Герман Нагаев - Пионеры Вселенной

• Название: Пионеры Вселенной
• Автор: Герман Нагаев
• Издательство: Современник
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1973

Трилогия Германа Нагаева «Пионеры Вселенной» продиктована целью показать в историческом аспекте зарождение в нашей стране космической науки и техники. Автору удалось не только занимательно и доступно рассказать о творческих поисках и успехах первых исследователей космоса, но и нарисовать запоминающиеся образы Кибальчича, Циолковского, Цандера, изобразить среду и обстановку, в которой приходилось жить и трудиться первооткрывателям космических трасс.

---

– Да… жалко… Я думал, что он может пригодиться, – сказал Стрешнев и взял фуражку.

– Как, вы собираетесь уходить? А чаю? Я познакомлю вас с женой, с тестем…

– Буду рад, но лучше в другой раз… И так оторвал вас от дел… Да и спешу…

– Очень жаль, господин Стрешнев, но надеюсь, что вы скоро заглянете снова?

– Непременно! Мне было необычайно приятно познакомиться с вами поближе, господин Циолковский.

– Зовите меня просто Константин Эдуардович.

– Прекрасно! А меня – Сергей Андреевич. До встречи, Константин Эдуардович!

Циолковский проводил гостя за ворота, дружески пожал руку.

– Если сможете – заходите, Сергей Андреич. Буду рад!

3

На крылечке стояла невысокая, молоденькая женщина в пестрой кофточке, подбирая выбившиеся из-под косынки темно-русые волосы. Ее голубые уставшие глаза смотрели с любопытством.

– Костенька! Что это за господин был у тебя? – спросила она, когда Циолковский закрыл калитку.

– Это учитель гимназии из Петербурга, Сергей Андреевич Стрешнев.

– Батюшки! А ты с ним на крышу лазил… Хорошую кастрюлю испортили… Что он теперь подумает?

– Ничего, Варенька, ничего плохого Сергей Андреич подумать не может. Это человек передовой, просвещенный… Знаешь, почему он здесь?

– Нет, почему же?

Циолковский поднес палец к губам.

– В ссылке, как политический… Был причастен к народовольцам, которые казнили царя.

– Ой, Костенька, – испуганно зашептала Варенька, – а ты с ним… Как бы не нажить беды? Ведь могут из училища уволить?

– Он сам будет служить в нашем училище. Бояться нечего.

– Слава богу, если так… А все-таки надо бы с папой поговорить… Как бы он тебя в политику не вовлек. О чем вы говорили?

– Так… Опыт ставили. Потому и пострадала твоя кастрюля. Но я ее выправлю, не беспокойся… А ты видела гостя?

– Видела. Такой представительный, интересный.

– Скоро к нему приедет жена – составится у нас компания – будем кататься на лодках.

– Ну, куда мне, Костенька… Слышишь, кажется, Любаша проснулась… побегу ее кормить.

– Ну, иди, милая, а я до чаю поработаю.

Циолковский прошел на террасу и, сев в плетеное кресло, задумался. Он все еще находился под впечатлением разговора со Стрешневым.

– Кибальчич… Кибальчич… До меня доходили слухи о нем… Оказывается, Стрешнев знает, что был составлен проект летательного аппарата. Вдруг Кибальчич сделал важное открытие? Эх, как у нас все по-глупому получается…

4

Стрешнев, вернувшись от Циолковского, долго не ложился спать: ходил по комнате, думал.

«Кажется, я сразу напал на доброго, порядочного человека. Он, безусловно, сочувствует мне. А в теперешнем моем положении это так важно! Ведь во всей губернии у меня – ни одной знакомой души…

Славно мы поговорили. Даже опыт поставили. Правда, опыт этот показался ему наивным, но все же… Он нас как-то сблизил. Видимо, Циолковского интересуют большие проблемы. Когда я упомянул о проекте Кибальчича, глаза у него так и заблестели. Неужели его занимают те же вопросы мироздания, что и Николая? Уж не мечтает ли он тоже о постройке летательного аппарата? О непригодности гигантской пушки говорил весьма решительно.

А этот шестигранный змей и бумажные аэростаты? Безусловно, его занимает мысль о воздухоплавании. В общении скромен и застенчив, а в суждениях весьма тверд. Над ним тут в Боровске, как я понял, немножко подсмеиваются, называют «чудаком», «оригиналом». А он человек весьма и весьма незаурядный.

И, видимо, он чувствует себя в этом захолустье очень одиноко. Приглашал заходить. Приглашал душевно. Как получилось бы чудесно, если б мы сошлись поближе».

5

Незаметно Стрешнев сделался в доме Циолковских своим человеком. Когда он приходил – все оживлялись и радовались, так как после уединенных бесед с Циолковским Стрешнев обычно оставался пить чай или ужинать в кругу семьи. Стрешнев много рассказывал про Петербург, про интересных людей, иногда играл на гитаре. Жена и тесть радовались, что у Кости наконец появился друг…

Но однажды Стрешнев исчез. Прошла неделя, а от него не было никаких вестей. Циолковский забеспокоился, хотел идти разыскивать, но удержал тесть Евграф Николаевич – человек степенный, осмотрительный.

