Вадим Фролов - В двух шагах от войны

• Название: В двух шагах от войны
• Автор: Вадим Фролов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- А ну вас! - сердито сказала Оля. - Пошли, что ли?

Только мы отошли от палаток, Баланда толкнул меня в бок.

- Давай винтовку, - тихо сказал он.

- Не дам! - ответил я.

- Давай! - с угрозой повторил Васька. - Ты и стрелять-то не умеешь.

И он цепко ухватился за винтовку. Я не отдавал. Мы сопели и пыхтели, вцепившись намертво в наше оружие, пока не обернулся Антон.

- Отдай ему винтовку, - сказал он тоном приказа.

"Опять воспитательные приемчики, - подумал я, - дался им этот Баланда". Но винтовку отдал.

Мы спустились на берег.

Тут, вблизи, море выглядело пострашнее, чем сверху. С грозным ревом оно разбивалось о камни, потом, громко шурша галькой, откатывалось назад, а следующая волна уже торопилась опять на берег, словно пытаясь раздробить стоящие на ее пути скалы. Но все же сухая береговая полоса была довольно широкой, мы шли, прижимаясь к отвесным стенам, и только редкие брызги и ватные клочки пены долетали до нас.

Шли молча, изредка перебрасываясь словами, подсмеиваясь, если кто-нибудь, не удержавшись, сползал с мокрого камня. Над головами стоял уже ставший привычным шум и гам птичьего базара, вокруг носились птицы, стремительно ныряли в волны и возвращались с добычей. Иногда несколько чаек покрупнее нападали на маленькую, по сравнению с ними, кайру и с ходу, прямо в воздухе, отнимали у нее добычу.

Потом я увидел огромную птицу, тоже похожую на чайку, с пепельно-серыми крыльями. Эта чайка нападала не только на кайр, но и на других крупных птиц и действовала она, как самый настоящий разбойник. Сверху пикировала на свою жертву и долбала ее большим острым клювом по голове, а когда та теряла свою добычу, она ловко на лету хватала ее и тут же заглатывала.

- Оля! - крикнул я. - Что за птица?

- Где? Ах, эта? У-у, гад! Бургомистр* это, фашист! - закричала она, стаскивая с плеча двустволку. - А ты чего стоишь? Чего не стреляешь? спросила она Баланду.

- В кого стрелять-то? - спросил Баланда и поднял винтовку.

- "В кого", "в кого"... - передразнила Ольга. - Разиня!

Она уже прицеливалась в парящего над нами бургомистра, и в это время сухо щелкнул выстрел. Это стрелял Арся. Бургомистр вздрогнул, беспорядочно замахал крыльями и камнем полетел вниз.

- Ур-ра! - заорал я. - Готов.

- Погоди уракать-то, - сурово сказала Оля, - подбит он только.

И верно, почти у самой воды этот бандит расправил крылья, мощными взмахами взмыл вверх и стал уходить в море. Она откинула прядку волос ото лба, сжала губы и плотно прижала приклад ружья к плечу. Грохнул выстрел, эхо отлетело от скал, и бургомистр на этот раз грузно шлепнулся в воду.

Идти было трудно - мешали груды больших скользких камней и встречный ветер. Все порядочно устали, только Оля по-прежнему бодро шагала вперед, уверенно лавируя между обломками скал и валунами. Да Арся старался не отставать.

- Чертова девка, - добродушно ворчал Толик, - загонит...

- Оля! - крикнул Славка. - Подрубать бы, живот подвело!

- Эх вы, - сказала Оля, - а еще мальчишки. Всего-то километров десять протопали. Вот эту скалу обогнем, а там берег хороший будет, широкий, с песочком. Вот и остановимся.

- Нет, - сказал Славка, - ты просто амазонка.

- Про амазонок читала, - довольная, сказала Оля, - они ничего, храбрые. А этого... Купера ты мне после войны пришлешь.

- Обязательно, - сказал Славка, - только дай пожрать.

- Нет, - твердо сказала Оля и быстро пошагала дальше.

После войны... "После войны в Музей Арктики сходишь", - сказала Людмила Сергеевна. "После войны пришлешь", - сказала сейчас Ольга. "Когда оно будет, это "после войны"?" - подумал я тоскливо. - И кто из нас и наших близких увидит это? И что нам предстоит узнать? И что мы, когда станем старенькими, будем рассказывать своим детям и внукам?.."

Задумавшись, я споткнулся и шлепнулся на мокрую гальку. Поднимаясь, я еще подумал, что не знаю, придется ли мне рассказывать о сбитых мною самолетах или потопленных подлодках, но вот о том, что мы победили и как мы победили, я рассказывать определенно буду!

- Не расшибся? - заботливо спросил Антон.

- Скажи, Антон: ведь мы обязательно победим? - спросил я.

Антон посмотрел на меня удивленно.

- Может, ты башкой об камень трахнулся?

- Нет, - сказал я и засмеялся.

- Трахнулся, - убежденно сказал Антон и ушел вперед.

"Ту скалу" мы огибали больше часа, но вот наконец-то кончилось дикое нагромождение камней, и перед нами открылся широкий, полого спускающийся к морю, песчаный пляж, только кое-где торчали отдельные валуны. Все повалились на песок, а Оля, развязывая мешок, который сбросил с себя Арся, говорила:

- Ну вот, парнишки, сейчас мы... как это... под-рубаем, - и, улыбаясь, косилась на Славку.

