Нгуен Тхи - Линия фронта прочерчивает небо

• Название: Линия фронта прочерчивает небо
• Автор: Нгуен Тхи
• Жанр: О войне

Повесть "Линия фронта прочерчивает небо", вьетнамского писателя Нгуен Динь Тхи, опубликованая в Роман-газете № 23 (621) 1968

По традиции этот номер «Роман-газеты» открывается портретом автора. Всмотритесь в лицо Нгуен Динь Тхи: как оно хорошо. В нем и душевная сила, и мужество, и великое благородство. Когда я впервые увидел Тхи, меня поразило именно его лицо: что-то было в этих чертах от героев вьетнамского эпоса, какими их воссоздали умельцы по лаку и дереву. Помню, в ту первую встречу Тхи говорил, что своеобразными символами сегодняшнего Вьетнама стали винтовка и велосипед. У всех за спиной винтовка: у крестьян, стоящих по колено в воде на рисовом поле, у рыбаков, осторожно ведущих свои джонки вдоль лесистых берегов, у рабочих… А велосипед? Он способен пройти там, куда не проникнет ни автомашина, ни двухколесная вьетнамская фура, а при дополнительной бамбуковой раме может взять треть тонны. "Шутка ли, треть тонны! — воскликнул Тхи. — Что хочешь, то и думай: где он, предел прочности!" — "Разумеется, не только вещи, но и человека?" — спросил кто-то из нас. "Именно человека! — ответил Тхи. — Он явил такое, во что не просто поверить…"

Я невольно повторил: "Он явил такое…" Повторил и подумал: наверно, эти слова и о Нгуен Динь Тхи.

Жизнь писателя воедино слилась с жизнью борющегося Вьетнама. Он родился в 1924 году. Его патриотическое сознание мужало в Ассоциации спасения родины, в которую он вступил юношей. Сын Вьетнама, Тхи все эти годы шел дорогами джунглей… Первое время — как боец-партизан, сражающийся с колонизацией французской, позже американской. Своеобразным военным дневником писателя в это время стали романы и повести, его рассказы, стихи, поэмы. Дневником, который возникал в окопах стрелкового взвода, в блиндажах ракетчиков, в подземных ангарах летчиков.

Часто бывает так: поэт, начавший писать прозу, навсегда оставляет стихи. В творчестве Тхи поэт не противостоит романисту, а помогает ему. Прозаик учится у стихотворца точности и емкости языка, поэт у прозаика масштабности видения и мышления. Прозаик Тхи — автор книги рассказов "На берегу реки Ло", романов "Прорванные берега", "Вперёд, в атаку!", повестей "В огне" и "Линия фронта прочерчивает небо". Поэт Тхи — творец стихов, любимых народом, глубоко гражданских, философских, лирических, восславляющих подвиг Вьетнама. Человек деятельной мысли, Нгуен Динь Тхи всегда занимал высокое общественное положение в стране. Ныне он один из руководителей Ассоциации литературы и искусства, генеральный секретарь Союза писателей.

Что характерно для творческого почерка прозаика Тхи? Он верит в ценность непосредственно виденного, в эмоциональную силу факта. Тхи как бы протоколирует войну, при этом нередко языком спокойно-будничным. Его увлекает хроника с ее достоверностью события, доподлинностью самого духа войны. Может показаться, что, творя таким образом, писатель самоограничивает себя, не использует всех прав, принадлежащих художнику издревле. Если подобное мнение возникает, оно неверно. Чем подлиннее выглядит произведение, тем большего умения требует от писателя. Особенно в такой трудной и своеобычной сфере художественного мастерства, как характеры. Тхи не просто рассказывает о событиях войны, он изображает людей, повествует о них психологически достоверно и глубоко.

Батальная проза писателя, которую так убедительно характеризуют повести "В огне" и "Линия фронта прочерчивает небо", переносит нас на землю Вьетнама, дает возможность увидеть сражающийся народ, почувствовать глубину его трагедии. Сегодня во Вьетнаме нет человека, которого война не задела бы железным своим крылом. Поистине горе страны переплелось с личным горем ее сыновей и дочерей. Враг применил здесь знаменитую формулу угнетателей: разделяй и властвуй. Вьетнам был разделен, но враг не обрел над ним власти. Едва ли не впервые древний метод колонизаторов не сработал. Произошло это по воле соотечественников писателя, а точнее — благодаря таким, как Нгуен Динь Тхи. Первое, что говорит автор своими повестями: люди, заклеймите агрессора и помогите делу вьетнамского друга — война еще жжет живое тело его родины.

Как ни коротка эта заметка, справедливо отметить труд переводчика. Наверное, надо быть верным своему призванию так, как верен ему Мариан Ткачев. Не раз и не два в год летит он в дальний конец планеты, пересекает страну отнюдь не по самым спокойным ее тропам с единственной целью добыть произведения, способные поведать советским людям о подвиге Вьетнама, добыть из огня войны. Книга, которую предстоит прочесть читателю, такая книга.

