Сергей Щеглов - Банной горы хозяин

• Название: Банной горы хозяин
• Автор: Сергей Щеглов
• Издательство: АСТ, АСТ МОСКВА
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-040292-2, 978-5-403-01816-6

Вот уже год прошел с тех пор, как потрясающий воображение мир Панги остался для Валентина Шеллера в прошлом.

Год – с тех пор, как корабль из далекого будущего доставил его домой.

Теперь Земля кажется ему чужой, скучной и грязной, – а от всей операции по спасению Панги от возможной агрессии землян у него только и осталось, что обруч, позволяющий читать мысли, – да запас неизвестной человечеству энергии, заключенный в таинственном «бублике».

Как же использовать эти бесценные предметы?

Валентин решает превратить родной провинциальный Демидовск в идеальный Наукоград будущего, где будут развиваться технологии, невозможные с нашей точки зрения, – и одновременно искать «альтернативные» источники Силы, которые в нашем мире принято называть «магией».

Поначалу поиски не дают зримых результатов.

Но однажды Шеллер вышел на настоящего, подлинного носителя паранормальной Силы – знахаря Могутова.

Вместе они способны на многое. Но велик и риск…

---

– Ваша? – вкрадчиво уточнил Валентин.

– Ну конечно же, наша, – вздохнул старец Григорий. – Мы здесь больше пятисот лет живем, Марциан с пятнадцатого века, я с шестнадцатого. Ордынцев теснили, земли в Московию собирали, церкви строили. С деревянного храма в Пскове начинали, а через пятьсот лет великой страной владели, да не удержали… Вот что для вас, Валентин Иванович, значит корпорация «Будущее»? Свое родное детище, средоточение всех трудов и помыслов. Вот только вы фирму свою три года строили, а мы свою Российскую империю – пять долгих веков.

– А потом ее убили, – кивнул Валентин. – В восемнадцатом, вместе с Николаем Вторым?

Григорий качнул головой.

– Нет, – ответил он. – Никому уже не нужен был тогда Николай, да и раньше он ничего не решал. Из револьвера этого другого человека убили, настоящего. Я специально в Англию ездил, чтобы револьвер этот выкупить; серьезную ошибку мы тогда совершили, ошибку, о которой всегда помнить должно.

– Другого человека? – переспросил Валентин, лихорадочно перебирая в памяти события двадцатого века. Кого же? Столыпина? Эрцгерцога Фердинанда?

– Не гадайте напрасно, Валентин Иванович, – прищурил глаза Григорий. – Людям свойственно украшать не только свои жилища, но и свою память. Среди тех, о ком вы сейчас наверняка подумали, нет важных персон. Империя рухнула, когда был убит всеми ненавидимый, абсолютно бесполезный с людской точки зрения человек. И ладно бы только с людской – нас, бессмертных колдунов, точно так же обвели вокруг пальца.

– Кто обвел? – спросил уже донельзя заинтригованный Валентин. – Неужели иллюминаты?

– Тогда мы еще не знали этого имени, – кивнул Григорий. – Но нас другое незнание погубило: мы не знали тогда истинного положения дел в империи. А вот иллюминаты знали; и когда британский офицер Освальд Рейнер стрелял из этого в пистолета в голову Григория Распутина, он не просто рассчитывал сепаратный мир с Германией предотвратить. Он невысказанный приказ иллюминатов исполнил – разрушить бюрократическую машину Империи, убрать из цепочки людских связей ключевое звено.

– А я слышал, что Распутина убил Пуришкевич, – заметил Валентин. – Впрочем, меня там не было…

– Пуришкевич, – улыбнулся Григорий, – ну как же, конечно, он ведь сам об этом в мемуарах писал. История, Валентин Иванович, пишется лишенными власти людьми под диктовку людей, власть сохранивших. Ну а уж этим людям иногда мы подсказываем, что надобно написать, а иногда они и сами смекают, что говорить, а о чем молчать следует. Что Февральская революция в России была Англией организована, вам кто-нибудь говорил?

– Я только слышал, что Ленин был германский шпион, – улыбнулся Валентин. – Так, выходит, иллюминаты у нас – английские подданные?

– Нет, – перестал улыбаться Григорий. – Английский орден тоже был обманут, а вместе с ним и британское правительство. Вместо продолжения войны англичане получили революцию в России, приведшую к власти прогермански настроенного диктатора. В отличие от английской разведки иллюминаты точно знали, что в сельской России уже началась крестьянская война.

– В декабре девятьсот шестнадцатого?! – присвистнул Валентин. Это что, правда, спросил он у Обруча; вовсю шла, ответил тот. А что ж ты раньше молчал, удивился Валентин; а ты и не спрашивал, констатировал Обруч. Фоменковщина какая-то, подумал Валентин. Скорее бы с ней закончить, с этой историей.

– Ну, не в декабре, конечно, – рассудительно ответил Григорий, – зимой какая война? А вот по осени, да следующей весной усадьбы помещичьи горели как свечки, а хозяева их по городам одно что с голоду не помирали. Вроде бы дело привычное, Смуту пережили, пугачевщину – а тут вдруг оказалось, что целая страна будто между пальцев утекла.

– Как же это вы с пятивековым опытом и так опростоволосились? – полюбопытствовал Валентин, хотя сам же собирался перевести разговор на что-нибудь посовременней. – Да и убийство Распутина здесь при чем – как он смог бы крестьянской войне помешать?

