Игорь Мусский - 100 великих зарубежных фильмов

• Название: 100 великих зарубежных фильмов
• Автор: Игорь Мусский
• Издательство: Вече
• Жанр: Энциклопедии
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9533-2750-3

Днём рождения кино принято считать 28 декабря 1895 года, когда на бульваре Капуцинок в Париже состоялся первый публичный сеанс «движущихся картин», снятых братьями Люмьер. Уже в первые месяцы 1896 года люмьеровские фильмы увидели жители крупнейших городов Западной Европы и России. Кино, это «чудо XX века», оказало огромное и несомненное влияние на культурную жизнь многих стран и народов мира.

Самые выдающиеся художественно-игровые фильмы, о которых рассказывает эта книга, представляют всё многообразие зарубежного киноискусства. Среди них каждый из отечественных любителей кино может найти знакомые и полюбившиеся картины. Отдельные произведения кинематографистов США и Франции, Италии и Индии, Мексики и Японии, Германии и Швеции, Польши и Великобритании знают и помнят уже несколько поколений зрителей нашей страны.

Достаточно вспомнить хотя бы ленты «Унесённые ветром», «Фанфан-Тюльпан», «Римские каникулы», «Хиросима, любовь моя», «Крёстный отец», «Звёздные войны», «Однажды в Америке», «Титаник»…

Ныне такие фильмы по праву именуются культовыми.

---

Авторы долго подыскивали имя главному герою фильма, прототипом которого послужил ненавистный Майеру психиатр, мучивший его во время войны. Редкая книга «Неизвестные письма Стендаля» подсказала решение. Однажды французский писатель, только что вернувшийся с поля сражения, встретил в миланском театре «Ла Скала» офицера по имени Калигари. Друзьям это имя понравилось.

Сценарий понравился директору студии «Декла-Биоскоп» Эрику Поммеру, с чьим именем связан успех многих немецких фильмов.

Режиссёром картины стал Роберт Вине, горячий поклонник экспрессионизма, друживший со многими художниками этого направления. Вине защитил диссертацию по философии, но любовь к театру оказалась сильнее. Он работал актёром в Дрездене, затем драматургом и постановщиком в берлинском «Лессинг театр». В кино Вине пришёл по приглашению графа Саши Коловрата, дебютировав в 1913 году постановкой комедий.

Действие «Кабинета доктора Калигари» происходит в маленьком немецком городке Хольстенвалле (возможно, году в 1830-м). Во время ярмарки с каруселями и площадными представлениями доктор Калигари (Вернер Краусс), загадочный господин в очках, зазывает публику поглядеть на сомнамбулу Чезаре (Карл Фейдт). За разрешением на представление Калигари отправляется в муниципалитет. Здесь его встречают непочтительно. Наутро ретивого чиновника находят убитым в кабинете.

Вместе с толпой зевак в ярмарочный балаган доктора Калигари приходят друзья Фрэнсис (Фридрих Фехер) и Алан (Ганс-Генрих фон Твардовски) — студенты, влюблённые в дочь лекаря Джейн (Лиль Даговер). Они наблюдают, как Чезаре, погружённый в глубокий гипнотический сон, медленно выходит из вертикально стоящего ящика, похожего на шкаф. Калигари сообщает заворожённой публике, что сомнамбула умеет предсказывать будущее.

Алан спрашивает у Чезаре, долго ли ему жить. Сомнамбула отвечает: «До рассвета». Наутро Алана находят заколотым точно таким же образом, как и чиновник из муниципалитета. Фрэнсис подозревает в этих преступлениях Калигари.

Ночью Чезаре пробирается в спальню Джейн, чтобы заколоть её кинжалом. Поражённый красотой девушки, он не может совершить убийство. Сомнанбула подхватывает потерявшую сознание Джейн на руки и, пытаясь скрыться, крадётся по перекосам крыш. За ним устремляется погоня. Похитителя настигают в лесу. Чезаре умирает от нервного потрясения.

Фрэнсис в сопровождении полицейских идёт к доктору Калигари. В ящике они находят куклу, двойника сомнамбулы. Доктор прячется за стенами дома для душевнобольных.

Фрэнсис приходит в лечебницу и обнаруживает, что её директор и Калигари — одно и то же лицо. Выясняется, что знаменитый психиатр проводил опыты итальянца Калигари, дававшего гипнотические приказы своему медиуму. Эксперименты проводились на одном из пациентов лечебницы.

Узнав, что Чезаре мёртв, директор впадает в бешенство, санитары надевают на него смирительную рубашку.

Такая зловещая история в духе Гофмана была революционной для кинематографа, но расшифровывалась просто. Калигари, посылавший своего медиума убивать людей, — это немецкий император Вильгельм, точнее, его система. Чезаре, по мысли сценаристов, олицетворяет собой немецкого солдата, безвольную жертву системы. Яновиц и Майер хотели заклеймить произвол государственных властей. Чезаре совершал кошмарные убийства, подобно тому, как люди на фронтах мировой войны убивали друг друга, бессмысленно, не по своей воле…

Однако Вине изменил сценарий в соответствии с предложением, сделанным Поммеру Фрицем Лангом. «В тот момент требовалось снять „Калигари“, скажем, в экспрессионистском стиле, — вспоминал Ланг. — Это намерение было с самого начала. Думаю, что единственное, что я внёс в фильм, были слова: „Дети мои, вы не сможете так сделать картину. Это уже слишком. Экспрессионизм, каким вы его себе представляете, невозможен. Он напугает публику“. Вот тогда-то я и предложил усложнить действие. Предложение было принято — начало и финал происходили в доме для душевнобольных. В финале, когда на Калигари должны надеть смирительную рубашку, вам объясняют, что эту сказку выдумал Фрэнсис, отождествляя Калигари с директором психиатрической больницы, где происходит как пролог, так и эпилог».

