Лора Белоиван - Маленькая хня

• Название: Маленькая хня
• Автор: Лора Белоиван
• Издательство: Геликон плюс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-93682-301-6

Лора Белоиван — писательница отчаянная. И не потому, что она отчаивается — она как раз не отчаивается никогда, а весело, отважно и дерзко встречает все удары судьбы — а потому что живет у моря-океана, в самом дальнем русском городе Владивостоке, среди портовых докеров и биржевых брокеров, потому что плавала по этому морю-океану, потому что ничего не боится — ни в жизни, ни в литературе, разве что летать на самолете.

Читать ее весело, временами страшно. Любителям очень изящной словесности, которые не часто слышат выражения моряков дальнего плавания, читать эту книжку не советую, они могут быть шокированы. Ну а тем, кто любит живой русский язык, безбрежный, как Тихий океан, — рекомендую.

Александр Житинский

---

Володя же Ульянов не терял ничего. А, ничем не жертвуя, мужчина не способен оценить презента фортуны в виде женщины, потенциально готовой на гобелен. Аксиома! Фаньке предстояло проверить ее на своем опыте и с печалью убедиться в том, что аксиомы не требуют доказательств. Впрочем, Ульянов впоследствии наломает так много дров, что одно-единственное полено в образе Фаньки можно легко исключить из прейскуранта недобрых поступков драматурга. Однако злопамятный автор этой повести не забудет ничего. Главным образом потому, что глупая очкастая австровенгерка чем-то — не ищите и не высматривайте, чем — близка его сердцу».

Как ни просила я Ленина вспомнить момент, в который он выбрал направление отъезда из Москвы, все было бесполезно: старая мумия твердила что-то невнятное. Из тех писателей, с кем мне пришлось столкнуться за время работы у Кербера, этот был самым трудным. Даже Лев Николаевич Т., вторая и отнюдь не последняя встреча с которым произошла у меня несколько позже, не произвел на меня столь удручающего впечатления, как это чeчело, вместившее в себя такие обрывочные воспоминания, что соединить их в общую композицию почти не представлялось возможным. Впрочем, у меня была совсем другая задача, совсем другая. Если хотите, мы съездим с вами на могилу, что на Лесном кладбище 14-го километра. Я вас сама и отвезу.

Ужасно долго ремонтировали мою «Камину», ужасно долго! Глядя на влажный, по обыкновению, город из окна автобуса и не умея сосредоточиться ни на чем другом, кроме радио Fine и Э.Э. Радзиньски, я часто грезила, как говорю водителю, что ничего ему не должна, потому что он всю дорогу сношал меня своим радио. Но потом до меня дошло, что акцией неплатежа я как бы признаю легитимность насилия. Так что я всегда расплачивалась.

А думать в автобусах невозможно, однако запретить мозгам жить своей жизнью еще труднее. Поэтому я заключила с ними некое конформистское соглашение: в автобусе я им прощаю все — при условии, что они ко мне не лезут и, конечно, лучше бы это был какой-нибудь другой праздник, а не Рождество с его звездой, перекочевавшей из над-Вифлеемских небес в женскую прогимназию имени цесаревишны Татианы. Лучше, потому что на следующий день, а точнее, вечер, Фанькин духовник только руками развел, выслушав от угреватой прихожанки рассказ про то, в каких обстоятельствах та утратила девичество. Выслушал и — не допустил к причастию. «Плевать я хотела», — сказала Фанька и с тех пор ни ногой не ступила в церковь. «Фанинька, — сказал чуть позже Володя, — единственное, что я смогу для тебя сделать, это застрелиться. А жениться, извини, не буду». На том и порешили: Фанька — со слезами, Ульянов — с великим облегчением за столь дешево доставшееся фанькино согласие на безбрачную дружбу».

«Хозяин банковал...»

Это я убила Майкла Раунда. Я. Я. Я.

Мозги дурили меня как хотели. Самым низким предательством мозгов по отношению ко мне я считаю удивительное их свойство запоминать песни, услышанные в автобусах, а затем подстерегать меня врасплох и воспроизводить музыкальные композиции моими губами и моим же голосом. «Поцелуй меня везде, восемнадцать мне уже», — негромко, но отчетливо спела я однажды в кабинете директора Института биологии моря Дальневосточного отделения Российской Академии наук, выложив из рюкзака фотокамеру и поставив диктофон на «record. Нестарый отнюдь профессор посмотрел на меня с великим недоумением. Под взглядом потомственного океанолога, к которому я пришла за интервью, я безумно покраснела и молвила: «ой, блядь...» Уже дома выяснилось, что диктофон записал только мою арию и слово «блядь», после чего я, видимо, машинально вдавила кнопку «stop».

А однажды, уже работая в туристическом агентстве Кербера, я проезжала мимо поломанного автобуса, у которого, кажется, оторвалось колесо. Во всяком случае, под автобусное брюхо был втиснут домкрат, вместо четырех колес визуализировались лишь три, а рядом с пустой осью, на корточках, сидел водитель. Я увидела их еще издали, водителя и его автобус. Водитель оперся подбородком на кулаки, глядя на место для колеса. Казалось, он о чем-то думает. От удивления я врезала по тормозу так, что чуть не пробила башкой триплекс.

