Наталья Пирумова - Бакунин

• Название: Бакунин
• Автор: Наталья Пирумова
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1970

Михаил Александрович Бакунин — одна из самых сложных и противоречивых фигур русского и европейского революционного движения…

В книге представлены иллюстрации.

---

Решение старшего сына посвятить себя занятиям философией огорчили Александра Михайловича, который ко всем философским суждениям молодежи относился скептически. 27 января 1836 года Александр Михайлович писал сыну: «Я получил письмо из Москвы и вижу, что та же горячка в голове твоей продолжается, а сердце молчит. Отъезд твой не столько удивил, сколько огорчил меня. Истинная философия заключается не в мечтательных теориях и пустословии, а в исполнении семейных, общественных и гражданских обязанностей нашего быта, а ты увлекаешься химерами, пренебрегаешь ими и толкуешь о какой-то внутренней жизни, которая все тебе заменяет; а между тем сам не знаешь, куда от себя деться. Эта хандра, которая тяготит тебя, — необходимое последствие оскорбленного самолюбия, праздной жизни и беспокойной совести».[17]

В этом суровом письме Александра Михайловича в полной мере выражена основная идея вечного конфликта отцов и детей. И хотя упрекам его («пустословие», «химеры» и пр.) нельзя отказать в некотором основании, но в то же время нельзя и не видеть полного непонимания естественного стремления молодого человека понять и самостоятельно, через свой личный опыт, осмыслить жизнь, ее назначение, ее цели.

А размышления Мишеля над смыслом и назначением жизни уже в эту пору приняли определенное направление, в последующие годы лишь развивавшееся в связи с изучением тех философов, система взглядов которых отвечала внутреннему настрою молодого мыслителя.

В исторической литературе, под влиянием прежде всего свидетельств Герцена и Анненкова, утвердилось неверное представление о том, что молодой Бакунин ко времени сближения со Станкевичем не имел никаких собственных философских представлений и был «засажен» последним за изучение немецкой философии и прежде всего Гегеля. Но обратимся к свидетельству самого Бакунина и посмотрим, как он выражал свое кредо еще до сближения со Станкевичем. Это письмо от 7 мая 1835 года к Наталии Андреевне Беер. (Обе сестры Беер в это время стали близкими друзьями Мишеля и восторженными слушательницами его философских бесед.) «А в чем заключаются основные идеи жизни? — спрашивает он свою корреспондентку и тут же отвечает: — Это любовь к людям, к человечеству и стремление к совершенствованию…

Что же такое человечество? Бог — заключенный в материи. Его жизнь — стремление к свободе, к соединению с целым. Выражения его жизни — любовь. Этот основной элемент вечного» (т. I, стр. 170).

В этом письме вполне конкретно, хотя и наивно-идеалистически, выражены определенные религиозно-философские представления, и, что особенно важно, представления эти во многом совпадают с мыслями по этому поводу Станкевича. И тот и другой стремятся подчинить материальную природу идее, и тот и другой основу жизни видят в любви, и тот и другой приходят к подобным мыслям независимо друг от друга и от немецкой философии, с которой они еще не знакомы.

Не удивительно, что совпадение взглядов обусловливает и их близкую дружбу и их совместное серьезное занятие немецкой философией. Очевидно, объект изучения был подсказан Станкевичем. Еще ранее, прочтя Шеллинга и постигнув сущность его системы, убедившись в определенной правоте своих представлений, Станкевич пришел к выводу, что для того, чтобы возвести «свое горячее убеждение на степень знания, надобно хорошенько изучить основание, на котором утверждается новая немецкая философия. Это основание — система Канта».[18]

В ноябре 1835 года Бакунин и Станкевич начинают изучение «Критики чистого разума» Канта. Ефремов и Клюшников пытаются следовать их примеру. Дело это трудное. «Я благоговею перед Кантом, — сообщает Станкевич Мишелю, — несмотря на то, что от него болит у меня голова по временам».[19]

«Как идут твои дела с Кантом? — спрашивает Ефремов Бакунина. — Кто кого одолел? Станкевич напугал меня, он говорит, что не понимает Канта… Страшно! Но что делать?»[20]

Мишель, со своей стороны, сообщил Станкевичу, что не может успокоиться, пока не войдет в дух Канта. Постичь «Критику чистого разума» ему мешали в это время переживания, связанные и с домашними конфликтами. Но, переехав в Москву и создав себе условия для углубленных занятий, Бакунин не стал продолжать работу над Кантом, а перешел на Фихте, чья система взглядов более импонировала ему. Он стал переводить для «Телескопа» лекции Фихте «О назначении ученых», читать с увлечением «Наставления к блаженной жизни» — трактат, где наиболее полно выражено религиозное кредо философа. Станкевич, которому Фихте также был близок, перешел к его изучению весной 1836 года. Направляясь лечиться на Кавказ, он успел прочесть в бричке его работу «О назначении человека».

