Дин Лин - Мэн-кэ

• Название: Мэн-кэ
• Автор: Дин Лин
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1974

В сборник «Дождь» включены наиболее известные произведения прогрессивных китайских писателей 20 – 30-х годов XX века, когда в стране происходил бурный процесс становления новой литературы.

---

Мэн-кэ впервые слышала столь изящную похвалу, и ей сразу вспомнилось время, проведенное в средней школе в Юяне, витиеватая речь учителей, напоминавшая «плывущие в небе облака и журчащие ручьи», выкрики первых учеников, рассчитанные на то, чтобы произвести впечатление. Девушка изумленно смотрела на двоюродного брата, часто моргая своими большими глазами. Глядя на ее густые ресницы, Сяо-сун восхищался:

– Какие у тебя прекрасные глаза!

Коляска въехала в ворота и, медленно обогнув зеленый газон, остановилась у ступеней крыльца. В мезонине появилась маленькая головка и послышался возглас:

– Дядя!

Когда Мэн-кэ и Сяо-сун поднялись на террасу, навстречу им вышла двоюродная сестра:

– Я так и знала, что это вы!

Мэн-кэ охватило легкое беспокойство, когда на нее густой волной хлынул тонкий аромат духов и пудры, и ее рука дрогнула в холеной, изящной ручке сестры.

На кушетке, в углу гостиной, лежал молодой человек с растрепанными волосами, в шерстяной пижаме.

Мэн-кэ узнала его. Они вместе учились – з начальной школе, и он был классом старше ее. 1\акой же это был озорник! Учитель часто оставлял его в школе после занятий и отпускал домой только к ужину.

Мэн-кэ наклонила голову, стараясь внимательно разглядеть его лицо, прежде всегда чумазое, а сейчас чисто вымытое.

– А-а… это… – запинаясь, воскликнул он, сразу узнав Мэн-кэ, и, приподнявшись на кушетке, несколько раз встряхнул своими взъерошенными, коротко подстриженными волосами.

Но двоюродная сестра уже увела Мэн-кэ из гостиной. Тогда Сяо-сун подошел к другу и хлопнул его по плечу:

– Ну, как, получше тебе?

На террасе за домом Мэн-кэ увидела тетку, женщину лет сорока, уже начинавшую полнеть, но еще моложавую, в элегантном костюме. Напомаженные волосы ее с пробором посередине, ниспадая на обе стороны, закрывали небольшую плешь и уши. Чересчур длинная узкая юбка шуршала при каждом движении. Тетка только что вернулась из кухни, где давала указания повару, как готовить утку под вином, и сейчас, немного усталая, с полузакрытыми глазами, сидела в кресле-качалке, медленно покачивавшемся под тяжестью ее тела. На другом конце террасы за маленьким круглым столиком четверо племянников играли в покер.

Увидев тетку, Мэн-кэ сразу притворилась веселой, вспомнив наказ отца: во всем следовать советам тетки, хотя единственной ее мечтой в настоящий момент было на время остаться в доме Юнь-чжэнь.

Тетка старалась ее утешить, просила не волноваться и подождать до будущего года, когда можно будет сдать экзамен и поступить в другую школу. Она уверяла, что Мэн-кэ не будет скучно в ее доме – здесь для нее найдется достаточно друзей; если она захочет заниматься живописью, можно будет подыскать ей подходящего преподавателя.

К ним подошли племянники, оставив игру в покер. Жена самого старшего из них, женщина необычайно живая, сказала:

– Теперь в доме прибавится шума. – Она повернула голову к мисс Ян. – Я не удивлюсь, если ты от нас сбежишь.

Она засмеялась. Юноша в желтом шелковом костюме иностранного покроя отошел от столика и присоединился к беседующим.

А мисс Ян в это время горячо пожимала руку Мэн-кэ и, обнимая ее за плечи, говорила:

– Ах, милая, дорогая Мэн-кэ, как давно мы с тобой не виделись…

Такое бурное проявление чувств немного испугало Мэн-кэ, но она призвала на помощь всю свою выдержку.

– Да, да, очень давно.

Широко раскрытыми глазами она недоверчиво смотрела на мисс Ян.

Двоюродная сестра познакомила Мэн-кэ со студентом в больших очках, одетым в желтый полосатый костюм иностранного покроя. Студент занимался изучением экономики. Юноша вытянулся перед Мэн-кэ во весь рост, и на его порозовевшем лице заиграла едва заметная улыбка. Даже не слыша его выговора, уже по одному виду и стройной осанке можно было заключить, что он уроженец севера.

Вскоре из училища были привезены вещи Мэн-кэ, и она осталась жить у тетки. Взволнованная, стояла она у окна в отведенной ей комнате, смутно припоминая все, что произошло с ней за последнее время. Гостиная с ковром на полу, Двоюродные братья в иностранных Костюмах, женщины с пунцовыми губами – все это плясало у нее перед глазами.

