СЕРГЕЙ ОБРУЧЕВ - НА САМОЛЕТЕ В ВОСТОЧНОЙ АРКТИКЕ

• Название: НА САМОЛЕТЕ В ВОСТОЧНОЙ АРКТИКЕ
• Автор: СЕРГЕЙ ОБРУЧЕВ
• Издательство: ИЗДАНИЕ ВСЕСОЮЗНОГО АРКТИЧЕСКОГО ИНСТИТУТА
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1934

---

Самолет приближается к цепи, начинает болтать. Страубе, ведущий самолет (наши пилоты чередуются по часу), уже не может один удержать штурвал, и Куканов также берется за свой. Пока все как обычно у подхода к крутым горам. Мы направляемся через узкий и крутой ложок к перевалу — и вдруг поток воздуха, переваливающий через боковой отрог, бросает самолет вниз, сразу на 250 м, и вдавливает его в ложок. Мы летим, не забудьте, со скоростью два — два с половиной километра в минуту, 40 м в секунду — и перед носом у нас уже не перевал, а крутая осыпь. Огромным размахом наших крыльев мы занимаем почти весь ложок.

Опасный перевал под облаками в Чуванской цепи

 Еще секунда — мы упремся носом в осыпь, но в этот момент усилиями обоих пилотов машина круто положена на левое крыло, и начинается жуткий вираж. Вот правое крыло прошло в одном-двух метрах от осыпи перевала, мы скользим к правому склону ложка. Это — самое опасное мгновенье: поток низвергающегося с гребня воздуха придавливает нас к этой поверхности. Поплавки проходят почти вплотную к камням — и самолет вырывается из теснины вниз, вон из цепи. Мы круто летим вниз, теряем еще 250 м высоты — и через 3 минуты в долине, в стороне от неприятных осыпей.

Говорят, что опасные моменты длятся долго — не знаю: этот прошел чрезвычайно быстро, и ни о прошлом, ни о будущем помечтать не удалось. Была только ясная и холодная оценка опасности, как-то чуть холодно стало внутри, но из-за этого не были забыты обязанности: и у меня и у Салищева одинаково точно записана минута рокового виража.

По выходе в долину я даю новый курс — пройти несколько километров вдоль цепи, и затем уже пересечь ее по старому курсу там, где она ниже и не так остра.

Дальше мы идем над большим плоскогорьем, с которого течет Анадырь, делаем над ним круг до истоков Малого Анюя и возвращаемся обратно — снова под тучи, в моросящий дождь. Можно итти только низко над землей, пересекая бесчисленные изгибы Анадыря, так похожие один на другой. Снова мне много хлопот — следить по карте Июдина, какой из изгибов мы пересекаем, следить, правильно ли ведется самолет по заданному курсу. Когда идем так низко, Страубе любит, перегнувшись через борт, глядеть на землю, на заросли кустов, на озера, а самолет в это время рыскает.

Последние два полета принесли снова важные географические открытия: никакого горного узла на стыке двух хребтов, Гыдана и Анадырского, нет — здесь лежит обширное плоскогорье, с которого берут начало Анадырь, его приток Белая на юг, Чаун на север, и притоки Колымы, два Анюя, — на запад. И лишь южнее начинается хребет Гыдан и его Чуванская цепь, да на западе двумя отдельными возвышенными цепями уходят Анюйские хребты.

21 ПИКИ ПЕКУЛЬНЕЯ

Красота этого зрелища наполняла душу

восхищением и ужасом.

Джеймс Кук.

Хотя При возвращении нашем с верховьев Анадыря мы встретили внизу на равнине дождь, все же решили в тот же день перелететь на другую базу, в Чекаево — ведь завтра может наступить хорошая погода, и жаль будет потерять ее. Быстро была собрана палатка, заправлено последнее горючее и через два часа мы опять в воздухе. Лететь прямо нельзя — придется итти в обход по реке. Сначала пересечение озерной равнины, немного скучное, но мы летим низко, и можно изучить подробности микрорельефа. И даже фауну — вот четыре диких оленя, черные под дождем, глядят в ужасе на самолет и бросаются опрометью прочь.

База в Чекаеве

Сегодня мы пройдем новым путем всю излучину Анадыря мимо селения Усть-Бельского, нового развивающегося центра. Выше его на берегу свежие постройки—это Снежное, оленеводческий совхоз, и затем под горой, на крутом повороте, на узкой полоске прилепились дома селения, даже с железными крышами. Это место веселее Маркова—с горы далекий вид на север, по широкой долине Белой. Чтобы рассмотреть получше селение, мы скользим вниз по горе к реке—и пугаем до смерти какого-то человека, который выполз погулять на склон.

Ниже Белой Анадырь идет целой сетью проток, отмели, острова с кустами. Мы зорко следим за рекой—нам нужно найти "Интеграл", ползущий вверх с горючим, и сообщить ему, чтобы он разгрузил бензин в Усть-Бельском: здесь наиболее выгодная для нас база.

