Дик Фрэнсис - Двойная осторожность

• Название: Двойная осторожность
• Автор: Дик Фрэнсис
• Жанр: Детектив

Бешеные скачки, бурные страсти игроков, в одно мгновение наживающих целые состояния и так же стремительно их теряющих. В этот отчаянный водоворот, оказывается, втянут школьный учитель Джонатан Дерри, в руки которого попадают роковые кассеты с компьютерными программами, позволяющими почти безошибочно предсказать результаты решающих забегов. Слишком многие хотели бы заполучить в свои руки источник бесценной информации...

---

— Люк Хоустон, — сказал он безличным тоном, протягивая мне руку.

— Да, сэр, — ответил я, постепенно приходя в себя. — Э-э... Вильям Дерри.

Он предложил мне позавтракать с ним. Завтракал он на балконе, с которого открывался вид на Тихий океан. На завтрак у него был грейпфрутовый сок и вареные яйца. Он радушно улыбался мне, но взгляд у него при этом был пронзительным, как рентгеновские лучи.

— Уоррингтона Марша, моего менеджера в Англии, два дня тому назад хватил удар, — сказал он. — Бедняга. Ему уже лучше — мне каждый день присылают бюллетени, — но я боюсь, что к работе он сможет вернуться не скоро, возможно, даже очень не скоро. Кушайте, кушайте! — сказал он, указывая на мои нетронутые тосты.

— Да, сэр.

— Назовите мне хотя бы одну причину, по которой мне следует назначить вас на его место. По крайней мере, временно.

«О господи!» — подумал я. У меня ведь нет ни опыта, ни связей почтенного маэстро...

— Я буду усердно работать, — сказал я.

— Вы представляете себе, в чем состоит эта работа?

— Я встречал Уоррингтона Марша повсюду: на скачках, на аукционах. Я знаю, чем он занимался, но не представляю пределов его возможностей и ответственности.

Люк Хоустон колупал второе яйцо.

— Ваш брат говорит, что вы очень много и разнообразно работали с лошадьми. Расскажите.

Я рассказал ему о своих работах. Все это звучало не более впечатляюще, чем было на самом деле.

— Какой колледж заканчивали? — любезно осведомился он.

— Никакого. Я ушел из школы в семнадцать лет и никуда не поступал.

— Какие-нибудь постоянные доходы имеете?

— Крестный оставил мне некоторую сумму на образование. На еду и одежду, в общем, хватает, но жить на это нельзя.

Он отхлебнул кофе и гостеприимно налил мне вторую чашку.

— Вы знаете, какие тренеры работают на меня на Британских островах?

— Знаю, сэр. Шелл, Томпсон, Миллер и Сендлейч в Англии и Донаван в Ирландии.

— Зовите меня Люком, — сказал он. — Мне так привычнее.

— Хорошо, Люк, — ответил я.

Он размешал подсластитель в своем кофе.

— Можете ли вы работать с деньгами? — спросил он. — Уоррингтон всегда за все отвечал сам. Миллионные суммы вас не пугают?

Я посмотрел в синюю даль океана и сказал правду:

— Немного пугают. Когда ворочаешь такими деньгами, слишком легко ошибиться на пару ноликов в ту или в другую сторону.

— Но вам придется тратить деньги, чтобы покупать хороших лошадей, сказал он. — Вы на это способны?

— Да.

— Ну, продолжайте, — мягко сказал он.

— Купить многообещающую лошадь не так трудно. Посмотрев на кровного жеребенка, на то, как он двигается, узнав родословную, вы можете почти наверняка предсказать, что он вырастет чемпионом. А когда есть деньги, чтобы его купить, это вообще просто. А вот для того, чтобы выбрать будущего чемпиона среди второсортных и неизвестных жеребят, — тут действительно нужно голову иметь на плечах.

— Можете ли вы гарантировать, что любой жеребенок, которого вы купите сами или посоветуете купить моим тренерам, станет чемпионом?

— Нет, не могу, — ответил я.

— А какой процент успеха вы можете обещать?

— Процентов пятьдесят. Некоторые вообще не смогут участвовать в скачках, некоторые не оправдают надежд...

Он почти час расспрашивал меня, неагрессивно, мягко, не спеша и не напирая. Чем я занимался, что я знаю, как я отношусь к тому, что мне придется быть начальником над тренерами, которые старше меня, и к тому, что придется общаться с авторитетами мира скачек, что я знаю об учете, банковском деле и биржевом рынке, смогу ли я оценивать советы ветеринаров и специалистов по уходу за лошадьми. К концу нашей беседы я чувствовал себя выжатым и вывернутым наизнанку: казалось, Люк вежливо прощупал каждую клетку моих мозгов. «Нет, — подумал я, — наверно, выберет кого-нибудь постарше».

— Устроит ли вас, — спросил он наконец, — солидная, надежная работа с девяти до пяти, с выходными и пенсией по ее окончании?

Я инстинктивно замотал головой.

— Нет, — сказал я, не успев подумать.

— Это сказано от чистого сердца, парень, — заметил он.

— Ну...

— Даю вам год времени и потолок — сумму, тратить больше которой вы не имеете права. Я буду присматривать за вами, но вмешиваться не стану разве что вы совсем зайдете в тупик. Согласны?

