Селия Фридман - Восход черного солнца

• Название: Восход черного солнца
• Автор: Селия Фридман
• Жанр: Научная Фантастика

---

Их ноги погружались в сугробы до колен, а они даже не знали, зачем идут. Их вело вперед, их тащила сила, которой они не могли постичь и которой не могли сопротивляться. Она отобрала у них память, эта чуждая сила, она подменила их сознание. Теперь в из разумах мелькали странные картинки и невнятные слова; там звучали чужие имена и помнились чужие селения, и жажда, и голод, и все чужие чувства были столь сильны, что их собственные казались лишь тенями на задворках сознания. Тенями, что стирались по мере того, как день сменялся ночью, и снова день, и снова бесконечный путь, а впереди - недостижимая цель, да и существовала ли она вообще?..

Внезапный порыв ветра. Один из путников упал. Это была женщина, самая младшая из троих, только-только достигшая совершеннолетия. Измученная, обессиленная, она лежала на снегу, кожа на обмороженном лице потрескалась, и кровь сочилась из ран. Дыхание ее с трудом вырывалось наружу, вот-вот собираясь прерваться.

Двое тупо смотрели на нее. Это были ее отец и сестра, кровная ее родня... но они только смотрели, и в их глазах не шевельнулось ни тени родственного чувства. Ни тени сопротивления той силе, что столь бессмысленно тащила их на север.

На минуту воцарилась тишина. Тишина в них и вокруг них; драгоценное мгновение небытия, когда утихает чуждый зов и в опустелом мозгу ни единой мысли; единственный миг за все их кошмарное странствие, когда на измученные души нисходит мир.

Но вот опять зазвучал шепот. И вновь покорились тела и души.

"Достаточно двоих, - шептал голос. - Вперед. Оставьте ее умирать".

Женщина, поколебавшись, отвернулась. Мужчина чуть дольше смотрел на свою дочь. Что-то скользнуло по краю его сознания, память памяти, тень родства... и пропало, смытое волной чужих образов. Человеческих образов. Какое-то мгновение он пытался бороться с ними, но сила, овладевшая им, оказалась сильнее - и он уступил, и память умерла.

Еле-еле он двинулся в путь. И все также медленно они пошли вдвоем, утопая по колено в сугробах. Вдвоем. Но двоих достаточно. Так говорила сила, связывавшая их.

А позади них, в неглубокой могиле из снега и льда, подделка - их родная кровь - испустила последний вздох.

40

Они отпустили на волю лошадь и ксанди. Вряд ли удалось бы затащить их под землю, а поблизости не было надежного убежища, где животные могли бы подождать, пока они не вернутся. Если они вернутся. Так что животных отпустили. Ксанди были рождены дикими и могли легко одичать вновь. Что до лесного коня... Дэмьен подумывал убить его, чтобы избавить от более жестокой смерти от холода или голода. Но лошадь столько времени провела рядом с ксанди, что, когда их освободили, она поскакала вслед за ними, как будто считала себя одной из них. "Ну и ладно, - подумал Дэмьен. - Это, в конце концов, животное Охотника, а уж он-то наверняка научил его защищаться".

Другой проблемой был меч. Нет, его-то надлежало взять с собой, тут споров не было. Но даже завернутый во многочисленные одеяла, он прямо-таки излучал власть, и ее зловещий ореол был столь мощен, что Дэмьен сомневался, сможет ли он вообще нести его. От самой мысли о том, чтобы прикоснуться к заговоренной стали, кровь его стыла в жилах и в памяти оживал голос - и лицо, - которые Дэмьен, будь его воля, постарался бы поскорей забыть.

"Он верен себе. Даже смерть его действует нам во зло. - И хмуро поправился: - Или его пленение".

Навьючив на себя самое необходимое из вещей - остальное частью закопали, частью отдали Потерянным, - они вошли в узкий туннель, который открывался в задней части ямы-ловушки. Земля сомкнулась вокруг них слишком близко стены, слишком низко потолок, и все это сочится влагой, смердит плесенью и гнильем. Дэмьен видел, что Хессет вздрагивает от отвращения, спускаясь под землю в густую враждебную вонь, и мысленно просил ее сдержаться. Ее обоняние было стократ чувствительнее человеческого, и запах пробуждал в ней первобытные инстинкты - сражаться или бежать. Священник мог только надеяться, что она сумеет - и захочет оказаться сильнее своих инстинктов. Ко всеобщему благу.

Свет лун угас позади, и здесь не было другого света, достаточного для человеческих глаз. Утыканный, казалось, определял дорогу при свете земной Фэа, бледные глаза его широко раскрылись, блестели зрачки величиной с Дэмьенову ладонь. Если туннели уходят очень глубоко, думал Дэмьен, из освещения останется только темное Фэа. Ему очень хотелось использовать остаток Огня или зажечь хоть маленькую лампу. Наконец он попросту задействовал Видение и наконец-то смог смотреть, подобно туземцам. Он повернулся к Сиани, желая помочь ей сделать то же, и, к удивлению своему, обнаружил, что в этом нет необходимости. Она тоже задействовала Видение, применив приемы, которым научил ее Таррант.

"Вот и хорошо", - подумал он. Но душа его протестовала, ибо он знал, чем платят за такое Творение. Тьма медленно пускала корни в ее душе.

"Она никогда не будет такой, как прежде".

Но даже не поэтому он хмурился. Не потому, что это происходило, не потому, что он не знал, как это остановить. А потому, что это ничуть ее не беспокоило. Она даже не понимала, в чем дело.

"Все это для нее - та же самая власть. Охотник - просто еще один посвященный. Более странный, чем другие, но потому и более притягательный. Плата же... не значит ничего".

Так они и спускались в свете темной Фэа, они уже были так глубоко, что лишь редкие завитки земной Фэа тянулись за ними; Дэмьену даже почудилось, будто его раздели догола, отрезав от этой вездесущей мощи. Он осматривался, осторожно Творя, пытаясь перехватить малейшую угрозу, прежде чем она заденет отряд. Но обнаружил, что не способен толком Творить на такой глубине, и слова Тарранта, когда-то так задевшие его, оказались правдой. "Сила исходит не изнутри нас, а собирается извне". А значит, здесь, где так скудно земное Фэа, плодотворное Творение просто невозможно. Временно. Все, что они могут, - это поддерживать свое измененное Зрение, и кто знает, надолго ли? Если способность Творить изменит им, они окажутся в ловушке в кромешной тьме, в сотнях футов под землей. Абсолютно беспомощные. Он инстинктивно потянулся к рукояти своего меча, успокаивая себя тем, что уж его-то удержит в руках при любых превратностях судьбы. Но неожиданно его пальцы сомкнулись на рукояти меча Тарранта. Дэмьен приторочил его к той же перевязи, чтобы не беспокоиться лишний раз. Оглушающая, леденящая мощь пробила его руку. Он попытался высвободиться, но рука не подчинялась. Ледяная энергия захлестнула его, и туннель внезапно осветился фиолетовыми переливами. Переплетающиеся струи света пронизывали воздух окрест, такие яркие, что больно было смотреть. Нити обвивали его ноги, присасывались к одежде, будто пытаясь добраться до кожи под нею. И вспыхивали ослепительным пурпуром. Он заставил себя разжать хватку, и через мгновение - очень и очень долгое мгновение - энергия успокоилась. И вместе с тем подчинилось Зрение. Он обнаружил, что медленно, глубоко вздыхает.

"Темное Фэа". Эта сила внушала благоговейный ужас, она была так не похожа на все, что он когда-либо видел. "А как она выглядит для него?" Невероятно, чтобы человек, которому так по душе тьма, жил бы в окружении такого света. И ведь загасить эту иллюминацию он не может - его Видение всегда в действии.

"Вот, что нужно Сиани. Это именно то, что она потеряла". И ладони его сжались в кулаки при мысли о том, что сделала с ней эта потеря. "Это именно то, что мы собираемся ей вернуть".

Утыканный ракх без единого слова вел их вперед, через головокружительный подземный лабиринт. Естественные туннели сходились и расходились, пересекаясь с проходами, выдолбленными руками ракхов, которые двоились и вновь сливались, и выходили в нерукотворные залы с тысячами закоулков и расщелин, в которых таилось темное Фэа... Дэмьен пытался запомнить путь, но это было невозможно. А значит, нечего надеяться, что они смогут вернуться тем же путем или найдут выход сами, без помощи утыканного. От такой беспомощности он злился, еще более раздражаясь тем, что не мог ничего изменить.

Но вот туннели ракхене изменились. Своды стали глаже, пол - ровнее. А стены... Потерянные разукрасили их костями своих жертв. Берцовые и лучевые кости были намертво вцементированы между выступами хрупкого известняка, точно арматура жуткой скульптурной композиции. По мере продвижения отряда кости все гуще покрывали стены, щедрое их изобилие придавало туннелю сходство с ребристой глоткой неведомого чудища. Затем туннели уступили место огромным пещерам, которые разукрасила уже природа: колоссальные сводчатые залы, чьи купола увешаны были, как сосульками, каплевидными натеками известняка; застывшие водопады кальцита, сверкавшего, как снег на морозе, в свете темной Фэа; подземные озера, глубина которых вряд ли превышала один-два дюйма, но они казались бездонными - и всюду колыхалась пелена колдовской темной Фэа, она раздвигалась перед ними подобно шелковым занавесям и медленно смыкалась во мгле за их спиной. Видимо, их страхи не имели власти в присутствии утыканного, и это было большой удачей для всех.