Георгий Антипов - Ортис - десятая планета

• Название: Ортис - десятая планета
• Автор: Георгий Антипов
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская фантастика
• Год: 1967

Фантастическая повесть о приключениях Кости Вострикова на далекой планете Ортис. Вы познакомитесь и от души посмеетесь над забавными обычаями юных ортисян.

Для младшего школьного возраста.

---

История с утерянным годом навела меня на мысль, что между земными и ортисянскими разгильдяями много общего. Кривляки, например, у них тоже зовутся шутами и тоже гороховыми. Только им вручается «Диплом царя Гороха».

Письмо восьмое

О клубе «На ошибках учатся» и других

Сами ортисяне зовут свою планету родиной клубов. И это, пожалуй, так. Чего только они не напридумывали!

Здесь и клубы «смехачей», и «белоручек», и «рыболовов» (читай: «музыкантов»), и «крикунов». И даже «ошибок».

Члены этого клуба носят значки «На ошибках учатся». Раз есть ошибка, значит, чему-то она научит. Срочно собирается клуб. Совершившего ошибку приглашают на сцену. Сразу делается подробнейшее сообщение об ошибке.

После тщательного изучения и обсуждения дежурный член клуба напоминает своим собратьям любимую поговорку:

«Не ошибается тот, кто ничего не делает».

После этого он выкрикивает начало девиза:

— На ошибках…

И весь зал подхватывает:

— …учатся!

И так три раза. Потом члены клуба расходятся. Теперь о другом клубе «белоручек». Белоручки на Ортисе — это не бездельники, не лоботрясы. Это школьники, которые так научились работать в производственных мастерских, что выходят оттуда с абсолютно чистыми, белыми руками. Это рабочие-белоручки, показывающие класс труда. Если сама по себе работа грязная, то школьник, если он хочет вступить в клуб белоручек, должен внести такое усовершенствование, чтобы работа стала чистой.

Большой популярностью пользуется клуб крикунов. Его девиз: «Не хотим тишины!» На дверях клуба табличка:

ПРОСЬБА ХЛОПАТЬ ДВЕРЬЮ

На стенах объявления:

«Не соблюдать тишины!», «Тихий разговор воспрещен».

Вот они-то и проводят соревнования, об одном из которых ты читал в «Охе». Клуб крикунов посещают, понятно, все любители покричать. На заседаниях они так наорутся, что часто остаются без голоса. На следующий день в школах тишина. Так что в этом смысле клуб крикунов даже полезен. Я уж не говорю о том, что во время заседаний освещением они обслуживают не только себя, но и с десяток соседних комнат и кабинетов.

Значков они терпеть не могут. Зато носят ботинки со скрипом. Ботинки у них не только скрипят, но и пищат, звенят, хрюкают. Ботинки со скрипом заменяют крикунам знаки отличия.

К крикунам на Ортисе относятся со вниманием. Например, в школах можно встретить такое объявление:

«Комната для крика на третьем этаже».

Иногда встречаются таблички:

«Здесь место для громкого разговора».

Или:

«Здесь можно спорить».

Таким образом, ортисяне где попало не кричат и не спорят.

Вообще таблички на Ортисе в большом почёте.

Ещё, когда мы шли по городу, мне бросилось в глаза:

«Рвать цветы можно», «Деревья ломать!»

и другие.

А запрещающих табличек нет.

— Такие таблички, как:

«По газонам ходить не разрешается», «Цветы не рвать» —

у нас были раньше, — сказал Кинечу. — Но потом один учёный где-то вычитал:

«Запретный плод слаще» —

и предложил сделать таблички не запрещающие, а всё разрешающие. И рвать цветы и ходить по газонам стало неинтересно.

В общем, опыт учёного оправдался. После этого появились надписи:

ЧЕМ МЕНЬШЕ ЗАПРЕЩЕНИЙ, ТЕМ МЕНЬШЕ НАРУШЕНИЙ!

Тайна одного названия

Для детских самоделок здесь выстроено специальное здание с выставочными залами и даже мастерскими. На фасаде вывеска:

«Детская техническая выставка».

Но когда мы с Кинечу вошли туда, я так и замер на пороге. У столов, верстаков и станков не было ни одного школьника. Строгали, пилили, резали и клеили взрослые ортисяне. Вместе с другими трудились здесь даже старички и старушки.

— А мы не заблудились? — спросил я Кинечу.

— Что ты! — отвечал он. — Мы пришли именно туда, куда надо, и в самый раз. Сейчас будут принимать самоделки. Видишь очередь.

У стола, в углу, толпилось несколько престарелых ортисян. А за столом сидел мастер — единственный школьник на всю мастерскую.

Первым подошёл старичок.

— Фамилия? — спросил мастер.

