Александр Уралов - Псы Господни (Domini Canes)

• Название: Псы Господни (Domini Canes)
• Автор: Александр Уралов
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

Это роман об Апокалипсисе, о науке, — роман о вере, роман о том, кто мы есть… и о том, что ждёт всех нас в темноте. И если Вам станет страшно, значит во вкрадчивой тишине пустых улиц Вы тоже услышали приближающееся: «…с-с-с-с-с…ш-ш-ш-ш-ш…..с-с-с-с-с…» — и Вы молча переглянетесь с авторами, понимающе щуря глаза — да, теперь Вы тоже обладаете знанием. Вот только спасёт ли оно нас?

---

Так что наш богоискатель с иконой до самого кокона не дошёл, скукожился. Выволокли его и ФСБ сдали. Нехай они мужика сами трясут, авось что и вытрясут по ихней части. А по нам — и так видно, что мужик чокнутый. Поскольку на сакраментальный вопрос перепуганных и злых ментов: «Ты кто такой, с-с-сука?!!» — человек просветлённо ответил: «Гэндальф!»

Все эти слухи, байки, разговорчики в строю и прочий фольклор пропадал у репортёра Форманчука абсолютно бесполезным хламом. Нельзя, понимаете? Нель-зя-а! Всех российских журналистов брали под белы руки и проникновенно заглядывали в глаза. Вот что, дорогая гиена пера, входи в положение. Кризис на дворе, понимаешь? Народ и без того нестабилен и если ты тут, гнида, начнёшь панику нагонять, то… сам понимаешь, не маленький. Будет тебе ещё время всю правду рассказать, книгу написать или цикл телепередач замутить — будет. А сейчас нажимай-ка лучше на научные пресс-релизы. А если тебе неймётся, то можешь расписывать в золотых и розовых тонах слухи о том, что, де, Богородица знак нам явила — плохо живёте, товарищи. И друг друга не любите, и природу, вашу мать, и власть, которую сами же выбирали. Вот и наслала Она на нас скверны знак, чтобы одумались, покаялись и занялись, чёрт возьми, наконец-то делом, а не распространением безответственных слухов!!!

Форманчук выплюнул докуренную до фильтра сигарету и достал другую. В отличие от молодняка, он давно уже не считал себя ни вторым Познером, ни первым Малаховым, ни равноподобным Парфёнову. Он и в телевидение-то подался в 90-х, когда НИИ чтоб-оно-всё-сдохло-к-чёртовой-матери обработки металлов приказал долго жить. Институту что? Он всего лишь счёт в банке, печать и здание — фикция, неживая субстанция… а вот живому Форманчуку, тогда ещё младшему научному сотруднику, в отличие от неживого института многое чего хотелось. Есть, пить, одеваться, разбогатеть, натрахаться вдоволь и увидеть наконец-то мир.

Из всех жизненных поворотов последовавших после перестройки, Форманчук вынес только стойкий цинизм и лысину. Лысина вкупе с очками и бородкой а-ля Мефистофель придавала бывшему учёному вполне умный вид, не говоря уже о высшем техническом образовании, просто-таки написанном у него на лице. Последнее было редкостью среди нынешнего поколения репортёров, имеющих, как правило, дипломы местного журфака… то есть, положа руку на сердце, не имели никакого образования в целом. Их редкая дремучесть и вызывающий непрофессионализм доводили Форманчука до разлива желчи, а то и приступов ипохондрии. Но… куда уж теперь деваться? Надо было вовремя подсуетиться ещё в 1990-м и продать всё-таки тот злополучный вагон с бракованными вольфрамовыми стабилизаторами ракет класса «земля-земля».

Вагон приблудился и был забыт в Талице на запасных путях, где его торжествующе обнаружил Форманчук, приключившийся в тех краях по служебной необходимости. Сейчас всё звучит просто — чего такого? — взял, да и продал вагон вместе со всем содержимым на бирже металлов. Получил кэш, набил кейс, воровато рванул домой, молясь, чтобы не шлёпнули и не ограбили по дороге… и живи, не горюй!

Однако, мои маленькие друзья, тогда это тоже было непросто! Во всяком случае, для Форманчука образца 1990 года. В итоге в тайну были посвящены девять человек, привыкших более воровать спирт у заведующего лабораторией и тискать по командировкам горничных в Доме Колхозника, чем действовать сообразно новым экономическим условиям. Месяц прошёл в горячечном бреду мечтаний и бесконечной беготне по разнообразным инстанциям… да так всё в песок и ушло. Ни денег, ни вагона, ни друзей, ни работы, поскольку к тому времени институт, — и так-то практически полностью развалившийся, — стремительно сгнил.

