Нгуен Тхи - В ОГНЕ

• Название: В ОГНЕ
• Автор: Нгуен Тхи
• Жанр: О войне

По традиции этот номер «Роман-газеты» открывается портретом автора. Всмотритесь в лицо Нгуен Динь Тхи: как оно хорошо. В нем и душевная сила, и мужество, и великое благородство. Когда я впервые увидел Тхи, меня поразило именно его лицо: что-то было в этих чертах от героев вьетнамского эпоса, какими их воссоздали умельцы по лаку и дереву. Помню, в ту первую встречу Тхи говорил, что своеобразными символами сегодняшнего Вьетнама стали винтовка и велосипед. У всех за спиной винтовка: у крестьян, стоящих по колено в воде на рисовом поле, у рыбаков, осторожно ведущих свои джонки вдоль лесистых берегов, у рабочих… А велосипед? Он способен пройти там, куда не проникнет ни автомашина, ни двухколесная вьетнамская фура, а при дополнительной бамбуковой раме может взять треть тонны. «Шутка ли, треть тонны! — воскликнул Тхи. — Что хочешь, то и думай: где он, предел прочности!» — «Разумеется, не только вещи, но и человека?» — спросил кто-то из нас. «Именно человека! — ответил Тхи. — Он явил такое, во что не просто поверить…»

Я невольно повторил: «Он явил такое…» Повторил и подумал: наверно, эти слова и о Нгуен Динь Тхи.

Жизнь писателя воедино слилась с жизнью борющегося Вьетнама. Он родился в 1924 году. Его патриотическое сознание мужало в Ассоциации спасения родины, в которую он вступил юношей. Сын Вьетнама, Тхи все эти годы шел дорогами джунглей… Первое время — как боец-партизан, сражающийся с колонизацией французской, позже американской. Своеобразным военным дневником писателя в это время стали романы и повести, его рассказы, стихи, поэмы. Дневником, который возникал в окопах стрелкового взвода, в блиндажах ракетчиков, в подземных ангарах летчиков.

Часто бывает так: поэт, начавший писать прозу, навсегда оставляет стихи. В творчестве Тхи поэт не противостоит романисту, а помогает ему. Прозаик учится у стихотворца точности и емкости языка, поэт у прозаика масштабности видения и мышления. Прозаик Тхи — автор книги рассказов «На берегу реки Ло», романов «Прорванные берега», «Вперёд, в атаку!», повестей «В огне» и «Линия фронта прочерчивает небо». Поэт Тхи — творец стихов, любимых народом, глубоко гражданских, философских, лирических, восславляющих подвиг Вьетнама. Человек деятельной мысли, Нгуен Динь Тхи всегда занимал высокое общественное положение в стране. Ныне он один из руководителей Ассоциации литературы и искусства, генеральный секретарь Союза писателей.

Что характерно для творческого почерка прозаика Тхи? Он верит в ценность непосредственно виденного, в эмоциональную силу факта. Тхи как бы протоколирует войну, при этом нередко языком спокойно-будничным. Его увлекает хроника с ее достоверностью события, доподлинностью самого духа войны. Может показаться, что, творя таким образом, писатель самоограничивает себя, не использует всех прав, принадлежащих художнику издревле. Если подобное мнение возникает, оно неверно. Чем подлиннее выглядит произведение, тем большего умения требует от писателя. Особенно в такой трудной и своеобычной сфере художественного мастерства, как характеры. Тхи не просто рассказывает о событиях войны, он изображает людей, повествует о них психологически достоверно и глубоко.

Батальная проза писателя, которую так убедительно характеризуют повести «В огне» и «Линия фронта прочерчивает небо», переносит нас на землю Вьетнама, дает возможность увидеть сражающийся народ, почувствовать глубину его трагедии. Сегодня во Вьетнаме нет человека, которого война не задела бы железным своим крылом. Поистине горе страны переплелось с личным горем ее сыновей и дочерей. Враг применил здесь знаменитую формулу угнетателей: разделяй и властвуй. Вьетнам был разделен, но враг не обрел над ним власти. Едва ли не впервые древний метод колонизаторов не сработал. Произошло это по воле соотечественников писателя, а точнее — благодаря таким, как Нгуен Динь Тхи. Первое, что говорит автор своими повестями: люди, заклеймите агрессора и помогите делу вьетнамского друга — война еще жжет живое тело его родины.

Как ни коротка эта заметка, справедливо отметить труд переводчика. Наверное, надо быть верным своему призванию так, как верен ему Мариан Ткачев. Не раз и не два в год летит он в дальний конец планеты, пересекает страну отнюдь не по самым спокойным ее тропам с единственной целью добыть произведения, способные поведать советским людям о подвиге Вьетнама, — добыть из огня войны. Книга, которую предстоит прочесть читателю, такая книга.