Но подрубать нам не пришлось. Баланда встал на колени и, вглядевшись вперед, хриплым шепотом сказал:

- Костер там... и люди. - Он взял винтовку наперевес.

Вскочили и мы. Действительно, там, куда показывал Васька, тянулась относимая ветром в сторону струйка дыма, а рядом копошились люди - человек шесть или семь, отсюда их сосчитать было трудно.

- Спокойно! - приказал Антон и тоже снял винтовку с плеча. - Еще неизвестно, кто они. Может... фашисты.

У меня вдруг задрожало все внутри, и я кинулся к Баланде.

- Отдай винтовку! - заорал я.

- Шиш! - сказал Баланда.

- Тише вы! - прикрикнул Антон. - Арся, остаешься здесь за старшего. А мы с Васькой пойдем поглядим, кто такие.

Антон и Васька шли осторожно, под самыми скалами. Мы напряженно смотрели им вслед, лежа животами на влажном песке, так велел нам Арся. Через некоторое время мы заметили, что люди у костра засуетились и встали, вглядываясь в ту сторону, откуда шли Антон с Васькой. Двое присели на песок и что-то делали там, а потом один из них встал во весь рост и, подняв над головой палку с привязанным к ней куском материи, побежал навстречу нашим ребятам. Солнце в это время выглянуло из-за туч, и мы ясно увидели, что к палке привязан звездно-полосатый флаг.

- Американцы! - закричал Славка, и мы кинулись туда.

Когда мы подбежали, Антон, Васька и американец, тыкая друг в друга пальцами, оживленно "разговаривали" каждый на своем языке. Американец, худой, заросший щетиной, грязный, но веселый, хлопал их по плечам и что-то говорил, улыбаясь во весь рот. От костра прибежали остальные - тоже оборванные, заросшие и худые. Они восторженно кричали и тоже хлопали нас по плечам и по спинам, так что у нас кости трещали. Никто ничего не понимал.

- Тихо! - вдруг скомандовал Антон и поднял руку.

- Сайленс! - сказал я, вспомнив, на свою беду, нужное слово.

Американец с флагом передал его одному из своих, вытянулся перед Антоном, лихо приложил два пальца к потрепанной морской фуражке и сказал серьезно:

- Иес, сэр! Ест... тоу-вариш комиссар!

- Говорите вы один, - сказал Антон, слегка надувшись от важности, - а ты, Соколов, переводи. Спроси, как его зовут.

- "Вот незадача, - подумал я, - придется выкручиваться".

- Спик ю онли, - с трудом подбирал я английские слова. - Уот из йор нейм?

- Джеймс Гаррисон, иф ю уонт, сэр, - сказал моряк, обращаясь ко мне.

- Ху ар ю олл? Кто вы все? - спросил я, тоже слегка надувшись от того, что и я оказался "сэром" и от гордости за мое шикарное знание языка, тем более что ребята смотрели на меня с уважением.

- Уи ар америкэн симэнз, - сказал моряк, - энд ай'м навигейтер. Май шип "Алькоа Рейнджер" уоз санк джюли севентс... - увидев, что я замялся с переводом, он пояснил: - Джёрмен субмарин... фью-ю-ю, - он показал рукой, как идет торпеда, - "Алькоа", - бу-у-м-м-м! - Он показал двумя руками, как взлетел в воздух его корабль, потом снял фуражку и опустил голову.

Все американцы тоже обнажили головы, сняли свои шапки и мы.

- Он сказал, - объяснил я, - что все они американские моряки и их судно "Алькоа Рейнджер" было потоплено немецкой подлодкой еще седьмого июля... Сам он штурман.

- Седьмого июля! - сказал Саня. - А сегодня двадцатое.

- Да-а, - протянул Славка, - досталось ребятам.

Американцы привели нас в свой лагерь. Да какой там лагерь: костер, порванный резиновый плотик, под которым они, видимо, укрывались от непогоды, а из снаряжения - два матросских ножа и небольшой топорик. Хорошо еще, спички они как-то сохранили, а то и костра бы не было. Из еды у них оставалось несколько пачек морских галет и банка тушенки. Только сейчас мы как следует разглядели их: жутковатый был вид, прямо скажем. Почти как наши дистрофики. Потрескавшиеся губы, покрытые коростой лица, у двоих тряпками перевязаны руки - обморозились. Они ужасно удивились, увидев среди нас девочку. Один из них, самый пожилой, трясущимися руками достал из внутреннего кармана куртки завернутый в клеенку бумажник, развернул его и вынул фотографию отличной девчонки, чем-то похожей на Олю.

- Дотер, - сказал он и погладил Олю по голове.

- Дочка, - перевел я.

Товарищи его сурово молчали, а Оля, развязав свой мешок, быстро достала из него две большие круглые буханки хлеба, куски жареной рыбы, сваренные вкрутую кайриные яйца и две солидные фляжки с холодным, но крепким чаем. Моряки опять засуетились, потом один из них вскрыл ножом квадратную банку тушенки и тоже поставил к общему столу, а другой, порывшись в карманах, достал небольшую плитку шоколада и, улыбаясь, протянул ее Ольге.