Быть корреспондентом новостей одного из (а какая разница — какого? везде одинаково!) местных телеканалов и хорошо, и плохо. Плохо то, что денег тебе платят мало и смотрят на тебя криво, подразумевая, что в репортёрах работают только те, кто уж вообще ни черта не умеет. А хорошо то, что работа эта — хоть и суетливая, но всё же приносит некий доход. Зато и день на день не приходится. То густо, то пусто, то и совсем непонятно как. Бывали, конечно, и светлые дни. Последние лет десять Форманчук пристроился к тем шустрякам, кто периодически работал от выборов к выборам, получая от этих шустряков приработок. Конечно, с двумястами тысячами баксов, которые как-то срубил директор телекомпании на выборах губернатора в 2003 году, гонорары Форманчука не сравнить, но всё-таки…

Раздражало в этих политических приработках только одно. Бывало, по окончании политического сезона, соберутся в летнем кафе две-три команды журналистов, бывших антагонистов. Пиво пьют, веселятся, все всех чуть ли не с детства знают… и вдруг, ни с того, ни с его, начинают друг друга поливать. Мол, ваш-то барин — не то, что наш! Наш и осанистее будет, и лапа в Москве у него волосатее, и на чай он нам больше, чем вам, задохликам, отсыпал! Чисто лакеи меж собой переругаются. И что интересно — половина из спорящих журналистиков, гордо именующих себя «консалтерами», за последние десять лет раза по два-три из своего политического лагеря в лагерь противника перебегала. И точно также каждый раз своего барина нахваливала…

И смешно, и противно. Противно потому, что сам, честно говоря, такой же, как и все эти молодые лошаки.

— Едут! Едут!! — заорал кто-то над ухом и Форманчук, погружённый в свои мысли, подскочил от неожиданности. Маратка, нынешний его оператор, водрузивший штатив видеокамеры на один из бетонных блоков, перегораживающих нынче перекрёсток со всех четырёх сторон, подсигивал от восторга.

— Ну, царь-батюшка прибыли-с, — кисло пробормотал Форманчук и тяжело взобрался к Маратке.

Вот, спрашивается, на кой ляд он здесь торчит? Телекамер на президента нацеленных, тьма-тьмою. Историческое событие, как-никак. Форманчука с дураком Мараткой и на сто метров не подпустят. Снимут они сейчас общие планы толпы, наискосок телеобъективом подснимут, возможно, президента, глубокомысленно смотрящего на кокон в бинокль. Да и то, скорее всего, на картинке по бокам люди будут президента загораживать… и ни хрена в вечерний репортаж эти кадры не войдут, а войдут те, что будут через интернет сдёрнуты с рабочих FTP ОРТ или «России».

— Глянь, глянь! — восторгался Маратка, приникнув к видоискателю. — На ходу трендит чего-то! А охраны-то, охраны!

Президент остановился и начал говорить.

Форманчук услышал тонкий пронзительный писк. Крыса? Да откуда ей здесь, на перекрёстке, взяться? Писк становился громче и Форманчук увидел, что огромная толпа завертела головами, пытаясь понять, что к чему.

Глава охраны попытался загородить собой президента, остановившегося на полуслове.

В долю секунды писк взвыл до громового рёва! Холодный пронзительный ветер со всхлипывающим вздохом ударил толпе в спину. Одновременно лопнули и разлетелись по сторонам многочисленные объективы телекамер и фотоаппаратов. Порыв ветра сдвинул всю толпу в сторону дома. Люди падали, ломая руки и ноги. Президент упал на четвереньки. В ладони вонзились осколки стекла. Что-то сильно ударило его под зад, и он перекувыркнулся через голову. На него падали кричащие люди. В спине хрустнуло. Президент попытался что-то крикнуть, но внезапно всё прекратилось. Надо же… он пролетел метров пять вперёд и теперь лежал в груде тел, видя перед собой кокон, покрывшийся тошнотворно корчащейся рябью. Вокруг кричали, стонали и ругались. В затылок президенту упёрлась чья-то подошва, а подбородок ткнулся в чужой локоть, обтянутый полушерстяной пиджачной тканью. Локоть мгновенно заёрзал, больно попадая президенту по губам.

Дурак Маратка уже лез через невысокую сетку забора вокруг школы. Он что-то кричал Форманчуку, видимо, предлагая бежать как можно дальше, но репортёр только отмахивался, разворачивая камеру на штативе, пытаясь дать панораму. Слава Богу, слава Богу, слава Богу — бухало сердце. Их с Мараткой не задело!

При просмотре изображения в замедленном темпе видно, как странный порыв ветра обозначил себя поднятой пылью. Узким и длинным потоком он возникает прямо вдоль улицы, запруженной толпой. Отчётливо видно, как люди валятся с ног — эти маленькие оловянные солдатики. Солдатики превращаются в тряпичные куколки, которых тугая пылесосная струя тянет к кокону… и вдруг жестокий напор прекращается.

Милиционеры рядом с Форманчуком дружно приседают. Кто-то стреляет несколько раз по кокону, а потом поворачивается и лезет через забор, за которым Маратка давно уже опасливо выглядывает из-за угла школы.

Бешено стучит сердце, руки трясутся… стучит… нет, это не сердце! Это…

Напротив Форманчука, прямо на крышу бывшего подземного гаража, над въездом в который ныне красуется гордая алая вывеска «Автомойка_Шиномонтаж», боком падает вертолёт, арендованный телевизионщиками. Лопасти слепо бьют по асфальту крыши, как ужасающие великанские сабли. Вертолёт с грохотом взрывается и начинает жарко и дымно гореть.