Чем же так увлекает немецкий философ молодых русских идеалистов? Прежде всего совпадением его взглядов с их собственными, обоснованием и разработкой тех идей, которые волнуют и их.

«Любовь — выше всякого разума, она сама источник разума, она основа реальности и единственный творец жизни и времени; этим я ясно выражаю самую высшую точку зрения учения о бытии, о жизни и блаженстве» — так писал Фихте.

Нетрудно заметить, что это одно из основных положений немецкого философа было весьма близко к приведенным выше размышлениям Бакунина и Станкевича.

Идеи Фихте о необходимости просвещения или пропаганды религиозно-этических взглядов также отвечали стремлениям Бакунина. «Он родился проповедником», — скажет о нем впоследствии Герцен. Учить других, звать их к неведомым горизонтам только что открывшейся ему истины, проповедовать словом и делом — все это было органически свойственно Бакунину. Ему мало было открыть что-то для себя, утвердиться в истине самому — он должен был непременно создавать себе адептов.

Первой аудиторией, безусловно поверившей ему и готовой следовать его пророчествам, стали его сестры и сестры Беер. Его проповедь выражалась как в устных беседах, так и в весьма объемистых письмах, похожих скорее на философские трактаты.

«Цель жизни, предмет истинной любви — бог, — писал будущий борец против всех форм религии, — не тот бог, которому молятся в церквах; не тот, которому думают нравиться унижением перед ним; не тот, который отдельно от мира судит живых и мертвых, — нет! Но тот, который живет в человечестве; тот, который возвышается с возвышением человека; тот, который языком Иисуса Христа произнес священные слова Евангелия; тот, который говорит в поэте» (т. I, стр. 211).

Общая религиозная направленность не мешает Бакунину отрицать многие ходячие представления — о любви к ближнему и т. д. «Что значит любовь к человечеству? Затверженные слова Евангелия: „Любите друг друга как самих себя“. Любовь к науке? Желание прослыть ученым. Любовь семейная? Привычка и обязанности. Любовь к богу? Боязнь ада и желание рая. Вот вам любовь нашего общества, вот вам и жизнь его» (т. I, стр. 210).

Эти разоблачения первое время не находят отклика среди сестер Мишеля, но сестры Беер безусловно и во всем верят ему, хотя далеко не все понимают. Они готовы следовать не только что теоретической проповеди, но и всем тем практическим советам, которые Мишель дает им. Сердечные дела молодых девушек, их отношения с матерью — все входит в его компетенцию. Вторжение, часто бесцеремонное и настойчивое, в интимную жизнь окружающих его близких людей вообще свойственно Бакунину. Так, он противится браку своей сестры Варвары с Н. Н. Дьяковым, а затем делает все возможное, чтобы развести ее с мужем, так как считает этого доброго, но в общем ограниченного человека неподходящей партией для такой одаренной натуры, как его сестра. Он пытается руководить сердечной жизнью и других своих сестер, особенно Татьяны, которую любит более остальных.

Деятельное же участие в личных, интимных делах Наталии и Александры Беер приводит к неожиданным результатам. Пережив безответную любовь к Станкевичу, Наталия влюбляется теперь в Мишеля. Молодой проповедник в ужасе, так как не может ответить взаимностью, «Ах, мои дорогие, мои друзья, — пишет он несколько позднее своим сестрам, — в душе моей был ад, я почти схватил горячку, я не знал, что делать, я не мог оставить их дома, это было бы низостью, недостойной меня… Я дошел до того, что решил жениться на Наталии… Впоследствии я убедился… что этот брак не мог составить счастья Наталии, ибо ей нужна любовь, а я не могу ей этого дать, ибо не питаю к ней такого чувства» (т. 1, стр. 283).

Роман этот кончился так же, как и предыдущая любовь Наталии Андреевны.[21] Ей пришлось довольствоваться платонической дружбой Мишеля; причем, по свидетельству Варвары, она примирилась с этим. «Да, Мишель, — писала ему сестра, — она (Наталия. — Н. П.)будет такой, какой ты желаешь, чтобы она стала. Она так хорошо сознает эту внутреннюю жизнь, которую ты столько ей проповедуешь, она хочет стремиться к этой небесной гармонии, которую находишь, лишь развивая свои умственные способности. То, что она теперь будет делать из любви к тебе, то она научится, я надеюсь, делать впоследствии из любви к богу».[22]