалось как можно быстрее погасить его.

Усатый ездовой, глядя, как военный комендант с бойцами заливают водой пламя, недоуменно сказал:

— И зачем стараются… Фашисты разрушили Сталинград, превратили в развалины Воронеж, спалили не только мою хату и мою деревню — опустошили всю округу. А мы теперь тушим немецкие дома.

Он потряс увесистым кнутовищем и в сердцах произнес:

— Не одобряю я это дело!..

— Одобряешь ты или нет, — отозвался стоявший рядом с ним старшина, — а пожары тушить надо, восстанавливать порядок и налаживать жизнь непременно надо.

— Ты, старшина, вроде нашего замполита рассуждаешь, — продолжал пожилой ездовой. — Он говорил, что мы не имеем права обижать мирных немцев. А кто зверствовал на оккупированной территории, кто расстрелял мою жену, мою дочь, сжег мой дом? Сыновья здешних немцев, а может быть, и кое-кто из них.

И нервно подвигав желваками, он зло и решительно выкрикнул:

— Их всех надо в распыл пустить!..

— Нельзя всех немцев стричь под одну гребенку, — вмешался я в разговор. — Фашистские преступники обязательно понесут суровое наказание. Но при чем здесь мирные немцы?

— А их, товарищ генерал, не разберешь, кто мирный, а кто преступник, не сдавался солдат. — Вот, к примеру, какой-нибудь фриц строчит с чердака из автомата, и мы не сомневаемся, что это заклятый враг, подберешься к нему ближе, он в страхе сорвет повязку фольксштурмиста — и, пожалуйста, уже мирный немец. А сколько у этих «мирных» награбленного у нас добра!

— Откуда вам известно, что это наше добро? — поинтересовался я.

— Есть неопровержимые улики, — ответил солдат и предложил пойти в расположенный поблизости домик. — Вот полюбуйтесь, товарищ генерал! выкрикнул солдат и потряс стулом, на котором дырочками был выбит орнамент, окаймлявший большую пятиконечную звезду. — Сразу видно, что нашенский, советский стул. А почему он здесь оказался?

Дрожа всем телом, с поднятыми вверх руками, к нам приблизился сморщенный худощавый старик. Запинаясь, он подтвердил через переводчика, что это в самом деле "руссиш дер штуль". А у стены испуганно жалась седая женщина. Я поспешил успокоить их, сказал, что им ничто не угрожает.

Но усатый ездовой продолжал допытываться, откуда попал в немецкий дом советский стул и не сын ли старика привез его из России.

— О, нет, — горестно вздохнул старик, в прошлом железнодорожный мастер. Он сообщил, что сын его убит под Курском. А стул он по дешевке купил на торгах. Из России на станцию прибыл эшелон с одеждой и мебелью, и местные власти устроили распродажу имущества.

— Вопрос ясен, — сказал я и спросил усача: — Каков ваш приговор, дорогой товарищ? Вы, кажется, предлагали всех немцев пустить в распыл?

— Виноват, товарищ генерал, — смущенно отозвался тот. — Немного погорячился. Разве я могу поднять руку на старика или малого ребенка? Никогда в жизни! Мы же советские солдаты!

Я с удовлетворением отметил, что солдат в конце концов начал правильно рассуждать. Значит, и поступать он будет справедливо. Этот пример еще раз убедительно подтвердил, сколь важна индивидуальная работа с каждым воином.

Вступление Красной Армии на территорию фашистской Германии выдвинуло перед Военным советом фронта, перед командирами всех степеней и политорганами новые, весьма сложные задачи. Требовалось внести значительные коррективы в организацию политработы как среди своих войск, так и среди войск противника, особенно среди немецкого населения.

Злобная нацистская пропаганда сделала свое дело. Мы видели намалеванный на стенах домов лозунг: "Победа или Сибирь". Геббельс в газете "Фелькишер беобахтер" истерично призывал бороться за фатерлянд и защитить "западную цивилизацию" от "большевистских варваров", противостоять "сибирским тундрам". Запугивая немецкий народ пресловутыми "ужасами большевизма", преступная гитлеровская клика не останавливалась и перед жесточайшими карательными мерами.