Савва Дангулов

---

Паром причалил к пристани. Пока одни машины скатывались на берег, а другие въезжали по бревенчатым сходням, женщина расталкивала детишек:

— Вставайте! Вставайте, маленькие!

— Не волнуйтесь! Позвольте, мы отнесем малышей на паром, — предложили Суан и его спутники.

Они быстро подхватили ребятишек и разобрали коромысла с корзинами.

— Вот спасибо, — обрадовалась женщина, — без вас, товарищи, мне бы не управиться… Кхань, ты не спишь? Проснись-ка и иди сама!

Но девочка, обхватив Суана за. шею, только уткнулась головой в его плечо.

Паромщики сбросили штаны и рубашки и, оставшись в одних трусах, взялись за канат. Паром отчалил от берега и медленно выплыл на середину реки. Стремительное течение ударило в борт, и казалось, будто паром, замедлив ход, остановился, хотя все ехавшие в машинах помогали перетягивать канат.

— Ну, если сейчас явится «джонсон»,[10] быть беде, — улыбнувшись, сказал Виен, выразив этими словами общую тревогу.

Двое паромщиков, стоявшие рядом с Суаном, дышали отрывисто и тяжело. Суан усмехнулся, слушая, как они болтают, едва успевая перевести дух:

— А ты обратил внимание… на тот военный автобус?.. Помнишь… в нем девушки ехали?..

— Ну…

— Это был ансамбль…

— Что ж ты мне сразу не сказал?.. Заставили б их спеть, иначе бы не повезли.

Где-то далеко отсюда забили тревогу.

— Скорей, ребята!.. Товарищи, если появятся самолеты, всем немедленно лечь на палубу; не бегать, не суетиться! — крикнул командир парома, снимая с плеча винтовку.

Все сразу смолкли — слышалось только хриплое дыхание паромщиков да поскрипывание каната. Тяжело груженный паром пересек быстрину и стал приближаться к берегу. Стук барабанов и трезвон, возвещавшие тревогу, раздавались все ближе и ближе, наконец совсем рядом, у контрольного пункта на пристани, гулко зазвенели удары об рельс. Люди тревожно смотрели на придвигавшийся из темноты причал: «Пронесло!.. Еще немножко, узкая полоска воды…»

Внезапно раздавшийся рев самолета заставил всех прыгнуть с парома в воду.

— Спускай сходни! — надрывался командир парома. — Машины, съезжайте на берег!.. Спокойно, ребята!.. Машины, съезжайте!.. Съезжайте!..

На берегу захлопали винтовочные выстрелы. Все озарилось вдруг мертвенно-желтым светом. Суан увидел свою и девочкину тень, отпечатавшуюся на песке. Он чувствовал, как неистово колотится сердце ребенка.

— Не бойся, малышка. Все будет в порядке.

Девочка еще крепче обняла его за шею.

Снова вспыхнули ракеты, выхватив из темноты берег и кусок реки. Лить и Дык, каждый с ребенком на руках, спотыкаясь, бежали сзади. Суан обернулся:

— Лить, давайте мне ребенка!

— Ничего…

Они едва успели перебежать через песчаную отмель, как самолет начал пикировать. Вой мотора разрывал барабанные перепонки. На берегу затрещала пулеметная очередь.

Суан, прижав к себе девочку, бежал вдоль берегового обрыва. Он ясно видел языки пламени, вырвавшиеся из пущенных с самолета ракет. Мгновение спустя завыли несущиеся к земле бомбы.

— Мимо!

Суан остановился, дождался Лить и взял у нее ребенка.

Оглянувшись, он заметил выходивший к реке овраг и крикнул:

— Бегите сюда! Скорее!..

Земля содрогнулась от взрывов.

Они пошли вдоль оврага. По глинистому дну его текла вода, и он становился все глубже.

— Здесь уже безопасно!

Минуту спустя их догнал Дык. Он отдал ребенка Лить и побежал обратно, навстречу Виену и женщине с малышом, оставшимся где-то сзади.

Новая серия бомб разорвалась на противоположном берегу. Взметнулись кверху красные кусты пламени.

Два самолета сделали круг и вернулись. Пулемет на берегу вновь открыл огонь.

Самолет перешел в пике прямо над ними. Рев его нарастал с каждой секундой. Суан обнял обоих малышей и прикрыл их своим телом. Хоть он и понимал, что овраг этот — надежное укрытие и прямое попадание сюда почти невозможно, но все-таки волновался…

Снова раздался резкий свист бомб. Лить стояла, растерянно озираясь по сторонам.

— Ложись! — закричал Суан и, схватив ее за плечо, с силой пригнул к земле.

В этот момент появились Дык и женщина с младенцем, перепуганная насмерть.

Рванувшееся к небу пламя ослепило их, в уши ударило огромной кувалдой. Земля закачалась под ними, как гигантский гамак, глыбы глины, обрушившиеся со склона оврага, засыпали их и завалили все кругом.

