Антон Дубинин - Катарское сокровище

• Название: Катарское сокровище
• Автор: Антон Дубинин
• Жанр: Исторические приключения

Первая история из цикла об инквизиторе брате Гальярде ОП. 1256 год.

---

От епископского нотария брат Гальярд сумел-таки отказаться: лишние люди могут только повредить процессу. Епископ Тулузский Раймон дю Фога, его брат по Ордену, в этом уступил: он знал Гальярда как инквизитора уже четвертый год и научился ему доверять. Однако доверял все же не до конца, ибо знаком с ним был еще по монастырской жизни: знал, что дай Гальярду волю — тот один полезет в горы, ну, может, с Аймером; пойдет «вызывать доверие», «побуждать к покаянию», а на самом деле — искать себе, гордец несчастный, мученического венца… И вот результат: тринадцать обученных солдат, франков; и два памьерских тюремщика на всякий случай. Беда, беда деревне Мон-Марсель — едет в нее инквизиционный суд.

Слабо, но верно потянуло дымком — даже в повозке можно почуять; это знак, что жилье скоро. Брат Франсуа, закончив растирать суставы болящему, вышел размять ноги. Снаружи послышался его неожиданно недовольный голос, за что-то распекавший возницу; короткий смешок… Полупрозрачный юноша Люсьен, в присутствии почтенного начальства явно чувствовавший себя скованно (считай, при старшем за всю дорогу слова не сказал) высунул голову за хлопающий кожаный полог, с наслаждением вдохнул сырой воздух.

— Туман-то какой, братие, — со смущенной радостью повернулся к доминиканцам. — Красота у нас в горах вечером! Чудо Господне, да и только. С детства малого люблю.

— Так ты отсюда родом, брат? — радостно подхватил разговор Аймер, душа добрейшая и тоже скучавшая в дороге без дружеского внимания. Сидя в повозке, он с утра и до сих пор старался читать, несмотря на тряску: использовал время согласно уставу, предписывающему братьям в дороге занимать разум чтением или на худой конец благочестивым размышлением. Однако живая его натура, не удовлетворяясь в качестве духовной пищи зануднейшим трактатом нынешнего магистра Гумберта «О формации Проповедников», требовала и братского общения. Брата Гальярда Аймер по определенным причинам, о которых пока не время говорить, не решался беспокоить, а ровесник Люсьен сразу показался ему приятным человеком. — Ты, стало быть, местный? Тогда вы с отцом Гальярдом земляки получаетесь. Он-то сам тулузский.

— Ну, не вовсе земляки. Я в Пюилоране, в земле Фенуйедов родился, — голос у Люсьена был тихий, словно он не привык говорить вслух. — У нас горы чуть-чуть другие… Тут все ярусами, как… книги в хранилище, а там камень будто складками лежит, и лес повыше, и сосны есть. Но туман такой же, воздух… самый наш.

— Тяжело тебе, брат, в Памьере-то долинном? — с неожиданным пониманием спросил Гальярд, стараясь не улыбаться. Молодой брат ведь еще не привык к его улыбке.

— Слава Богу, в Памьере хорошо, отче. Дай Бог всякому. Но… горам сердце радуется! Помню, у нас близ святого Лаврентия семейство жило — из Лиму переселенцы — так они на горный воздух жаловались, на туман особенно, болели они от него… Мы, признаться, детьми глупы были, их долинниками дразнили. Детишки-то их еще ничего, а старшие вовсе не умели по горам ходить, горы и винили — будто они виноваты, а не людские долинные кости… Туман, опять же, ругали…

— Туман проклятущий спускается, — брат Франсуа с брезгливым выражением лица вскарабкался в повозку. — Вот же дьявольская штука, прости Господи, здешние вечера! Воздух мокрый, о дорогу все ноги собьешь: Сабартес, одно слово! — и в это одно слово трудно было бы вложить больше презрения.

Аймер тихо хмыкнул. Брат же Гальярд невозмутимо утешил страждущего словами, что до Мон-Марселя осталось потерпеть всего ничего, до темноты непременно уложимся, вот и собачий лай уже слышен, и дымом запахло…

Не желая заодно с Франсуа заслужить в глазах молодежи прозвища долинника, он умолчал о своих суставах, которым тоже вовсе не нравился сырой горный воздух. Все-таки Сабартес середины октября — не самое подходящее место для его сокрушенных костей…

