Антон Грановский - Плащаница колдуна

• Название: Плащаница колдуна
• Автор: Антон Грановский
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-37714-5

Яркая вспышка в небе, потом – всесокрушающий ураган, и Кишень-град был стерт с лица земли. А на Пепельном острове появился загадочный Погребальный шатер мертвого бога. Именно сюда сквозь Гиблую чащобу пробирается заброшенный в далекое прошлое журналист Глеб Орлов, более известный в Древней Руси как Глеб-Первоход (который водку изобрел). На пути его небольшого отряда встает воинство окопавшегося на острове колдуна. Старец Осьмий, давний знакомец Глеба, обрел здесь власть над жизнью и смертью человечества. До окончательной гибели привычного мира остается всего три дня...

---

Комнатка была небольшая. Из мебели только кровать, стул да шкаф. И еще бронзовое зеркальце на стене. Снизу доносились отзвуки непрекращающейся гулянки. Играла музыка, орали пьяные мужики. В Порочном граде жизнь не останавливалась ни на секунду.

Лежащая в постели девушка была тонка и изящна. Лицо скуластое, загорелое, с нежными чертами. Глаза большие, ярко-синие. Волосы темные, мягкие. Зовут Диона. Странное имя, нездешнее.

Глеб Орлов опустил босые ноги на пол и покосился на кисти рук Дионы, обмотанные белыми тряпочками.

– Ты так и не сказала, что у тебя с руками.

Диона, едва прикрытая одеялом, отвела взгляд и удрученно вздохнула.

– Кипятком обварила. А тебе было противно?

Глеб покачал головой:

– Нет. Ты показывала руки лекарю?

– Показывала. Он дал мне траву и велел прикладывать.

Глеб кивнул. Затем достал из берестяной коробки самодельную сигарету, набитую сушеной и измельченной бутовой травой. Не «Мальборо», конечно, но на безрыбье и рак рыба. Впрочем, Глеб давно забыл вкус настоящих сигарет. Как и многое другое из того, что связывало его с прошлой жизнью.

– Первоход, – тихо окликнула его девушка. – Ты придешь ко мне еще?

Глеб высек из огнива клочок огня и зажег сигарету. Скользнул взглядом по ладной фигурке девушки, затем перевел взгляд на ее загорелое лицо с темными губами.

И акцент у нее какой-то странный.

– Откуда ты, Диона? – спросил Глеб.

– Издалека, – ответила девушка.

– И давно здесь работаешь?

– Четвертый день. А ты почему спрашиваешь?

Глеб выдохнул густое облако дыма, посмотрел сквозь него на девушку и спросил:

– Нравится работа?

Диона улыбнулась и ответила томным голосом, явно повторяя преподанный сводней урок:

– С тобой мне понравилось. Очень!

И все-таки странно, как такая красивая и юная девушка оказалась в утешном доме, снова подумал Глеб.

Впрочем, всякое бывает. Крепко затянувшись сигаретой, Глеб погасил окурок в кадке с геранью, обул кожаные ичиги, поднялся с кровати и привел в порядок одежду. Потом потянулся в карман за деньгами.

– Сколько?

Диона назвала цену.

Орлов удивленно приподнял брови. Не слабо! Такую цену за людей обычно не платят. Вот если бы Диона была волколаком…

Глеб представил себе собаку с головой Дионы и поморщился. Мерзость. Удивительно, как много вокруг извращенцев, готовых платить огромные деньги за коитус (иначе это и назвать нельзя) с лесной нечистью.

– Хозяин дорого тебя ценит, Диона, – сказал Глеб и выложил на стол несколько золотых монет.

Девушка хороша и мила, но жалеть ее не стоит. Силком ее сюда никто не тянул. В Порочном граде все работают по доброй воле. Кроме, конечно, запертых в клетки тварей, добытых Глебом и его коллегами-ходоками в Гиблом месте.

Последние пять лет сильно изменили Глеба. Прошлая жизнь теперь представлялась ему далеким полузабытым сном. Новый альбом Алины Полях, кутежи русских олигархов в Куршевеле, репортажи из ночных клубов Москвы и Питера – все то, о чем он когда-то писал, теперь казалось ему сущим бредом.

Реальность – настоящая, с запахом, вкусом и болью – была здесь. За много лет до наступления христианской эры, в жестоком языческом мире, по сравнению с чудесами которого все «чудеса» двадцать первого века представлялись ничтожными дешевыми фокусами.

Попрощавшись с Дионой, он вышел в коридор и стал спускаться вниз по узкой деревянной лестнице.

Глеб залпом выпил холодную водку и поставил оловянный стаканчик на стойку. Водка была неважная, хотя Фрол (Глеб сам его этому научил) прогонял ее для очистки сквозь древесный уголь.

Занюхав водку горбушкой хлеба, Глеб достал из кармана самодельную оловянную вилку, наткнул на зубья соленый рыжик и отправил его в рот.

В кружале играла музыка. Ритмичный грохот барабана перекрывал перезвон бубна и тонкое, бьющее по нервам завывание флейты. На стенах горели факелы, а на круглом возвышении, отгороженном от переполненного народом зала железными прутьями клетки, извивалась в нелепом танце женщина-нелюдь.