Савва Дангулов

---

Четверо пилотов, сидя на траве, следили за тем, как самолет медленно развернулся, приблизился к началу взлетной дорожки и замер в ожидании, пока снижавшийся с выпущенными шасси истребитель не коснулся земли. Потом машина Тхуана вырулила на середину бетонного полотна, снова взревела и, рванувшись, свечой взмыла в небо.

— Отлично взлетел Тхуан! — одобрительно заметил Шау.

Лыонг, задрав голову, следил за полетом командира полка. Хотя он пришел в часть недавно и не был прежде знаком с Тхуаном, но проникся к нему уважением. Он знал, что в войну с французами Тхуан командовал пехотным взводом и побывал на всех фронтах Северного Вьетнама, от дороги номер четыре[4], и вплоть до Диен-биен-фу. Ему уже за сорок. Тхуан, как и Ви, комиссар полка, чем-то напоминали Лыонгу его отца, погибшего за революцию.

«В нашем звене, — подумал Лыонг, — только мы с Тоаном не имеем ни одного сбитого самолета. Правда, я уже дрался не раз. Лишь у Тоана дело не шло дальше тренировочных полетов. Но мы все убеждены: из него выйдет отличный истребитель. Он чувствует себя в воздухе как рыба в воде. Ребята шутя говорят, что он сливается с самолетом в единое целое, как скрипач-виртуоз со своей скрипкой. Тоан и вправду у нас музицирует, только… на аккордеоне. Но, по общему мнению, здесь почти не преуспел… Для него сейчас главное — набраться опыта и мастерства…»

Тхуан приземлился и стоял теперь рядом с Киеном у радиостанции. Пара за парой стальные птицы отрывались от земли и кружились в облаках, затянувших небо. Судя по всему, планам учебных полетов «четверки» сегодня вряд ли угрожали помехи со стороны неприятеля. _ — Наконец и наша очередь!

Шау поднялся, отряхнул костюм и вместе с Лыонгом торопливо зашагал к машинам под номерами двадцать два и двадцать четыре.

II

Нго задвинул снаружи фонарь кабины, но Лыонг видел, что губы его продолжали двигаться: инженер договаривал свое напутствие, заглушённое ревом мотора. Потом он спрыгнул на землю, быстро убрал стремянку и, отступив на несколько шагов, остановился.

Машина Шау выдвинулась из строя и, следуя по поворотам бетонной дорожки, проплыла перед глазами Лыонга. Лыонг тронул свой истребитель с места, МИГ, покачиваясь на дутых шинах, пошел следом за головной машиной, держась чуть правее. На какое-то мгновение стало видно лицо Шау, сосредоточенное и строгое.

Лыонг летал уже сотни раз, но всегда перед взлетом ловил себя на каком-то странном чувстве: нет, это не было волнение, скорее внутренняя собранность, готовность ко всяким неожиданностям. Раз на раз не приходится, особенно если идешь на реактивном истребителе: здесь каждый полет — испытание. Вот и сейчас он чувствовал, что глаза его и уши, все органы чувств словно подключены к источнику высокой энергии, и острота восприятий усилилась. Мозг ясен, как чистый экран, по которому с частотой, намного больше обычной, бежали мысли. Каждое даже самое легкое движение было уверенным и точным. Руки и ноги двигались в рассчитанном ритме, естественном, как дыхание.

Блестящий белый самолет Лыонга, следуя за ведущим, вышел на взлетную полосу. Обе машины остановились одновременно, Лыонг — чуть позади. Летчики включили двигатели на полную мощность. Лыонг успел заметить ребят из своей эскадрильи, стоявших вокруг Тхуана и глядевших им вслед.

Словно повинуясь нажатой неведомо кем кнопке, МИГи разом оторвались от земли. Светлая полоса бетона, трава, здания аэродрома, бамбуковые изгороди — все метнулось назад. Лыонг почувствовал себя почти невесомым, будто тело его в невидимом маятнике качнулось вверх: полет начался.

Утро было прохладное и спокойное. Самолеты быстро и плавно набирали высоту. Землю внизу заволокло голубоватой дымкой, укрывшей полосы бамбука и рисовые поля, отсвечивавшие розовато-зеленым цветом. Потом все вокруг Лыонга сделалось белым, как вата. Непонятно было, где небо, а где земля. Повсюду, насколько проникал взгляд, стеной стояла мутноватая влажная белизна и мелькали, уносясь назад, рваные волокна облаков. Туман поглотил след истребителя Шау, летевшего впереди. Молочные волны клубились вокруг, захлестывая стекла кабины. Казалось, непроницаемая белая масса навечно захватила машину, и ей не будет ни конца, ни края. Но вот слепая пелена вроде бы утончилась, и Лыонг вдруг увидел нос своей машины, а через секунду летел уже в чистом пространстве, пронизанном ярким светом.

