Николай Науменко - Фантастика 2009: Выпуск 2. Змеи Хроноса

• Название: Фантастика 2009: Выпуск 2. Змеи Хроноса
• Автор: Николай Науменко
• Издательство: АСТ, АСТ Москва
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-061358-8, 978-5-403-01896-8

Поклонники отечественной фантастики!

Перед вами – очередной сборник популярного альманаха «Фантастика», с неизменным успехом выходящего уже девять лет!

В этот сборник вошли не только новые произведения Сергея Лукьяненко и Василия Головачева, Павла Амнуэля, Виктора Ночкина, Алексея Корепанова, Юлии Остапенко и других мастеров жанра, но и потрясающая, ироничная публицистика Евгения Лукина и рассказы молодых талантливых писателей-фантастов, еще только обретающих популярность и славу.

---

Он взял со стола один из тех ножей, что лежали у Алика в ящике – или очень похожий, – и показал, как нужно было держать… или как я, по его мнению, держал.

– Как можно по каким-то молекулам определить?.. Это же не ДНК, это…

– Вас метод беспокоит или факт обвинения? – поднял брови Учитель. – По ДНК, конечно, получится точнее. Не то чтобы точнее, а просто со стопроцентной гарантией. Это мы сделаем, утром у вас возьмут пробы на анализ, он не такой быстрый, понадобится около недели… А тот, что сделали сейчас, дает только семьдесят шесть процентов уверенности…

– Семьдесят шесть! – воскликнул я. – Это даже не смешно.

– Да, – согласился следователь. – Это совсем не смешно. Видите ли, тесты с частицами кожи и жира ваших… гм… я имею в виду всех, кто был в тот момент в квартире: вашей супруги, матери и жены погибшего, его сына…

Всех перечислил, никого не забыл.

– Эти тесты дали положительный результат от трех до семи процентов. В пределах погрешностей, как утверждают эксперты. Если человек не касался исследуемого предмета, то именно такие вероятности и должны получиться. А если больше шестидесяти шести процентов, то…

– Я знаю, что такое два стандартных отклонения, – сухо сказал я. – Статистический анализ проходят на втором курсе.

– Да? А я вот не проходил… Нет, действительно, для меня это пока темный лес, но не верить экспертам я тоже не могу. Вы касались раны уби… Алекса Гринберга, когда он еще был жив. Вы, а не кто-то другой.

– Господи, – пробормотал я. – А как же нож… орудие убийства? На ножах нет отпечатков наших пальцев, ни моих, ни… И следов этих… молекулярных… тоже нет, верно?

– Верно, – кивнул Учитель. – Доказано, что ни один из этих двух ножей в преступлении задействован не был.

– Тогда…

– Что тогда? Да, не таким ножом был убит ваш друг. Другим, очень похожим. Мы его не нашли. Вот вы мне и расскажете, куда спрятали – как говорится, для облегчения участи.

Чьей, хотел бы я знать. Моей? Что я могу сказать? Да, виновен? Я сам это понял совсем недавно, когда все, сказанное Игорем, улеглось в сознании, звонок Инги заставил задуматься, а голос, который я наконец узнал, поставил точку. Но ведь это все равно не я, понимаете вы это? То есть да, я, конечно, я, мне с этим теперь жить, мне – и Игорю тоже, но он-то хоть может быть уверен, что спасал отца, а что думать мне?

– У Алика было два таких ножа, – сказал я, а мог и не говорить: все это безнадежно. Ничего не докажешь. – Только два… Оба у вас. Я их не трогал. Никто, кроме Алика.

– Значит, был третий нож, – уверенно произнес Учитель.

– Вы все обыскали – в квартире, под окнами, в мусорных баках, – сказал я. Надо же было что-то говорить, как-то защищаться, хотя больше всего мне хотелось оказаться сейчас одному где-нибудь – в камере, в чистом поле, в могиле, где угодно, чтобы обдумать, понять до конца, хотя, в общем, я и так все почти до конца понимал…

– И не нашли, – кивнул Учитель. – Найдем – с вашей помощью.

– Орудия убийства у вас нет, – сказал я. – Мотива тоже… Зачем мне…

– Скажу. – Учитель направил в мою сторону остро заточенный карандаш, который он держал в пальцах. Будто копье, которым собирался проткнуть меня насквозь. – С мотивом как раз все в порядке. Вы знаете: я говорил с Ингой Киреевой. У вас с ней намечался роман – после того, а может, и во время того, как у госпожи Киреевой был роман с вашим другом. Как-то так получилось… одновременно… Послушайте, – неожиданно переменил тему Учитель, видимо, моральная сторона случившегося мешала ему рационально размышлять над стороной криминальной, – послушайте, вы оба – женатые люди, у обоих дети, у вас девочка, у вашего друга сын… Я просто хочу понять: неужели эта женщина, Инга Киреева, я имею в виду, неужели она так на вас обоих сильно… Я видел ее, говорил с ней – довольно симпатичная особа, незамужняя, да, и что? Я бы даже не назвал ее умной. Что случилось? Почему вы оба так в нее влюбились, что когда она одному из вас отказала…

– Отказала она мне, – сказал я, прервав возмущенно-обличающий монолог следователя. Он действительно не понимал, как это происходит между двумя мужчинами и одной женщиной, даже если мужчины – друзья, и у обоих есть жены и дети? Он никогда прежде с подобными случаями не сталкивался? – Она мне отказала, но было это полгода назад, и я, обратите внимание, понятия не имел, что Алик тоже… Это было… Вы правы, наваждение какое-то. Инга даже и не в моем вкусе вообще-то… Как мне казалось. И не был я никогда склонен к приключениям такого рода. Как-то это вдруг получилось.

– Любовь с первого взгляда, – вставил Учитель, записывая мои слова в блокнот быстрыми значками.

– Что? Нет, почему с первого? Мы довольно давно были знакомы. Это и удивительно: почему оба вдруг… А может, неудивительно… Мы с Аликом на многое смотрели одними глазами, с детских лет еще. Я несколько раз приглашал Ингу в кафе после работы. Один раз были вдвоем в кино: смотрели «Александра», нудный фильм, но зато три часа рядом. Я решил было, что… В общем, она сказала мне, чтобы я не мучил сам себя… Не важно, к делу это совершенно не относится.

– Почему же? – удивился Учитель. – Мы говорим о мотиве преступления.

– