Владимир Кашин - Чужое оружие

• Название: Чужое оружие
• Автор: Владимир Кашин
• Издательство: "Советский писатель"
• Жанр: Детектив
• Год: 1987

Украинский писатель Владимир Кашин хорошо известен широкому кругу читателей. В 1982 году в издательстве «Советский писатель» вышла первая его книга «Справедливость — мое ремесло», рассказывающая о работе сотрудников уголовного розыска. Во второй книге также повествуется о мужественных работниках милиции и прокуратуры, стоящих на страже социалистической собственности, об их нелегком, опасном труде. Центральным героем всех романов является инспектор уголовного розыска Дмитрий Коваль.

---

— А подозреваемый Чепиков, значит, пистолет отрицает?

— Да, товарищ подполковник… Отрицает даже очевидные вещи: что стрелял в жену и соседа, что убегал, не знает, как кровь потерпевших на одежду попала. Я, говорит, не помню, почему она там оказалась… Это, конечно, абсурд. Как можно отрицать, что удирал с места преступления, когда люди видели и задержали. Несся, как затравленный зверь по кругу. Когда схватили, был вне себя, дрожал и сразу начал кричать, что не виновен.

Коваль внимательно слушал майора, думая о «панике бегства», которая обычно охватывает убийцу после преступления. В этот момент он способен бежать очертя голову.

— Чепиков только одно не отрицает, — продолжал начальник милиции, — что ненавидел Лагуту и готов был его убить. А пистолет, я думаю, он еще с войны принес… Есть магнитофонная запись первого допроса, по горячим следам. — И, поняв по жесту Коваля, что тот готов послушать, Литвин кивнул капитану.

…Начальник уголовного розыска перекрутил ленту в кассете, нажал на другую кнопку.

Послышался треск, потом прозвучал измененный голос майора Литвина: «Вы, Чепиков, неоднократно угрожали убить своего соседа гражданина Лагуту…»

Несколько секунд слышались только шорохи, и вдруг в кабинет ворвался крик: «И убил бы! Точно, убил бы эту мразь! — задыхаясь, повторил глухой и словно надтреснутый мужской голос. — Жаль, не моя рука свершила расплату!..»

«Если не вы, тогда кто же?» — спрашивал майор.

«А Марию кто убил?! Он! Он! За что?..» — И такое отчаяние прозвучало в голосе Чепикова, что казалось, магнитофон умолк не оттого, что его выключили, а потому что оборвалась лента, не выдержав этого.

Наступила пауза.

Коваль глядел в окно. Застывший, залитый солнцем и словно бы прозрачный лес над Росью, огромный гранитный валун возле плотины, спокойная гладь воды и старая водяная мельница с неподвижным щербатым колесом и аистом на крыше, живое переливающееся серебро реки — все это как-то не вязалось с трагедией, разыгравшейся в этом тихом живописном уголке.

— Ну, хорошо, с Лагутой ясно. А Мария? Если стрелял Чепиков, то какие, по-вашему, были мотивы убийства? — спросил Коваль.

— Ревность проклятая, — ответил майор. — Что же еще?

— Расскажите о каждом, кто в какой-то мере причастен к делу, — попросил Коваль. — Без протокола.

Майор прокашлялся, не зная, с чего начать; повторяться не хотел, а добавить нового было нечего. Бреус, придерживаясь субординации, молчал.

— Наследники у Лагуты есть?

— Нет, — словно обрадовавшись, что может что-то утверждать уверенно, поспешил ответить Литвин. — Жил один, родственников тоже нет. Через полгода дом и все имущество пойдет с аукциона.

— Местный?

— Из соседнего Богуславского района. Родители давно умерли, осел на хуторе после войны.

— Как характеризовался?

— Неплохой плотник. Нигде постоянно не работал. Считался инвалидом. Иногда подрабатывал. Во время оккупации жил в землянке, псалмы пел, как юродивый. Его и не трогали. После войны подлечился.

— Есть подозрение, что прикидывался или штундой был, товарищ подполковник, — заметил начальник уголовного розыска.

Коваль пристально посмотрел на молодцеватого капитана, который все больше ему нравился.

— Жил нелюдимо, — продолжал майор Литвин. — Старушки хуторские наведывались, помогали по хозяйству. По слухам, молились. И соседи — мать Марии, Степанида Клименко, и сама Мария…

— Мария… — задумчиво произнес Коваль. Убитая женщина интересовала его больше других действующих лиц трагедии.

— Бедняжке всю жизнь не везло, — вздохнул майор. — С детства хроменькая, тихая, лицом пригожая была… Чепиков старше ее почти на двадцать лет, воевал, контуженый был. Но чтобы такое зверство… — Литвин покачал головой.

— Так что же Мария?

— Сначала жили вроде хорошо, потом повадилась к Лагуте ходить… Говорят, он ее в свою веру обратил. Да кто же знает, что там у нее с Лагутой было… Только Чепиков пить начал…

— Из-за чего конкретно?

