Жюльетта Бенцони - Искатели приключений: откровения истории

• Название: Искатели приключений: откровения истории
• Автор: Жюльетта Бенцони
• Издательство: Лирус
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-87675-001-5

Искатели приключений! Сколько их? И опять под неутомимым пером всезнающей Ж. Бенцони оживают исторические персонажи.

---

– Пойдемте с нами… Не оставляйте меня одну!

– Для всех не хватит места. Я должен остаться с командой. Мы постараемся спастись, как сумеем. Прощайте, Жанна!

Он впервые назвал ее по имени и по тому, как он это сделал, она поняла, сколько любви скрывало это благородное сердце. Изо дня в день он слепо следовал за ней, не жалуясь и ничего не требуя взамен. Он никогда и ничем не обнаружил своей любви… Жанна поняла тогда, что не только она была способна на величайшие жертвы во имя любви.

Поднявшись на цыпочки, она быстро коснулась пересохшими губами губ молодого человека.

– Прощайте, Робер!.. Храни вас Господь!..

Шесть ужасных дней, полных смертельных опасностей, шлюпка блуждала, качаясь на серых волнах Ла-Манша. Им удалось проскользнуть незамеченными меж высоких бортов вражеских кораблей лишь благодаря ловкости двух моряков, да еще тому, что весла были обернуты тряпками. Но потом они оказались одни в бескрайнем морском просторе.

Наступил день. Шлюпка качалась на морской зыби. Вокруг – только белые барашки волн, ни земли, ни корабля, насколько хватало глаз… Они не знали, где находятся, у них не было ни карты, ни компаса, никакой возможности сориентироваться, разве что по солнцу.

Было очень холодно, иногда волны, захлестывая маленькое, но прочное суденышко, заливая беглецов. В отчаянии прижимая к себе сынишку, Жанна чувствовала, как его маленькое тельце сотрясает дрожь. Жизнь потихоньку уходила из него, и мать в тоске ломала голову, как спасти его. Оливье тоже сидел бледный и дрожащий от холода рядом с матерью на дне шлюпки. Но на его лице застыла яростная решимость выжить вопреки всем и вся! В свои девять лет он обладал невероятной стойкостью и жизненной силой. Младший же быстро угасал.

На третий день маленький Жан умер на руках матери.

На утро седьмого дня шлюпка причалила к бретонскому берегу, принадлежавшему англичанам, где-то в Корнуайе. Рыбаки, возвращавшиеся домой, увидели как на берег вышла темноволосая очень бледная женщина необыкновенной красоты с глазами цвета морской волны. Она вымокла до нитки, будто вышла прямо из морских глубин. Руки безвольно повисли вдоль тела, казалось у нее совсем не было сил. Пусты были ее руки, пусты глаза, по провалившимся щекам со следами морской соли струились слезы… Никто на берегу не догадывался, что ей пришлось отдать волнам тело своего маленького сына и что в сердце своем она несла глубокую рану, в которую ушли наконец из сердца ненависть и горькая жажда мести. В страшной гибели ребенка, покинувшего ее среди стужи, тьмы и волнующегося моря, Жанна увидела божью десницу, безжалостно поразившую ту, что сама не знала жалости.

За этой похожей на привидение женщиной тащились, еле передвигая ноги, измученный мальчик и двое совершенно обессиленных мужчин. В одной из хижин их отогрели и накормили. Мало-помалу кровь начинала живее струиться в жилах. Лица несчастных порозовели.

– Матушка, – спросил Оливье, – что же мы будем теперь делать, ведь у нас больше ничего нет?

Жизнь сама дала ответ на этот вопрос, постепенно опять вступив в свои права. Жанна была проклята французами, но в Англии ее считали настоящей героиней. Она была принята при дворе короля Эдуарда. Там она и прожила до самой смерти, впрочем еще очень и очень далекой.

Постепенно мучительные и ужасные воспоминания стерлись в памяти, а раскаяние ее никогда и не посещало. Пришло время, когда она вспомнила, что она красива, еще молода. Она с изумлением обнаружила в себе способность любить. Полюбив Готье де Бентли, Жанна вышла за него замуж и прожила с ним в мире и спокойствии до глубокой старости, забыв о морях, смертях и убийствах.

Но уцелевшему в страшных испытаниях ее старшему сыну не пришлось остаться в Англии. Достигнув возраста, когда мог носить меч, Оливье вернулся сражаться в Бретань, рассорился с Монфорами и повстречал смелого товарища, который сумел подчинить его себе и указать ему верную дорогу служения долгу. Этого человека звали Бертран ди Геклен, он знал лишь одного короля – короля Франции, и ненавидел англичан. Рядом с ним Оливье снова стал французом.