Никаких ворот со стеной у деревни не было, росла она уступами, как древесные грибы, взбираясь от ступеньки к ступеньке до плато самого замка — светло-серого сооружения местного камня, в камень вросшего и отчасти в нем вырубленного. Однако торная дорога, ветвившаяся и поднимавшаяся, считай, от самого Фуа, упиралась в нечто вроде естественных ворот — в горный портал, еще суженный с обеих сторон вплотную прилегавшими к скале домами. Их глухие стены и выложенные из камней ограды походили на колонии мидий, облепивших морской валун. Крыши — не красные, как у долинных домов, но крытые потемневшей деревянной черепицей — гонтом. Деревушка в камне, из растительности в ней — только редкие кустики самшита да поздние горные цветы, пучками торчащие из трещин в скале, почти такие же жесткие, как самшит. Лес обрамлял ее с трех сторон, покрывая скалы длинным мехом, подступая, как море к малому островку: настоящий сабартесский лес, совершенно непроходимый из-за колючего бурелома. Шпиль церкви, опять-таки в отличие от долинных поселений, виднелся не посреди деревни, а слегка на отшибе, по другую сторону невысокого замка. Единственная широкая улица вела от портала к замку, потом опять спускалась до храма: крылья бы кому, как у голубя — тот увидел бы с высоты, что улочки Мон-Марселя не разбегаются лучеобразно от единого центра, но то вьются спиралью, то вовсе текут как попало, огибая выступы скалы. Дома то и дело — смежные друг с другом, мало какой отличается двориком или, скажем, молотильной площадкой, только у дома байля краснеет плодами невысокий садик. И над людским муравейником — огромное горное небо, еще серо-золотистое сквозь пасмурную мглу от садящегося солнца; небо, полное сладкого тумана, столь любимого братом Люсьеном.

Мон-Марсель, уже предупрежденный, уже достаточно встревоженный, загодя встречал инквизиционную колымагу со всей возможной торжественностью. Будь у деревни ворота — их бы торжественно распахнули под звуки труб. Но ворот не нашлось — что же, человек тридцать «лучших людей» выстроились по обе стороны портала живыми «вратами», да еще кого-то подсуетились послать в церковь, позвонить в колокол ради великого дела и двери на всякий случай открыть. Пешие франки болтали по-своему, то и дело обмениваясь смешками; их командир, краснорожий конник с героическим именем Ролан, прикрикнул было — и тут же сам отпустил шутку про смотр тутошних невест. Да такую, что брат Франсуа, хорошо понимавший по-франкски, немедля заставил Ролана просить прощения «за подобные подлые слова в присутствии клириков».

Повозка, дрогнув всем своим большим телом, остановилась, не доезжая до портала. Голодные кони, чуя вкусный запах жилья, перебирали ногами и тянули шеи. Брат Гальярд первым выкарабкался на Мон-Марсельскую землю, страшно стыдясь громадины-повозки. Первый взгляд на лица, первая встреча с будущей паствой. Паствой недели на две, может, немногим долее — но все равно: доверенной ему Господом. Брат Рожер, впервые входя в новый городок, помнится, всякий раз приветствовал его молитвой и кратким чтением: «Вышел сеятель сеять…»

— Господь с вами, — поздоровался брат Гальярд, внимательно глядя на лица передних. — И мир домам вашим.

— Et cum spiritu tuo, Господин, Domine, — вразнобой отозвался Мон-Марсель. — Все уж готово для вас… Ждали вас, ждали, отцы вы наши…

— Помещеньице для вас приготовили какое следует, — вылез вперед полноватый бородач, которому не шибко подходила такая суетливость. Его оттеснил другой важный человек — бритый, хотя и не слишком хорошо; этот принарядился в красное, на грудь навесил золотую цепь.

— Приветствую вас, святые отцы, — склонил голову и так простоял слишком долго, вперив очи в сандалии брата Гальярда. Или в грязноватые его ноги в сандалиях. — Я, с вашего позволения, управитель замка Мон-Марсель, дворянин Арнаут де Тиньяк. Хотел бы от всей души предложить вам гостеприимство в замке, находящемся под моей опекой.

— Смею вас предупредить, что замок довольно холоден, — перебил дородный: в этих двоих и без следовательского опыта угадывались давние соперники во власти. — Как местный байль, следящий здесь за правосудием, я вам, отцы мои, предлагаю поселиться у меня в доме. Слава Иисусу Христу, хозяйство у меня крепкое, смогу принять гостей как подобает, и лазать каждый день в гору вам не придется, и…

— Благодарю вас, любезный…

— Пейре во святом крещении, Пейре по прозвищу Каваэр…

— …Любезный Пейре, особенных удобств нам и не надобно, ведь мы — нищенствующие монахи. Остановимся, пожалуй, в замке.

Брат Гальярд спиной почувствовал разочарование своего францисканского спутника и нехорошо порадовался. Нечего, нечего. Если хочешь, чтобы каждое твое слово было известно всей деревне — непременно следует поселиться в уютном доме байля. Наверняка полном родни, наверняка стоящем посреди самого плато, на пересечении всех дорожек.