Но только ниже Утесиков на широкой полосе реки показываются 5 маленьких жучков, ползущие гуськом катер и кунгасы. Надо сесть.

Круг над катером—посадка поперек реки, навстречу ветра, и мы подходим к каравану. Жаль останавливать моторы, потом их долго надо заводить—и борт-механик выбегает на конец крыла, которое проходит мимо катера, и кричит. Несмотря на шум четырех моторов—наших и на катере—его понимают, и мы сейчас же идем на взлет. Все население кунгасов, соскучившееся за долгое плавание, выползает из своих палаток и выстраивается на борту. Через минуту самолет уже в воздухе; вся операция заняла только 4 минуты.

В Чекаеве видна палатка, маленькая черная фигурка и бочки на траве: Яцыно вчера прибыл со своим хозяйством. Он выскакивает на берег в длинных резиновых сапогах, давно не бритый, завязанный платком—его начали есть комары.

Чекаево с земли совсем другое, — кусты оказывается очень большие, выше человека, высокая мокрая трава, сыро и неуютно. Домов нет, одна землянка—сруб, обложенный "тундрой" и такой же амбарчик для товаров. Никого нет, — приказчик уехал на лето, навесив замок на амбар. Но посетители здесь гораздо суровее, чем в Крепости—сегодня Яцыно, едва отойдя от домов, встретил в кустах медведя и имея с собой только утиные заряды, должен был поспешно скрыться. Непуганные утки прилетают прямо к самолету, где-то по соседству кричат гуси, и охотники (среди трех человек всегда два охотника—хотя бы на словах) не могут спокойно спать.

На следующий день у нас назначен полет на юг, — но ближайшие южные горы закрыты тучами, и над нами идут грядами кучевые облака. Можно лететь на север—там гряды разрежаются, и остаются мягкие комочки, сияющие на солнце.

Выждав, пока разойдутся облака на севере, мы пускаемся в путь. Заданная высота—1000 м, но на ней мы задеваем за облака, влажная муть обволакивает все кругом, машину болтает, — и приходится спуститься до 850 м.

Ледник в хребте Пекульней

 Мы пойдем вдоль западного склона Пекульнея. Это уз-кий и длинный хребет, протянувшийся от главного Анадырского хребта в долину Анадыря. По обе его стороны широкие долины Белой и Танюрера, притоков Анадыря, и он зубчатой, страшной пилой пересекает страну.

Мы проходим южные низкие отроги хребта и достигаем его главной, дикой части. Здесь можно набрать высоту до 1300 м, — облаков нет. Направо развертывается грозная и холодящая душу панорама: один за другим проходят острые пики, между ними узкие ущелья, и вних — темно-синие, бериллово-зеленые озера, узкие и длинные ледниковые озера. Здесь недавно были ледники, и спускались в обе стороны на равнины. От них остались холмы морен и эти изумительные озера. А вот среди пятен снега и настоящий, живой ледник. Он прилепился на склоне пика, в крутом каре, и сползает к озерку, лежащему в кольце скал.

Пила хребта разрезается долинами все больше, и энергичные притоки Танюрера начинают проникать через водораздел и похищать верховья притоков Белой. Уже главная цепь разделена большими долинами — почти весь этот склон цепи попадает в бассейн Танюрера, и водораздел перемещается в область предгорий, которые, повышаясь, к северу превращаются в новую главную цепь.

Под нами уже эта новая цепь, краснеющая голыми гребнями бесчисленных вершин, и в ней Баранье озеро, которое посещено в 1932 г. сотрудником Арктического института Скляром. Озеро в 15 км длиной—узкая ультрамариновая полоска, изгибающаяся среди утесов. Стена утесов сопровождает ее с обеих сторон—это щель, прорезающая цепь гор.

Еще немного на север, по большому притоку Белой, — реке Осиповке. Она уходит гораздо севернее, чем предполагалось, здесь Пекульней распадается на части, исчезает — никакого горного узла, как полагается, опять нет; Анадырский хребет мрачным и непрерывным массивом громоздится на севере.

Но мы не можем итти дальше, и хотя Осиповка еще не вывершена, надо поворачивать: роковой час, как для Золушки, пробил. Еще немного к западу, и потом скорее на юг.

Справа подходит река; это, судя по очертанию изгибов Энмувеем, правая вершина Белой. Но немного погодя, справа подходит еще одна река, также большая и почти с такой же формой двух больших изгибов. Что это такое? На карте Полевого есть только Энмувеем. Придется в следующий полет изучить верховья этих двух рек и заново составить карту истоков Белой.

На юг—через обширную равнину Белой. Тянутся изгибы реки, редкие тополевые рощи на островах, и болотистая равнина, поднимающаяся к Пекульнею. Как скучно ехать здесь по земле на собаках зимой, преодолевая эти однообразные просторы.