– Тут не только в крестьянской войне дело, Валентин Иванович, – ответил Григорий. – Рейнер ведь не одного Распутина застрелил, он из-под всех его назначенцев табурет выбил. Вместо того чтобы со смутой бороться, людишки власть делить начали, к царю да великому князю дорожки прокладывать. А пятивековой опыт, он как раз дурную шутку сыграл – вокруг Николая мы скучковались, в Могилев за ним переехали, петербургский заговор запасным планом посчитали. Продержаться-то оставалось всего полгода, летом бы война закончилась, контрибуции-репарации, сами понимаете. Поэтому когда иллюминаты руками англичан при полных хлебных складах февральский кризис организовали – не готовы мы оказались. За царем присматривали, за депутатами, даже за социал-революционерами, – а угроза пришла совсем уж с низов, от бандитов, на помещьичьих усадьбах руку набивших да на заводы с фабриками позарившихся. Мы по старинке за вершками смотрели, а иллюминаты сумели к низам подобраться, направить их, да так ловко, что мы только через двадцать лет поняли, как это у них получилось. Вот и вышло, что по весне против крестьянской войны не самодержец всея Руси выступил, а временное, – Григорий презрительно скривил губы, – правительство.

– Ну так сделали бы его постоянным, – пожал плечами Валентин, которому этот экскурс в историю уже начал надоедать. Обруч наверняка объяснил бы все куда подробнее и доходчивее. – Несколько заклинаний, колдун-смотритель…

– Временным оно было не потому, что так называлось, – перебил его Григорий, – а потому, что ничем реально не управляло. Нарисованный на холсте фасад, за которым медленно разваливается ветшающий дом. Весь семнадцатый год мы потратили на то, чтобы найти хоть какую-то замену Самодержцу. Вас вряд ли впечатлит моя следующая фраза, но поверьте, я до сих пор произношу ее с горечью. Мы остановились на кандидатуре Ульянова, поскольку остальные были еще хуже. Ульянов справился, но какой ценой!

– Брестский мир? – спросил Валентин, предположив, что для колдунов наиболее неприятной была потеря территории. И тут же понял, что ошибся.

– Десять миллионов погибших, шесть миллионов неродившихся, – ответил Григорий. – А теперь самое время задать вам, Валентин Иванович, настоящий вопрос. Вы хотя бы в общих чертах представляете, откуда берется Сила?

– Представляю, – сухо ответил Валентин. – Скапливается в предметах культа, которым поклоняются люди. Думаю, после революции предметов культа у вас оказалось предостаточно, а вот с их воспроизводством возникли ощутимые проблемы. Или с товарищей Троцкого и Кирова тоже можно было подкормиться Силой?

Григорий потер бородку и прищурился:

– Шутить изволите, Валентин Иванович? Попробуйте как-нибудь на митинге подкормиться, от Боткина или Байкова, сами все поймете. Чтобы Силу в Источник вдохнуть, человек должен себя отдавать потоку, а не самому потоком становиться. Никакой силы мы с этих парадов да демонстраций не получили, впрочем, как и Германский орден со своих факельных шествий. Не ради Силы все делалось, Валентин Иванович; ради самой жизни!

Понятно, почему не ради Силы, подумал Валентин. «Русский коэффициент». По крайней мере одно его свойство я уже установил: он работает с уже существующими Источниками. Намолить новые Орден за последние девяносто лет никак не мог, однако Силу тратил, не считаясь с затратами.

– Я правильно понял, – решил ускорить разговор Валентин, – что Февральская революция резко изменила взгляды Ордена на людей? Точнее, на методы, которыми ими можно управлять?

– Не точнее, – ответил Григорий. – Методы работы с людьми всегда одинаковы – отбираешь созидателей, отсеиваешь разрушителей. Крушение монархии только облегчило эту работу – теперь мы могли выбирать из куда большего числа кандидатов. Вот только количество, вопреки утверждениям этих самых кандидатов, никак не хотело переходить в качество… Но я отвлекся, прошу прощения; вы спрашивали, что изменила в нас революция? Давайте сделаем еще пару шагов, и я покажу вам, что она изменила.

Валентин посмотрел за спину Григорию и сразу понял, каким будет следующий экспонат его частной коллекции. На мраморном постаменте между двумя витринами мирно покоился черный станковый пулемет. «Максим», наверное, подумал Валентин; даже по пангийским меркам, неприятная штуковина.

– Вот, – сказал Григорий, положив руку на пулемет. – В самом конце позапрошлого века, в тысяча восемьсот девяносто восьмом году, эта машина смерти помогла горстке англичан уничтожить в одном бою пятнадцать тысяч суданцев. В прошлом на такое были способны лишь колдуны, а теперь этому и люди научились. Ну а в тысяча девятьсот сорок пятом, – Григорий сделал еще пару шагов, – люди такое создали, о чем колдуны даже и не мечтали.

Валентин обнаружил перед собой укрытый темным покрывалом цилиндр, похожий на большой водонагреватель. Григорий приподнял руку ладонью вниз, покрывало взмыло под потолок, и Валентин понял, что квадрат арматуры с одной стороны водонагревателя похож скорее на стабилизатор бомбы, нежели на потолочный крепеж.