Оказалось, падла слушала радиостанцию Висиби: ее DJ как раз принимал очередной звонок от аудитории. «Сергей, а кем вы работаете?» — услышала я голос ведущего. «Водителем автобуса», — ответили на том конце. «О, как это замечательно!», — искренним голосом обрадовался висибишник.

И тогда я наконец поняла, что в городе давным-давно произошла масштабная диверсия. Незаметно для остальных граждан водители автобусов захватили все местное эф-эм радио и устроились там ди-джеями. Мне стало все ясно.

Владивосток — город восходов и радиокорпорации FINE.

В тот раз я включила аварийку, парканулась-таки впереди автобуса и вышла наружу — зачем-то смотреть на водителя, все еще наслаждавшегося звуками радио. «За решеткой централа небо кажется низким, вот бы руку навстречу ему протянуть, чтобы облако белое, такое беспечное, взять тихонько в ладошку и щекою прильнуть», — пело из автобуса.

И тут я увидела.

Честное слово, это зрелище было похлеще, чем признание ди-джея в том, что он тоже водитель. Вы даже не представляете, но этот, слушавший на корточках... танцевал.

Плясала его расплющенная задница, в такт мелодии слегка поигрывали плечи, ритмично колебался затылок. Невыразимое, почти сексуальное желание раздавить гадину испугало меня обещанием запредельного восторга, и мне просто чудом удалось убраться с того места прежде, чем моя нога, обутая во флотский ботинок с очень качественной подошвой, почувствовала бы сладость удара в сердцевину водительской жопы.

Да, не очко обычно губит, а к одиннадцати — туз.

«Ииии вооот шальная имератрицаа...». Я не обратила внимания на вывеску, а за время моего недолгого в общем-то отсутствия, суть магазина изменилась прямо-таки кардинально. Вместо книжных полок в нем высились стеллажи с пластиковыми и даже хлопковыми штанами. Их придирчиво листали самки автобусных водителей.

« — Фанинька, сними трусики, — канючил Ульянов, подрагивая серебряным ножичком.

— Пшол в жопу, — ответила mademoiselle Kaplan и тут же — дыщщь! — получила от возлюбленного по морде.

— Фанинька, сними трусики, — продолжал канючить Вольдемар, как будто ничего не случилось.

— Пшол в жопу...

Дыщщь!!!

— Фанинька, сними трусики...

Дыщщь!

Дыщщь!!

Дыщщь!!!

— Фанинька...

— Вольдемар, приглашай барышню к столу, чай пить будем!

— Сейчас, мамочка, сейчас идем! Фанинька...»

Этого, конечно, не было. Это Радзиньски наверняка уже приврал. Ленин бы сразу пошел пить чай.

Он приехал спустя всего 3 дня после моего возвращения во Владивосток. Когда Эдуард Эдуардович Кербер отправил меня на вокзал встречать клиента, прибывающего к нам нетрадиционным способом из города, где я только что была, я не очень-то и удивилась. Но именно в этот раз шеф Ударился в подробные объяснения:

— Вы помните сказку о царевне-лягушке? — спросил он.

 — Да.

— Это очень хорошо, — Кербер помолчал и добавил, — от вас зависит, продлят нашему агентству лицензию или аннулируют к чертям собачьим.

Я бросила на заднее сиденье «Камины» очередной двухтомник Радзиньски и поехала за гостем, узнать которого должна была по воспоминаниям современников и совокупности простых признаков: он ожидался без багажа и вне расписания пассажирских поездов. Ехать было недолго — от агентства до вокзала рукой подать, просто я перестраховалась, не предполагая топать с вновь прибывшим клиентом пешком.

Машину поставила напротив одноименного памятника. Монумент, простирая руку в сторону вокзала, словно намекал мне на рандеву со своим прототипом. Раньше я думала, что памятник Ленина приказывает всем выметаться вон из города. Кстати, каким образом он сел в поезд, Ленин действительно не помнил: сбылось пророчество детского стишка о преодолении, ведь в нем ничего не говорилось ни о способе, ни о дате. А что касается способа и времени, то транспорт, как и даты — прерогатива Захарова Андреича, эксклюзивного дистрибьютора календарей и проездных билетов.

Ехал Ленин, однако, с комфортом, в пустом рефрижераторном вагоне. А монумент хотел меня запутать вконец — не знаю, что именно толкнуло меня под руку, но в последний момент я забрала машину с несанкционированной стоянки и рванула на товарную станцию Первая Речка. Успела только-только. Когда я подъехала. Ленин, один-одинешенек, уже стоял на виадуке и всматривался в вывеску станционного здания. Над местностью и Лениным кружили чайки, не вписавшиеся в разворот над морем.

«Эй», — сказала я, оставив между собой и клиентом четыре ступеньки.

«Фанинька?!» — обернулся он ко мне без всякого выражения на лице.