На первых порах мирное население Германии, отравленное ядом фашистской пропаганды, смертельно боялось Красной Армии. Помню, в Крейцбурге пожилой кроткий немец упорно допытывался через переводчика у меня, когда его сошлют в Сибирь и можно ли туда поехать с женой, не разлучат ли их навсегда. При первой встрече с нашими бойцами на лицах у многих немцев был написан ужас, ибо они ожидали нашей ответной мести за кровавые злодеяния, совершенные гитлеровцами на советской земле.

Военный совет 1-го Украинского фронта 22 января 1945 года докладывал в Ставку ВГК, что в Силезии под влиянием фашистской пропаганды, запугивающей немцев приходом Красной Армии, большинство населения бежит, оставляя в городах и населенных пунктах стариков и детей. Не успевшие убежать прячутся в подвалах и в лесах. Из показаний местных жителей установлено, что имеется строжайший приказ немецко-фашистского командования об эвакуации населения с территории, расположенной восточнее Одера.

На пути движения советских войск нередко встречались фольксштурмовские части{84}. Например, в полосе наступления армии Жадова действовало два таких батальона: один из них был полностью разбит, другой (в количестве 300 человек) — взят в плен.

Военные советы фронта и армий, командиры и политорганы в соответствии с указанием ЦК ВКП(б) и Советского правительства разъясняли воинам, как должны вести себя войска на территории Германии и как следует относиться к немецкому населению. Особое внимание мы обратили на подвижные войска, на танковые армии и корпуса, которые в числе первых вступали в немецкие города и села и, как говорится, задавали тон всем остальным.

Члены военных советов танковых армий генералы С. И. Мельников, В. Г. Гуляев, начальники политотделов генерал А. Д. Капник и полковник Н. Т. Кладовой, весь политаппарат наших подвижных войск позаботились о том, чтобы каждый воин не только хорошо понимал политику Коммунистической партии и Советского правительства в отношении немецкого населения, но и являлся активным проводником этой политики, соблюдал требования коммунистической морали, был всегда справедливым и выдержанным.

Не скрою, добиться этого оказалось нелегко. Слишком свежи были воспоминания о зверствах фашистов, об огромных разрушениях, совершенных ими на нашей земле.

Мне довелось участвовать в совещании агитаторов 3-й гвардейской армии, проходившем незадолго до начала операции. После доклада начальника политотдела генерала Г. А. Бойко посыпались вопросы, в которых чувствовался большой накал ненависти наших воинов к немецко-фашистским захватчикам. Один говорил, что у него фашисты повесили отца, брата и сестру, что он не в силах миролюбиво смотреть на немцев и "гладить их по головке". Другой недоумевал по поводу нашего доброго отношения к военнопленным, которых мы хорошо кормили, в то время как фашисты морили советских людей голодом, всячески измывались над ними, расстреливали.

Мы снова и снова терпеливо разъясняли политику Коммунистической партии, отмечая, что призыв ЦК ВКП(б) "Смерть немецким оккупантам!" остается в силе и что нужно беспощадно уничтожать в боях бешено сопротивляющуюся гитлеровскую нечисть. Но к мирному населению нам надо относиться по-мирному, не обижать его. Ведь советский солдат-освободитель несет избавление от кровавой гитлеровской тирании всем народам Европы, в том числе и немецкому.

В ходе наступления войска фронта вызволили из фашистской неволи десятки тысяч советских людей, а также поляков, чехов, словаков, югославов, французов, бельгийцев, голландцев и граждан других стран Европы.

На фронтовых дорогах происходило множество сердечных, волнующих встреч со вчерашними узниками. Подобные встречи с освобожденными из фашистской каторги советскими людьми были и у меня. Мария Рубан с Полтавщины рассказала, как она вместе с несколькими другими украинскими девчатами батрачила у немецкого кулака с утра до ночи, как жестоко избивали их за каждый незначительный проступок.