— Трудно сказать. Может, из-за этих семейных неурядиц. Другой, гляди, сразу точку поставил бы, а этот терпел, переживал. Мужества не хватило, вот и стал причащаться, пока не допился до преступления…

— Мария, возможно, и не изменяла, — заметил Бреус. — Лагута тоже не первой молодости дядька. Да и видик у него был…

— Известное дело, — согласился майор. — Но ревность не столько на фактах держится, сколько на подозрениях. Почудится человеку, вот и начинает верить в свою же выдумку. Тогда уже песчинка глыбой кажется…

Коваль неторопливо стал перечитывать план розыска, разработанный в отделе. Присутствующие терпеливо ждали его решения.

— Выходит, сорвал я вам сегодня осмотр леса, — покачал головой подполковник. — А может, еще успеем? — Он глянул на часы, потом на улицу, где начали удлиняться тени.

Рось уже не поблескивала, — будто успокоенная, тихо несла свои вечерние воды. На мельнице виднелись теперь силуэты двух аистов. «Семья», — подумал Дмитрий Иванович.

— Лучше завтра с утра, — казалось, откуда-то издалека донесся голос. — Пока доедем, в лесу начнет смеркаться… Вы с дороги, устали, наверное…

— Ну что ж, согласен, — встряхнулся Коваль. — Тогда давайте сюда вашего Чепикова. Почему это мы все решаем без главного заинтересованного лица?

Майор быстро поднял трубку и приказал дежурному привести арестованного. Через несколько минут в кабинет ввели высокого, немного сутулого мужчину в ватнике, из-под которого выглядывала помятая серая рубашка, на ногах разбитые засохшие ботинки без шнурков. Лицо Чепикова, изрезанное глубокими морщинами, с мягко очерченным подбородком и большим носом, было бы даже приятным, если бы не его хмурый, отрешенный взгляд, который ни на ком не останавливался.

Дойдя до середины комнаты, арестованный мрачно уставился в пол.

— Садитесь, — приказал Литвин.

Словно не понимая, что обращаются к нему, Чепиков поднял пустые глаза. Однако посмотрел не на майора, а куда-то мимо него.

— Садитесь!

Только теперь Чепиков закивал и покорно опустился на стул, пододвинутый конвоиром.

Ковалю не раз приходилось наблюдать людей, подавленных уже тем, что их содержат в камере, изолировав от остального мира. Видел он и убийц после того, как оказывались под арестом, когда затихали необузданные страсти, толкнувшие их на преступление. После нескольких недель в камере временного задержания или в следственном изоляторе они приобретали одинаково мрачный отчужденный вид. Однако опытный глаз Коваля различал их по еле заметному душевному движению. Среди них были люди, совершившие убийство в состоянии аффекта — эти ужасались своего поступка и проклинали себя, были готовы не только искупить вину, но и желали наказания, чтобы хотя бы так обрести покой. На таких были похожи и те, что совершили преступление по неосторожности, они так же ничего не прощали себе. Но встречались и злобные личности, которые не контролировали свои чувства и, убив умышленно, метались по камере, словно попавшие в западню звери.

Человек, которого привели в кабинет начальника милиции, чем-то отличался от знакомых Ковалю преступников, и он сразу не мог понять, чем же.

— Гражданин Чепиков, — строго обратился к нему майор Литвин. — Напоминаю, что правдивые показания засвидетельствуют ваше раскаяние и будут учтены судом при определении наказания. А сейчас с вами будет говорить инспектор министерства подполковник Коваль.

Чепиков метнул на Дмитрия Ивановича из-под густых бровей настороженный взгляд.

— Расскажите, — попросил Коваль арестованного, — что вы знаете об убийстве вашей жены и Петра Лагуты.

Чепиков хмуро отвел глаза и промолчал.

— Ну, Иван Тимофеевич! — требовательно стал подбадривать его майор Литвин.

— Я все сказал, — глухо, не поднимая головы, проговорил Чепиков. — И все записано.

— Будете говорить, пока правду не скажете, — предупредил начальник милиции.

— Правда у меня одна, другой нет.

Чепиков уставился невидящими глазами в Коваля.

Постепенно до его угнетенного мозга дошло неожиданно спокойное обращение подполковника. Это были не те слова, которыми каждый раз начинался допрос: «Расскажите, почему вы убили жену и Лагуту?», и не та интонация. И Чепиков вдруг сказал:

— Ну, спал я… Не помню, когда пришел и заснул… Под вечер уже Маруси дома не было… Да я и не искал ее… — Чепиков опять уставился в одну точку. — Гром приснился. Потом война… Выстрелы… Бабахнуло будто над ухом… Разом проснулся… Понял, что не гром это. Выскочил во двор… Заметался. Перемахнул заборчик… И увидел на земле обоих…

— Кого?

— Ясно кого: Марусю и Лагуту.

— А дальше… — торопил Литвин.

Но Чепиков будто не слышал.