Глория Му - Вернуться по следам

• Название: Вернуться по следам
• Автор: Глория Му
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-054471-4, 978-5-403-01699-5

Издатели начали охотиться за этой книгой ещё до того, как она была закончена – отдельные части, выложенные в Интернете, собрали сотни восторженных отзывов. Всем хотелось узнать о приключениях необыкновенной девочки, живущей в удивительном краю, среди собак и лошадей.

Глория Му сохранила детскую остроту восприятия – она переживает и дурное, и хорошее так, будто не покидала страну высоких деревьев, сильных людей и огромных животных, страну нежную, суровую и прекрасную. И читатель её глазами смотрит не на глянцевую фотографию, – на мокрую блистающую акварель, на яркий зелёный, ослепительный синий, на бессмертную рыжую лошадь, которая мчится в галопе по вечным лугам, на детский силуэт, припавший к гриве, – и думает об одном: «Держись, девочка, не упади».

---

Кошки стали потихоньку подтягиваться обратно к крыльцу. Букет так и не вылез – боялся.

– Пора, – сказал Игорек, и мы перемахнули через забор.

Мы подкрались к самому дому, я вылила четыре пузырька валерьянки на крыльцо и вокруг, и мы полезли на чердак. Пока кошачий хор распевался, набирал силу, мы быстро готовили к выходу Четвертого. Четвертый был классической тыквенной головой. Четвертым его звали потому, что мы с Игорьком оказались никудышными резчиками по тыквам, и только четвертый изуродованный гарбуз был признан достойным призраком. Со свечкой мы тоже не стали связываться – дело ненадежное; решили взять фонарь – от него и света больше опять же ж.

Мы засунули тыкву в авоську, авоську привязали куском крепкой веревки к палке – получилась такая типа удочка – и стали ждать.

Коты все прибывали, истерика на крыльце нарастала. Нам почти не было их видно, но вот слышно было прекрасно. Коты завывали и дрались, и скоро на крыльцо опять выскочила баба Вера:

– Святые угодники! Да откуда ж вы поналезли! Тпрусь! Тпрусь!

Но кошки, натурально, даже не стали отвлекаться на бабу Веру, они катались кубарем у ее ног, терлись о крыльцо, истошно визжали – старуха была как корабль в бушующем море.

– Давай, – сказал Игорь, включил фонарь, вывалил Четвертого за окно и начал раскачивать. Я же принялась дуть в детскую пластмассовую дудку, и ее омерзительный звук гармонично вписался в кошачий хор.

– А-а-а-а-а!!! Прывыд! Прывыд! Господи, помилуй мя! Любася! Прывыд! – Старуха увидела Четвертого и с криками вломилась обратно в дом.

Услышав про Любасю, мы с Игорем переглянулись, быстро втащили тыкву в окно и затаились. То, что бабкина внучка будет у нее ночевать, было для нас неприятным сюрпризом.

Люба же тем временем выскочила на крыльцо, где продолжалось выступление ансамбля песни и пляски обезумевших кошек.

– Ой, господи! Та сколько ж их! А ну тпрусь! Бабуся, несите метлу! – закричала она.

– Любасечка, золотенькая моя, там прывыд, я боюся, – послышался голос бабы Веры (видеть женщин мы не могли – затаились на чердаке и не высовывались).

– Бабуся, та вам померещилось, нет тут никого, кроме кошек, – ласково сказала Люба.

– Був, був, страшенный прывыд с от такими зубами, с глаз у него искры, из ноздрей – огонь, – забормотала убежденно баба Вера.

– Та шо вы, бабусю, то вы кошачей свадьбы напугались…

– То не свадьба, то шабаш кошачий, бо коты – истинная дьявольская прислуга, – продолжала частить баба Вера.

– Та какой шабаш, бабуся, успокойтесь. – Тут Люба принюхалась и спросила: – Бабусечка, а вы, часом, лекарство свое тут не разлили? А то запах знакомый какой-то…

– Лекарство? Нет… Не знаю… Не знаю я, Любася. – Голос бабы Веры прозвучал по-детски беспомощно.

– Пролили, бабуся, пролили и забыли… Или пузырек потеряли, вот кошки и бесятся… А вы со сна и напугались… Вы ж у меня старенькая уже, – ворковала Люба, а баба Вера отвечала слабым голосом:

– Да… да…

Потом они вернулись в дом, а мы с Игорем покинули место преступления.

Мы пошли ко мне, забрались в амбар со скотиной, скормили тыкву свиньям и устроились на соломе рядом с Мишенькой (он любил спать в козьем загоне, – видимо, привык к Мурке).

– Ну что, хватит? – спросила я у Игоря.

– Та да, – вздохнув, ответил он, – и правда, старенькая она уже… Жалко…

– Ото ж, и мне жалко, – согласилась я.

Баба Вера с неделю ходила как в воду опущенная, даже никому не похвасталась привидением, но потом ничего, приободрилась, и все стало как прежде, но мы с Игорем больше ее не обижали.

Игорек и сам некоторое время был тихим, не похожим на себя.

– Ты смотри, Глория, как оно просто, – говорил он мне, бросая камешки в реку (так у нас было заведено для серьезных разговоров – смотреть в воду, а не друг на друга), – мы ж ее могли так и в гроб загнать…

– Ну а она сама-то?

– Так ото ж, – Игорек бросал очередной камешек, – ото ж… Все так могут. Наговорил на другого – и капец… Или подлость какую устроил… Страшно, правда?

– Страшно, – соглашалась я.