Ее огромные молочно-белые груди размеренно колыхались из стороны в сторону, а шесть необычайно гибких рук складывались в удивительные фигуры, подчеркивая ритм музыки.

Глеб знал, что эти грациозные руки, увенчанные длинными когтистыми пальцами, так сильны, что могут легко задушить даже быка.

Эту грудастую мегеру он сам поймал позапрошлой зимой. Защищая свою жизнь, девчонка едва не сломала ему шею.

– Озар! – окликнул Глеб целовальника. – Дай мне кувшин!

Целовальник Озар, огромный флегматичный мужик, нагнулся, открыл крышку погребка, достал с ледника запотевшую глиняную крынку, запечатанную притертой пробкой, и поставил на стойку.

– Из Гиблого места? – поинтересовался он, скользнув взглядом по усталому лицу Глеба.

Тот взял стаканчик и кивнул:

– Угу.

– Понятно. – Озар помялся немного и сказал: – Тут такое дело, Первоход… Брательник мой младший хочет стать ходоком. Я ему пытался втолковать, что все это дурь да блажь. Рассказывал, что у ходоков не жизнь, а сплошное мучение. Что они мрут, как мухи. Что их не любят ни боги, ни духи, ни люди. А он ни в какую. Уперся, и все тут. Уж и не знаю, как его отговорить. Вот я и думаю: может, ты подсобишь?

– Как?

– Потолкуй с ним. Расскажи чего-нибудь. Тебе и выдумывать ничего не надо, от твоей правды любого человека наизнанку вывернет. Пусть он просто в глаза твои посмотрит. Подсобишь?

Глеб усмехнулся:

– Запросто.

– Тогда я его как-нибудь приведу?

– Валяй, – кивнул Глеб.

Озар взял с полки тарелку с аккуратно нарезанным черным хлебом и несколькими шматочками соленого свиного сала, предназначенного для кого-то из посетителей, и поставил перед Глебом.

– Заведение платит, – сказал он и отошел в другой конец стойки, чтобы не мозолить Глебу глаза.

Люди побаивались и ненавидели ходоков, считая их, и не совсем безосновательно, существами Гиблого места. Менее жуткими, чем упыри и волколаки, но такими же чужими и непонятными.

Глеб выпил водки, заел салом и краюхой хлеба и снова посмотрел по сторонам.

Бава Прибыток и Крысун отгрохали великолепный злачный град, разместив его в трех верстах от пограничной межи, отделяющей Гиблое место от остального мира. Название «Порочный» полностью сответствовало тому, что здесь творилось.

По периметру града стояли будки с дозорными, призванными отражать вылазки нечисти, буде такие произойдут. Впрочем, нечисть перла сюда из леса нечасто.

Расцвел Порочный град быстро. Да и как тут не расцвести? Здешние заведения могли дать усталому человеку все, чего ему не хватало в обычной жизни: острые ощущения, сладострастные утехи, звериную разнузданность и полную безответственность.

На Град Порочный не распространялись никакие княжьи законы и указы. В обмен на то, что князь Егра закрывал глаза на творящиеся здесь дела, Бава Прибыток и Крысун щедро и регулярно пополняли его казну.

Иногда Глеб испытывал настоящую ненависть к этому средневековому «Лас-Вегасу». Знание о том, что сам он стоял у истоков возникновения Порочного града, заставляло его ненавидеть себя. И все же Порочный град давал ему возможность неплохо зарабатывать.

Гиблое место – особый разговор. С каждым месяцем ходить туда становилось все труднее и труднее. В тех местах, которые считались безопасными, вдруг появлялись новые ловушки.

Не было недостатка и в темных тварях. Оборотни и волколаки становились хитрее. Даже упыри, несмотря на всю свою тупость, проявляли чудеса изворотливости. Фактически каждая третья экспедиция заканчивалась гибелью ведомого. Глебу пока, тьфу-тьфу, везло. А вот другим…

Глеб наполнил свой стаканчик водкой – светлая им память.

Иногда у Глеба появлялось ощущение, что Гиблое место защищает себя от натиска непрошеных гостей. Глупость, конечно, но как объяснить эти постоянные метаморфозы?

Месяц назад, прорубаясь сквозь чащобу, Глеб запутался в ветвях и вдруг понял, что ветви деревьев не просто хлещут его по лицу и груди, но пытаются схватить его, скрутить, обездвижить. А когда он стал рубить эти ветви, из зарубок потекла странная смола, похожая на кровь. Да и пахла она кровью.

Или взять хоть тот случай с ягодами костяники, произошедший неделю назад. Один из ведомых не послушался и, сорвав на ходу гроздь костяники, отправил ягоды в рот. И тут же кожа на его лице стала деревенеть и темнеть. Не прошло и минуты, как ведомый из живого человека превратился в жуткое подобие деревянного идола, покрытого морщинистой, грубой корой.

Случалось и кое-что пострашнее. Впрочем, Глеб предпочитал об этом не вспоминать.

Несколько раз он пытался добраться до Пепельного озера, но все попытки закончились ничем. Вместо озера перед Глебом белели густые облака белого тумана, плотные, высотой в человеческий рост. Зайти в этот туман Глеб решился лишь один раз, но тут же с воплем выскочил из него. Ощущение было такое, словно на него разом навалились все страхи, которые он испытал в жизни. Больше Глеб такие опыты не повторял.