Этот заход оказался последним. Самолеты сразу ушли. И через несколько минут вокруг царила необычная тишина.

Но они все еще молча прислушивались. И тут Суан вдруг почувствовал горячее дыхание Лить на своем затылке и заметил, что она — наверно, уже давно — крепко сжимает его руку.

— Улетели, — негромко сказал он.

Со стороны пристани послышались резкие автомобильные гудки. Они услыхали голос Хоа:

— Эй! Суан!.. Товарищ Суан!..

III

Домой к Виену они добрались около трех часов ночи.

Пройдя мимо пальм ко, листья которых отсвечивали в лучах луны, они вслед за хозяином вошли в дом. Там было темно. Виен посветил вокруг фонариком, чтобы они смогли где-нибудь присесть, пока жена зажжет керосиновую лампу. Мягкий оранжевый огонек затеплился за стеклом и осветил развешанные по стенам цветные картинки, изображавшие ребятишек с огромными тыквами. Мебели — простой и скромной, как в обычном крестьянском доме, — было немного: два деревянных топчана, кровать под белым марлевым пологом, чайный столик и несколько лакированных скамеек для гостей; на столике — термос в плетеном бамбуковом футляре и расписные глиняные чашки.

Зато уж дом зампреда уезда был изобилен бататами! Красноватые, белые клубни — мелкие и крупные — высились грудой на полу соседней комнатушки; даже под кроватью были бататы. И еще — свидетельство великой любви хозяина к своему велосипеду — на стене, у изголовья, висели тщательно обернутые бумагой два обода и пара покрышек.

Гости изумленно озирались по сторонам, все это представлялось им почти нереальным после оврага и пережитой бомбежки.

Жена Виена, с наспех подколотыми волосами, раскрыла пачку чая и, заварив его, пригласила гостей к столу. В отличие от Виена, темнокожего и плотного, как батат, жена его была изящной и стройной; голова ее красиво сидела на длинной шее; глаза, большие и умные, поблескивали на круглом белом лице.

— Ну, — сказал Виен, — умывайтесь, пейте чай, товарищи, и — спать. Отсюда до позиций еще несколько километров, встанете завтра пораньше, как раз к утру доберетесь.

— Не успеешь прилечь, подъем — и трясись дальше, — улыбнулся Суан.

Жена Виена разлила горячий чай в чашки и обнесла гостей.

Они взялись за еду. Разговор, само собой, шел о переделке, из которой они только что выбрались.

— Когда вы попрыгали в воду, — с полным ртом говорил Хоа, — я на пароме хлебнул сполна за всех. Шофер машины, что стояла впереди, видно, здорово сдрейфил, вывернул руль не в ту сторону, чуть весь паром не перевернул. Слава богу еще, что успел съехать на берег, пока янки кидали бомбы на той стороне. Только мне съезжать, они тут как тут и пошли сыпать бомбы! Думал, не выберусь. Хорошо, они все почти в реку грохнули…

— А вы разве не поужинаете с нами, Лить?

— Спасибо. Вы ешьте, я только чаю попью.

— Больше всего переволновался я за эту женщину с ребятишками. Правда, малыши у нее орлы — кругом бомбы рвутся, а они даже не заплакали…

— Когда янки во второй раз стали пикировать, меня прямо зло взяло…

— Ну, хозяйка, вам сейчас самое время курицу зарезать и закатить пир! Ведь муж ваш только чудом от смерти спасся!

— Нет, мне помирать нельзя! — рассмеялся Виен. — Я еще должен помочь жене произвести на свет сына.

Хозяйка залилась краской.

— Вечно ты со своими глупыми шутками, только людей смешишь.

— А разве у вас нету еще сыночка? — спросил Хоа.

— Ни сыночка, ни дочки. Вот и пришлось мне пригласить на ужин всеведущую целительницу болезней, может, хоть она что присоветует. — Виен кивнул на Лить. — Позвольте вам представить, исцелительница эта прямо-таки творит чудеса!

— О, господи! — Лить, сидевшая в углу на циновке с чашкой чаю в руке, улыбнулась. — Без детей куда легче. Вон и правительство призывает всех разумно планировать рождаемость. У меня у самой один ребенок, и то хлопот полон рот.

Суан теперь только разглядел Лить как следует. В неярком свете лампы черты лица ее казались необычайно тонкими и нежными. Чуть раскосые глаза, веселые и быстрые, блестели, совсем как у молоденькой девушки.

Дык временами тоже поглядывал на нее, словно что-то припоминая. Вдруг он широко улыбнулся.

— Ну и ну, как же это я вас сразу не узнал? Ведь это вы на перевязочном пункте в Дой-шим дали кровь для переливания Тоану! Я тогда сидел рядом с ним.