Глава 12

Игорек однажды рассказал мне про свой «первый выход в свет» – как он, совсем еще маленьким мальчиком, вышел в первый раз со двора на улицу и встретил деревенских детей.

– «Ты кто такой?» – говорит мне тогда Богдан, ну, я обозвался, а Богдан тогда говорит: «А, цыганча, бейте его, хлопцы», – и как даст мне в нос… Ну и я ему дал в нос, и тогда они на меня все как навалились, а я так напугался и как побегу от них, а они за мной… все… А я так напугался, что себя не помнил…

– Как животное? – осторожно спросила я.

– Какое животное? – сбился Игорек.

– Ну как Миша, когда в нас камни кидали, помнишь?

– А… Да… Так точно и есть, – согласился Игорек. – Бежал, не разбирая дороги, аж в балку скатился, потом дальше в лес побежал. Бежал и бежал, уже их и не слышно было, а я все равно бежал… Потом увидел дом, забежал и заховался, как мыша…

– Не ври, Игореша, – я толкнула его локтем под бок, – ты же по лесу бежал, какой же дом в лесу?

– Та честное индейское, был дом. Чи хатка старая от лесника, чи шо… Ясли там на дворе стояли, не веришь, так я покажу…

– Ага. А дальше-то что было?

– Сидел я там, пока не стемнело, а потом меня такая злость взяла, шо я такой трусляка, я вылез и домой пошел. Решил, шо никогда больше бояться никого не буду, пусть хоть убивают, я больше не побегу. Ну, ты знаешь. А потом домой пошел, пришел уже ночью, мамка аж охрипла от крика…

– А как же ты вышел? Вернулся по следам? – Я очень удивилась рассказу Игоря. Сама я, конечно, таскалась в лес тишком, но у меня-то был Мишенька, который откуда хочешь выведет, но чтобы трехлетний мальчишка ночью в лесу не заблудился?..

– Та какие следы? Не, не по следам. Не знаю как. Шел себе и шел, пока не вышел. И теперь я ничего не боюсь, никогда, почти как ты. Ты ж ничего не боишься, да? Ни привидений, ни собак, ни шо побьют. Да?

– Не знаю, – сказала я, – наверное, чего-то боюсь. Папа говорит, что не надо бояться страха. Что если страх запрятать глубоко в своем сердце и сделать вид, что его нету, – я старательно вспоминала папины слова, – то тогда он породит чудовищ, и они тебя сожрут. Надо всегда знать, чего боишься. Другим можно не говорить, а себе самому надо обязательно.

– Та шо я, псих – с собой разговаривать? – засмеялся Игорек.

– Ну, не только психи с собой разговаривают. Если будешь знать свой страх, сможешь его преодолеть. Вот смотри, надо так. – Я взяла Игорька за плечо и поставила перед собой. – Вот как будто я – зеркало. А теперь говори, чего боишься.

– Та ничего, – развел руками мальчик.

– Ну, подумай.

Игорек задумался.

– О! Вспомнил! Я боюсь, что меня сожрут свиньи, – сказал он, глядя мне в глаза. – Помнишь, на выпасе Олежка рассказывал, как того пьяного в колхозе свиньи съели? Так я теперь и боюсь…

– Хорошо, пойдем тогда свинарник чистить и свиней купать, – сказала я, а Игорек снова засмеялся и обозвал меня крысой.

Наших свиней раньше все время держали в загоне, уж больно были огромные и злющие, да и мне папа долго запрещал к ним подходить, но, несмотря на то что свиньи – подозрительные, опасные, прожорливые твари, мне и с ними удалось поладить, и теперь, если выдавался особенно жаркий денек, мы выпускали их во двор и поливали из шланга у колонки – это называлось «купать свиней». Правда, после этого купания они обычно бывали еще грязнее, чем раньше, – мы наливали огромную лужу, в которой животные очень любили полежать. Я относилась к свиньям с особой нежностью и жалостью – из-за того, что их убьют и съедят. Я даже подумывала о том, чтобы выпустить их в лес, где они станут настоящими дикими кабанами, но Игорек мне отсоветовал, сказал: «Там их тоже сожрут – волки. – И добавил: – Такая уж она, свинячья доля – быть сожранным».

Поэтому я с ними и носилась – смирившись с неизбежной свиной гибелью, старалась, как могла, развлечь их, пока они живы. Свиньи оказались очень умными, очень, даже умнее собак, Игорек и то удивлялся:

– Ты смотри, все понимают! Вот правду говорят, что ты – веснянка, с любой тварью разговариваешь.

– Игорь, так это не потому, что я разговариваю, они просто сами умные, – отвечала я, почесывая за ухом триста кило потенциальных котлет. «Котлеты» радостно хрюкали и подставляли еще и жопу почесать. – А про тот дом в лесу, Дзыга… Пойдем завтра поищем? Ты помнишь, где он?

– Та найду. По следам вернусь, – пошутил Игорь. – Только Мурку с собой не будем брать, шоб волков не приманивать.

Волков в нашем лесу, наверное, не было. Во всяком случае, никто о них не слышал. Кабаны были, и олени забредали, и другая всякая живность. Лес был маленький, папа говорил, что если бы посмотреть на него сверху, то он похож формой на каплю, отделившуюся от большого лесного массива.

Местные ходили туда по грибы, по ягоды, порыбачить на речных озерах, но это было так, баловство, а не промысел. Детишки тоже туда бегали, но не по одному, по двое, а стайками, так что нам с Игорем досталось бы, если бы кто узнал, что мы повадились ходить в лес вдвоем.