— Венера Рябчикова, — ответил старичок.

— Класс?

— Четвертый.

— Самоделка?

— Бумажный фонарик.

Мастер взял из рук старичка фонарик.

— Клеем сильно заляпан. Вы что, первый раз участвуете, дедушка?

— Четвёртый, внучек. Я же сказал, что Венера учится в четвёртом классе.

— Ладно, приму. Следующий!

Подошла старушка.

— Фамилия?

— Плутон Сиротинский, деточка.

— Самоделка?

— Планёр, деточка. Планёр вот на старости мастерить довелось.

Больше я не выдержал:

— Здесь что, маскарад какой?

— А разве у вас не проводятся такие выставки? — удивился Кинечу.

— У нас самоделки готовят сами дети.

Кинечу посмотрел на меня удивлёнными глазами:

— Сами? Дети?! Постой-постой! Так, может быть, потому выставка и зовётся детской? А мы-то сколько голову ломали! Почему, думаем, детская, если школьники к ней никакого отношения не имеют? Значит, сами?

Кинечу так обрадовался, что, забыв, обо мне, убежал с выставки.

На следующий день в «Охе» появилось сообщение:

«Разгадана тайна названия детских технических выставок. Детскими они зовутся потому, что на других планетах, в частности на Земле, самоделки мастерятся самими школьниками, а не их родителями. Возможно, что в далёком прошлом и на Ортисе было так же, как у наших соседей. Тысячи ортисян-родителей могут вздохнуть теперь свободно и заняться своими делами на радость детям, которые тоже устали от излишней опеки взрослых».

Дорогой Степа! Прочитай это письмо Фетисовой Лене. А ещё лучше — её маме.

Письмо девятое

Живой эксплуататор

Пишу о встрече с ортисянскими учениками. Попотел, признаться, на славу. А все из-за вас, моих дорогих земляков.

Сначала всё шло хорошо. Ещё бы! Похвастаться перед ортисянами было чем! Одним размером нашего Великого, или Тихого, океана я мог сразить ортисян насмерть. А гора Джомолунгма — почти девять тысяч метров! А Марианская впадина — одиннадцать с лишним тысяч метров! До таких высот и глубин не додумались даже ортисянские фантасты.

С этого я и начал. Ортисяне, не переставая, били себя кулаками по лбу и приговаривали:

— Вот это да!

А я им, чтобы не успели опомниться, о мамонтовой секвойе в пятнадцать метров в диаметре, о японской курице с хвостом в семь с половиной метров…

Кто-то принёс ирвен.

«Ах так! — рассердился я. — Не верите?» — и рассказал им об Антарктиде. О том, что лёд в Антарктиде толщиной до семи километров, мороз до 89 градусов, а что советские учёные живут там и в ус не дуют.

Слушали меня с открытыми ртами. Слушали и смотрели на ирвен. Цветку, конечно, хоть бы что.

Я ничего не выдумывал.

В общем, эта часть встречи прошла с триумфом. Потом посыпались вопросы. Сначала так себе, о пустяках. И вдруг кто-то спросил:

— А правда, что школьную мебель делают вам старшие?

Спросил, будто из брандспойта в меня шуганул.

— Да стоит ли о какой-то мебели говорить! Я лучше о наших спутниках расскажу.

Только ортисянин не поддавался.

— Отвечай на вопрос! — попросил он. — Сами делаете мебель или взрослые за вас отдуваются?

Пришлось сознаться:

— Старшие делают. Нам не доверяют.

— А правда, что у вас есть няни? Вы зовёте их не то техничками, не то уборщицами?

— Есть и уборщицы. Только это не няни, а такие работницы, которые должны убирать в школе.

— А вы разве не должны?

Что я мог ответить на это? Конечно, должны.

— А почему не убираете? Может быть, тоже не доверяют?

С меня — пот градом.

— Стойте! — закричал председатель. — Вы мерите всё на свой аршин. А в их стране, может, эксплуататоры ещё не уничтожены.

— Уничтожены, — сказал я.

— А ученики? Ведь они же пользуются чужим трудом.

Крыть было нечем. Разве уборщицы не убирают за нас школы, чтобы мы учились в чистоте? Разве кочегары не топят котлы, чтобы мы учились в тепле? А кто работает дома? Кто моет полы? Стирает? Готовит обед? Как подумал я обо всём этом, так другого слова и не нашёл — эксплуататоры мы, Степка! Больше никто!

Так я размышлял, стоя перед ортисянами. А они прямо пожирали меня глазами. И я знал, что каждый из них после хвастается:

— А я видел живого эксплуататора!

Месть по-ортисянски

— А по-моему, — сказал Кинечу, — уборщицы вам просто за что-то мстят.