На первый взгляд изменения были несущественными, в действительности же они перечёркивали идейную концепцию сценаристов.

«Кабинет доктора Калигари» теперь начинался с разговора двух мужчин в парке. Тот, что постарше, шепчет: «Привидения… они повсюду вокруг нас. Они изгнали меня из моего дома, оторвали от семьи, отняли у меня жену и ребёнка». Мимо них, словно призрак, проходит девушка. Фрэнсис, тот, что помоложе, указывает на неё как на свою невесту, добавляя: «То, что было с нею пережито, ещё более странно, чем случившееся с вами». И тогда на экране разворачивается рассказ Фрэнсиса.

В финале появляется доктор Калигари со своими ассистентами. Он осматривает пациентов психиатрической лечебницы. Среди больных — многие герои рассказа Фрэнсиса, в том числе Чезаре и Джейн. Следовательно, вся история — полуисповедь, полубред одного из пациентов больницы для душевнобольных.

Фильм оставался страшным, но перестал быть бунтарским. И когда «Калигари» появился на экранах берлинских кинотеатров, газета «Форвертс», орган социал-демократической партии, выразила удовлетворение той оценкой, которая дана «самоотверженной и достойной работе психиатров».

Декорации к «Калигари» выполнили художники-экспрессионисты: Герман Варм, Вальтер Рериг и Вальтер Рейман.

Герман Варм рассказывал: «Стиль, в котором впервые был написан сценарий, оказался столь неожиданным для меня, столь увлекательным, что мне пришлось признать необходимость найти для подобного литературного стиля столь же необычную форму декораций. Только экспрессионистские декорации могли служить средой в этом метафизическом произведении и сделать понятными его странные происшествия».

Художники-экспрессионисты решили показать окружающий мир сквозь призму воображения сумасшедшего. «Фильмы должны стать ожившими рисунками» — таков был девиз Германа Варма. «Калигари» стоит первым в длинном ряду павильонных фильмов.

Декорации городка, улицы, площади и здания, так же, как и сцены на ярмарке, представляли собой полотна экспрессионистов. Всё было деформировано, лишено привычных очертаний. Чёрные и белые цвета резко контрастировали друг с другом. Неустойчивые фасады покосившихся зданий, острые углы и изломанные линии улиц, фантастически согнутые трубы вызывали нервозное настроение у зрителей. Окна возникали вне всякой логики, фонари оказывались перевёрнутыми, а тротуары кончались тут же, где начинались.

Герман Варм так описывает свои декорации:

«Стена сада с аркой двери. Стена озарена едва мерцающим светом, то и дело гаснущим в окружающей темноте.

Крыши. Преследуемый Чезаре понимает, что бегство его не спасёт, но угрожающие тени всё же позволяют ему нащупывать дорогу, и вот скоро он сможет выйти на открытое пространство… на лужайку и ещё на одну у опушки леса. Дрожащие линии теряются в глубине. Они зовут беглеца ускорить бег к мосту, а через него — на противоположный берег, но, чтобы уйти от преследования, у беглеца уже не хватает сил. Спасения нет. Здесь и наступает конец».

В фильме не было ничего подлинного. Это ощущение усиливается причудливым светом, также лишённым естественности. Невозможно понять, что является его источником. Световые эффекты были использованы во время съёмки убийства Алана. Зритель не видит преступника: на чердачной стене лишь тень Чезаре, закалывающего тень студента. Удар. Тень исчезает. Такие приёмы превратились в характерную примету немецкого кино. Французский прозаик Жан Кассу, например, приписывал немцам изобретение «волшебной световой игры в павильоне», а американский критик Гарри Ален Потамкин считал световые приёмы в немецком фильме «огромным вкладом в мировой кинематограф».

Общий замысел вынуждал актёров к преувеличенной жестикуляции, мимике, к особой пластике движений — графически острой, линейной. Наиболее полно это воплотили Вернер Краусс (Калигари) и Конрад Фейдт (Чезаре). Оба героя были скорее масками, символами идеи, знаками, передающими какое-то общее содержание.

Высокий и сухопарый Фейдт в роли Чезаре был затянут в чёрное трико. Грим на его лицо был нанесён резкими мазками. Густая тень увеличивала и без того большие глаза актёра. Не случайно после исполнения роли Чезаре за Фейдтом утвердились эпитеты: «друг привидений», «готический человек».

Киновед Э. Арнольди писал: «Конрад Фейдт органично входил в бредовый мир на экране. Лицо его застыло маской, судорожные жесты гибкие движения, безвольная скользящая походка напоминала сновидение. Как существо, живущее воздействием чужой воли, он представлялся человеком, в котором нет ничего человеческого, телом, лишённым чувств и мысли… Фейдт передавал самую суть экспрессионизма, его дух, а не внешнюю форму».