Верному слуге короля Карла V, сыну безжалостной графини-пиратки было суждено унаследовать пост своего друга и нести доблестно, с честью самое высокое звание в королевстве, дававшее ему преимущество перед принцами крови и похоронившее во тьме времен память о слепой ненависти отчаявшейся женщины. Оливье де Клиссон вошел в историю как коннетабль Франции…

АРНО-АРХИЕРЕЙ. УЖАС ПРОВАНСА И ДРУГИХ КРАЕВ

Еврей был стар, его плечи согнулись под тяжким грузом лет. Тропинка же, которая, карабкаясь вверх по скалам, вела к крепостным стенам городка, была крутой и такой неровной, что старик вскоре совсем выбился из сил. Но у двух воинов, схвативших его, когда он миновал первый дозор, была железная хватка, они не давали ему ни минуты покоя. Мула, на котором он приехал из Бокэра, у него отняли, и только он пытался остановиться и перевести дух, железный кулак обрушивался ему меж лопаток, либо он получал увесистый пинок под зад, отчего к нему возвращалась необходимая резвость.

– А ну, пес! Вперед!.. Там наверху тебя заждались!

Наверху!.. На фоне синего неба четко вырисовывались крепостные сооружения замка Бо, вросшего в склоны белой скалы, возвышавшейся над деревней. Замок напоминал собой золотого орла, забравшегося под самый небесный свод, угрожающего и непобедимого, широко распростертыми крыльями укрывшего свой выводок. Крепостная стена вся ощетинилась башнями с подвесными галереями, оснащенными бойницами, под которыми растекались длинные черные полосы, блестевшие в лучах солнца. Они свидетельствовали о том, что эта непобедимая цитадель частенько держала осаду, не жалея для своей защиты ни смолы, ни кипящего масла. Надменно возвышающуюся главную башню замка венчал длинный пурпурный вымпел, украшенный серебряной звездой с шестнадцатью лучами. Чуть ниже развевался другой, черный вымпел, на котором был изображен большой золотой олень. Этот гордый стяг со звездой Волхва[6] принадлежал семейству Раймонда де Бо, владыке этого края и многих других. Другой вымпел принадлежал его грозному союзнику, сеньору Арно де Серволю. Его имя с дрожью произносил сам папа Иннокентий, укрывшийся в своем надежном дворце в Авиньоне.

Старый Моше бен Иегуда оступился, споткнувшись о камень, и упал, разбив в кровь колено. Он издал жалобный стон. Его великолепное платье черного бархата посерело от пыли и порвалось в клочья. Один из солдат схватил его за руку и грубо заставил подняться.

– Да ты, еврей, совсем не стоишь на ногах, ты еле-еле тащишься! А мне показалось, что ты очень спешил увидеть монсеньора Раймонда?

– Я действительно очень спешу, мессир, но я слишком стар и немощен, а дорога так трудна!..

Вместо ответа другой солдат ткнул ему в бок острием копья и с издевкой произнес:

– Хватит ныть! Клянусь Богом, этот старый филин пытается нас разжалобить. А ну-ка, шевели ногами, да поживей!

Боль заставила Моше рвануться вперед. На его счастье подъем закончился и вскоре тропинка уперлась в ворота, за которыми находился подъемный мост, сейчас опущенный.

– Мы нашли этого еврея на дороге, ведущей из Бокэра, – сказал один из охранников начальнику отряда лучников, дежуривших у ворот. – Сопротивления он не оказал. Говорит, что пришел к монсеньору Раймонду…

Офицер расхохотался и заглянул в лицо несчастному Моше, который казалось вот-вот упадет в обморок.

– Тебе что больше надоело: твое золото или шкура? Не бойся, монсеньор Раймонд сумеет тебя избавить и от того, и от другого. Ты, видно, потерял рассудок, если явился сюда…

– Мне надо увидеть сеньора, просто необходимо, – умоляюще произнес Моше, чуть не плача. – Для меня это важнее жизни.

Лучник пожал плечами.

– Ладно! Тебя проведут в замок. Но потом пеняй на себя, если вскоре окажешься вон там…

Большим пальцем он ткнул в направлении одной из башен, на вершине которой маячил зловещий силуэт виселицы…

– Да поможет мне Всемогущий, – отвечал еврей, – но мне все равно необходимо, чтобы он меня выслушал.

Страж швырнул Моше на голые плиты пола в огромной зале, к ногам человека, один вид которого внушал страх. Высокий, худой, даже костлявый, с жестоким выражением скуластого лица, которое казалось, было вырезано из старого дуба, с подстриженными в кружок черными как смоль волосами. Нос и глаза напоминали хищную птицу, меж тонких кроваво-красных губ, похожих на порез, блестели белые острые зубы. Он стоял у огромного камина, украшенного разноцветными гербами, и казался еще выше в своей длинной хламиде зеленого драпа в серебряную крапинку, бесконечные рукава которой, подбитые куницей, ниспадали до самого пола. На столе перед ним были расставлены шахматные фигуры из золота и хрусталя. Он окинул распростершегося у его ног еврея презрительным взглядом, так и не приказав подняться.