Они забирались все выше и выше. Над головой простиралась синяя гладь неба без единого пятнышка, а внизу лежали, отсвечивая на солнце, бескрайние тучи, похожие на огромные перевернутые чаши. Вдалеке, над белоснежными валами, вздымался гигантский пик из расплавленного серебра. И весь этот мир утопал в безмолвии, словно существовал в каком-то вневременном измерении. Лыонг осмотрелся по сторонам, поглядел назад. Хоть он и не обращал особого внимания на чудеса облачного царства, но сердце его наполнилось вдохновением и восторгом. Реактивный мотор гудел словно ветер, ворвавшийся в чащу леса. Вокруг сиденья мерцали индикаторы и циферблаты и переплетались провода, одетые в золотистую, черную, синюю и красную пластмассу — сосуды и нервные волокна, связывавшие его в единое целое с могучей машиной. И МИГ, как прирученное живое существо, мгновенно подчинялся каждому его движению, малейшему проявлению воли.

— Двадцать четвертый, разворачивайтесь за мной влево! — послышался голос Шау.

— Ясно, разворачиваюсь влево! — ответил Лыонг.

Самолет Шау лег на крыло. Лыонг понял: ведущий хочет развернуться над аэродромом и снизиться, пройдя облака. Он тоже повернул штурвал и нажал на педаль, повторяя маневр. В эту минуту в наушниках забился долетевший с земли торопливый голос командира эскадрильи Киена. Еще не разобрав его слов, Лыонг понял: «Началось!»

— Тханг-лаунг[5]. «Ворон»! Близко «ворон»!!

Он услыхал, как перебивая Киена, прорвались еще чьи-то голоса.

— Вон он, заходит за холмы!

— Лихо идет, подонок!

— Тханг-лаунг! — Голос Киена зазвучал громче. — Левее, направление двести двадцать!

— По-онял… — протянул в ответ Шау.

Лыонг шел следом за Шау, точно выдерживая дистанцию. Истребители неслись над облаками. Прямо впереди из белесых туч показались зеленоватые вершины гор. Он знал — сейчас они летят над гористым и опасным Западным краем, там, внизу, под мягким войлоком облаков грозно торчат тысячи острых вершин. Вражеский летчик скорее всего попытается уйти на малой высоте, но в такую облачность, как сегодня, он вряд ли решится лететь очень уж низко.

— Двадцать четвертый, внимание! Наблюдайте, что внизу!.. Поднимаемся выше!

Словно рыбы, всплеснувшие хвостами, оба МИГа взмыли вверх в синеву, напоенную светом. Облака под ними редели и разбегались, открывая горы, выгнувшие навстречу солнцу крутые спины.

«Где же противник? А надо, надо заметить его первым!»

— Тханг-лаунг! Цель впереди вас, в двенадцати километрах.

— Двенадцать километров, понял! — уверенно отозвался Шау.

— Тханг-лаунг! — Теперь это был голос Тхуана. — Проверьте оружие и атакуйте! Уничтожить неприятеля!

Лыонг весь напрягся, как тетива. Голос с земли продолжал:

— Тханг-лаунг! Будьте внимательны, слева — тридцать пять километров — «зеленые мухи»[6]. Высота четыре тысячи двести…

«Вон он!» Прямо под собой Лыонг увидел нырявший среди редких облаков самолет — большой и незнакомый по виду, с двумя реактивными моторами. Он уходил, стараясь держаться вплотную к горам.

— Двадцать второй! Разворачивайтесь вправо, прикройте меня! — Лыонг вызывал Шау. — Я — двадцать четвертый, прошу разрешения атаковать!

— Атакуйте! Пикируйте на него и сразу открывайте огонь!

Лыонг сбросил дополнительный бак, обрушился сверху на вражеский самолет и дал по нему залп. Красные черточки рванулись впереди истребителя и плотной струей понеслись к крылу американца, оставляя за собой белые дымки

Лыонг промчался над чужим самолетом. Тот по-прежнему петлял из стороны в сторону.

«Ага, — промелькнуло в мозгу, — ведь самолет янки — это РБ-66! Электронный разведчик — великое достижение их технической мысли!.. А где же «мухи»?..

Взревев, МИГ развернулся и снова вошел в пике.

— Двадцать четвертый, следите за высотой! — напомнил ведущий.

— Тханг-лаунг, — сказала «земля», — будьте начеку! «Зеленые мухи» в пятнадцати километрах.

— Я — двадцать второй, вас понял… Двадцать четвертый! Спокойно идите на сближение… Огонь!..

Лыонг пикировал прямо на американца. Он уже ясно видел звездно-полосатые флаги на крыльях и на хвосте машины. Грязно-желтый вражеский самолет вырастал с каждой секундой, заслонив обзорные стекла кабины.

Лыонг нажал на гашетку, и ему почудилось, будто он ударил янки в затылок и швырнул его вниз. Красные трассы вонзились в крылья и фюзеляж разведчика.