– Мало ли что могло стрястись… вдруг снова арестовали или выслали в другой город. Как бы не попасть в историю. Подождем еще…

Как-то ранним вечером в калитку постучали. Варенька выглянула в окно и, услышав голоса, узнала Стрешнева.

– Костя! Костя! Сергей Андреич идет! – крикнула она на террасу.

Циолковский, что-то вычислявший, отложил тетрадь и пошел к воротам.

Варенька из-за шторы, увидев, что муж пожимает руку хорошепькой барышне, сразу догадалась, что к Стрешневу приехала невеста, и бросилась к гардеробу, чтоб надеть праздничное платье.

Длительное отсутствие Стрешнева объяснялось просто: он получил депешу о выезде Лизы с опозданием на четыре дня, и почти трое суток ждал ее на почтовой станции. Совершенно выбившись из сил, на четвертую ночь он ушел домой и лег, не раздеваясь. Проснулся лишь днем от стука в калитку и яростного лая собак. «Кто это ломится?» – подумал оп, еще не совсем придя в себя, и распахнул окно. У ворот с кнутом в руках стоял бородатый ямщик Поликарп.

– Здравствуйте, барин! А куда же Устинья запропастилась?

– Не знаю. Видно, на базар ушла…

– Ну, открывай, барин, ворота, – радостно крикнул Поликарп, – я вам невесту привез.

Только тут сквозь листья тополей Стрешнев увидел почтовую телегу и в ней под розовым зонтиком Лизу.

– Сейчас! Сейчас! – крикнул он и опрометью бросился на улицу. Стрешневу хотелось обнять Лизу, поднять, как перышко, и на руках внести в дом. Но, выскочив из ворот, он увидел ее большие серые, подернутые грустью глаза и испугался.

– Лиза! Лизок! Здравствуй, милая! – Стрешнев подбежал к телеге, схватил ее руку. – Благодарю, что ты приехала, Лизок! Я так рад. Я так счастлив… Ну, что? Как ты добралась?

– Спасибо, хорошо, Сережа… Возьми зонтик и помоги мне сойти.

– Ах, да, да… Сейчас.

Стрешнев помог Лизе спуститься с телеги, растерянно сложил зонтик и повел ее в дом… Собаки, выскочив в распахнутую калитку, узнали Поликарпа, виляя хвостами, обнюхали Лизу и, успокоенные, вернулись на место.

Поликарп снял с телеги чемоданы, связал их и, кряхтя, понес в дом.

В полуосвещенной прихожей он поставил их на пол, сняв картуз, размашисто перекрестился и заглянул в комнату.

Лиза, сняв шляпку, сидела на стуле, а Стрешнев стоял на коленях и, целуя ей руки, говорил:

– Лизок, неужели это правда, что ты приехала? О, как я благодарю тебя! Как я благодарю бога за этот день!..

Поликарп постоял, покряхтел и, сказав: «Эхма!» – пошел из дома…

Лиза была тронута нежностью и сдержанностью Стрешнева. Ей хотелось быть ласковей и задушевней с ним – ведь она приехала, чтоб стать его женой, но не могла – держалась скованно.

– Сережа, голубчик, я очень устала. Дай мне возможность переодеться и отдохнуть.

– Да, да, Лизок, я сейчас позову Глашу – она будет нашей горничной.

– А где вещи?

– Сейчас, сейчас… Вот тут в спальне располагайся, Лизок, это будет твоя комната. А вещи вот. – Стрешнев втащил из прихожей чемоданы и побежал за Глашей, которая возилась на огороде…

Утром Лиза немного повеселела, и обрадованный Стрешнев, после чаю, повел со осматривать город и монастырь.

Стройная, пышноволосая, в длинном голубоватом платье, отделанном рюшками, с маленькой сумочкой на шнурке и розовым зонтиком, она выглядела нарядной, красивой. Ему было приятно и радостно сознавать это.

Однако сдержанность Лизы тревожила Стрешнева. «Лиза не может забыть Николая. Что же мне делать? Как себя вести? Очевидно, следует ждать. Время все стушует и сгладит. Только оно властно над нами!..»

Осмотр монастыря и кельи, где томилась боярыня Морозова, успокоили Лизу. «Я должна примириться с судьбой и честно выполнить свой долг, – подумали она. – Здесь не так уж плохо… А главное – Сергей чудесный человек и очень любит меня».

Она вернулась домой в хорошем настроении. Но на другой день начались проливные дожди, и Лиза захандрила. После блестящего, величественного Петербурга, после уютной, тихой квартиры, где в грустные минуты можно было поиграть на рояле, – голые бревенчатые стены, унылый пейзаж с непролазными лужами на дороге – и тоска… тоска…

Стрешнев был растерян. Он чувствовал себя виноватым и не знал, как вывести Лизу из охватившего ее уныния. И вот, дождавшись, когда просохло, Стрешнев пригласил ее пойти к Циолковским.

Когда Варенька с уложенными в пучок русыми волосами, в длинном платье, делавшем ее несколько выше, вошла в залу, Циолковский, неумело развлекавший гостей праздными разговорами, облегченно вздохнул:

– Ну, вот и моя жена Варенька – знакомьтесь, без церемоний.

Варенька смущенно протянула Лизе руку, но та, улыбнувшись, обняла ее и поцеловала.