Я набрал воздуху и ответил:

— Согласен!

Он с улыбкой наклонился через стол и пожал мне руку.

— Контракт я вам пришлю, — сказал он. — А сейчас отправляйтесь домой и беритесь за работу. Дело может развалиться на удивление быстро, если им никто не занимается. Отправляйтесь к Уоррингтону, поговорите с его женой Нони — я ей позвоню и предупрежу о вашем приходе. Будете работать в его кабинете, пока не подыщете себе квартиру. Ваш брат мне говорил, что вы бродяга, но я ничего не имею против бродяг. — Он снова улыбнулся. — Никогда не любил котов-домоседов.

Весьма характерно для американцев: контракт, который вскоре последовал за мной через океан, был полной противоположностью неофициальным манерам человека, который мне его предложил. В контракте было четко сказано, что я должен делать, что я имею право делать и чего я делать не должен. Такие полномочия мне и не снились! В некоторых отношениях мне была предоставлена огромная свобода. Правда, в других были введены жесткие ограничения но я счел это вполне разумным. Не мог же он поставить весь свой бизнес в Британии на карту, не приняв необходимых предосторожностей. Я показал контракт адвокату. Тот прочел, присвистнул и сказал, что его явно составляли юристы корпорации Хоустона, которые привыкли щелкать менеджеров как орешки.

— Как вы думаете, стоит его подписывать? — спросил я.

— Если эта работа вам нужна — стоит. Условия довольно суровые, но зато все честно.

Это было восемь месяцев назад. Я вернулся домой, все еще не веря нежданно свалившемуся на меня счастью. Я пережил негодование Нони Марш и невнятную, беспомощную речь Уоррингтона; продал несколько бесперспективных двухлеток без особого убытка; ухитрился задобрить тренеров настолько, что они согласились меня принять — пока условно, — и не сделал ничего непоправимого. Несмотря на всю свалившуюся на меня ответственность, я наслаждался каждой минутой своей жизни.

В дверях появилась Касси.

— Ты из ванны вылезать собираешься? — поинтересовалась она. — Или так и будешь сидеть тут и ухмыляться?

— Жизнь прекрасна!

— Опоздаешь!

Я встал в ванне, и Касси машинально сказала:

— Осторожнее, головой не стукнись!

Я вышел из ванны и поцеловал ее. По плечам у нее потекли капли.

— Одевайся, бога ради! — сказала она. — Тебе еще надо побриться.

Она сунула мне полотенце.

— Кофе готов, а молоко у нас кончилось.

Я накинул на себя какую-то одежду и спустился вниз, пригибаясь на лестнице и в дверях. Домик, который мы снимали в деревне Шестая Миля (действительно в шести милях к югу от Ньюмаркета), явно был рассчитан на человека семнадцатого столетия, которое еще не ведало акселерации. «Интересно, — подумал я, ныряя в кухню, — может, в каком-нибудь двадцать пятом веке рост в семь футов будет считаться нормальным?»

Мы прожили в этой хижине все лето, и, несмотря на низкие потолки, нам в ней было очень уютно. А теперь в саду поспели яблоки, по утрам поднимались туманы, и по карнизу ползали сонные осы, стараясь найти щелку посуше.

Внизу — полы, выложенные красной плиткой и застеленные ковриками; столовая, которую я превратил в кабинет; уютная гостиная с камином, который мы еще ни разу не топили; занавески в красную клетку, кресла-качалки, соломенные куколки и мягкий свет из окна. Не дом, а дачка, игрушка для горожанина; но все же временами он заставлял меня задумываться, не стоит ли пустить корни.

Его подыскал нам Банан Фрисби. Банан, старый приятель, который держал пивную в этой деревне. Я однажды заглянул туда, возвращаясь в Ньюмаркет, и сказал ему, что мне надо подыскать себе жилье.

— А чем тебя не устраивает твой старый фургон?

— Я из него вырос.

Он не спеша смерил меня взглядом.

— Морально?

— Ну да. Я его продал. И я нашел себе девушку.

— Которая не жаждет жить в шалаше?

— Совершенно не жаждет.

— Буду иметь в виду, — пообещал он и в самом деле позвонил мне через неделю в дом Уоррингтона и сказал, что недалеко от него сдается в аренду домишко и чтобы я приехал его посмотреть. Хозяева жили в Лондоне, домик продавать не собирались, но хотели иметь с него хоть какую-то прибыль и готовы были сдать его любому, кто не собирается поселиться в нем навсегда.

— Я сказал им, что ты бродяга не хуже любого альбатроса, — рассказывал Банан. — Я их знаю, они славные люди, так что ты уж меня не подведи.

Банан был единоличным владельцем паба, почти такого же древнего, как наш домик. Благодаря его благодушному наплевательству паб потихоньку разрушался. У Банана не было ни семьи, ни наследников, ему было совершенно незачем чрезмерно заботиться о своем земном имуществе; поэтому, когда на стенах появлялось новое сырое пятно, он просто покупал пышное растение в горшке, чтобы загородить его. С тех пор, как мы познакомились, число горшков выросло с трех до восьми; а в окна теперь лез дикий виноград. Если кто-то обращал внимание на сырые пятна на стене. Банан отвечал, что это от растений, и гости даже не подозревали, что растения вовсе не причина, а следствие.