Желая избавиться от этих воспоминаний, она облокотилась о подоконник и, высунувшись наружу, стала смотреть на лужайку перед окном: солнечные лучи, проникшие в самый дальний угол сада, отражались в стеклах окон соседнего дома и слепили глаза. Вдалеке слышались автомобильные гудки. Обернувшись, она увидела свои жалкие чемоданы, лежавшие на скамье и, казалось, тупо глядевшие на нее своими раскрытыми пастями. Мэн-кэ бессильно опустилась на стул и, закрыв лицо руками, стала с замиранием сердца думать о своем будущем.

Она ворочалась с боку на бок на мягкой душистой постели. Стоило ей коснуться набитой лебяжьим пухом подушки, как в душе возникали сладостные воспоминания об изящных украшениях, прекрасном лице, веселой улыбке…

Все это как будто должно было изгладить из памяти случай в училище и ее возмущение, опьянить ее, вызвать желание наслаждаться добрым отношением новых друзей и всеми благами, которые прежде ей и не снились.

В действительности же все обстояло иначе: непривычная обстановка лишь смущала, сковывала ее, а когда она вспоминала, как вынуждена была притворяться и непринужденно смеяться и шутить в обществе всех этих мужчин и женщин, на глазах у нее выступали слезы стыда. Но она тут же подумала, что часто приходится поступать против воли и простила себе эту фальшь, продолжая в то же время терзаться угрызениями совести.

До полуночи Мэн-кэ не могла уснуть. Вспоминала свою прежде свободную, чистую, без всякой мишуры жизнь, и ей хотелось вернуть счастливое безмятежное детство. «Неужели эти люди не искренни в своих чувствах, не чисты в стремлениях?…»

Впрочем, ей оставалось лишь роптать на самое себя. Почему она не может с ними сблизиться? Ведь они добры к ней…

Постепенно Мэн-кэ успокоилась и заснула.

Действительно, в семье тетки все радовались ее приезду. На следующее же утро двоюродная сестра прислала ей свое новое платье кофейного цвета из нью-йоркского шелка, взамен черного шерстяного платья Мэн-кэ, показавшегося ей слишком коротким, грубым и старомодным.

Мэн-кэ, боясь обидеть сестру, приняла подарок, но, как только надела платье, почувствовала, что оно узко, полы путаются в ногах и стесняют каждое движение. Она стыдилась сделать лишний шаг. Особенно неловко чувствовала она себя при резких движениях, ибо наталкивалась то на край стола, то на дверной косяк, и ей приходилось менять походку. В конце концов она разбила несколько бусинок, которыми было отделано платье.

Тань Мин, преподаватель рисования в специальной школе, в первый же вечер после приезда Мэн-кэ узнал, что она занималась живописью. Умные, проницательные глаза девушки произвели на него сильное впечатление. Он отобрал несколько лучших, привезенных из Франции пейзажей и рисунков и подарил Мэн-кэ.

Девушка бережно приняла подарок и положила его на письменный стол, чтобы в часы досуга еще и еще раз пересмотреть рисунки.

Днем, когда двоюродные сестры уходили в школу, Мэн-кэ подолгу беседовала с теткой или с женой старшего двоюродного брата. Они учили ее играть в покер. Когда ей становилось скучно, забавлялась с Ли-ли, трехлетней дочуркой старшего двоюродного брата. А по вечерам, лежа в постели, зачитывалась французскими романами, взятыми у Сяо-суна. Сяо-сун купил ей небольшую настольную лампу с оранжевым абажуром, которую она поставила на стол у изголовья.

Время летело как стрела, унесло тревогу, поначалу охватившую Мэн-кэ. Мало-помалу она успокоилась и привыкла к новому образу жизни.

После ужина наступали самые веселые часы: все собирались в гостиной; уроженец севера, изучавший экономику, обычно во весь голос распевал арии, подражая пекинским оперным певцам. Двоюродная сестра Мэн-кэ и мисс Ян с увлечением подпевали ему тоненькими голосами.

Сяо-сун и Тань Мин увлеченно рассказывали о парижских музеях, парках, театрах, ресторанах… Мэн-кэ слушала их с нескрываемым удовольствием, иногда задавала вопросы. Ей неизменно хотелось сесть поближе к другу своего детства, ибо теперь, когда рядом не было Юнь-чжэнь, он казался единственным, с кем можно было поделиться мыслями о прошлом.

И на четвертый вечер ее пребывания в доме тетки такой разговор состоялся.

– Ты, наверное, уже не помнишь, что я учился с кузиной твоей Мэн-жу в юянской уездной школе старшей ступени?

– Как же не помнить, Бин-бин!

– Меня уже давно не зовут этим именем. Еще в средней школе меня стали звать Я-нань. – Он едва заметно улыбнулся.

– В позапрошлом году кузина вышла замуж и уехала в Сю-шань. Жена старшего дяди всякий раз плачет, как только вспомнит о ней. А ты когда приехал?

– В прошлом месяце. Из Нанкина. Я заболел и не мог продолжать учебу в школе. Знай я, что ты в Шанхае и приходишься им родственницей, я давно побывал бы у тебя. Мэн-кэ, я не был бы здесь, если бы не мое, правда ничтожное, как кунжутное семечко, родство с твоей теткой, и нам никогда не пришлось бы увидеться с тобой…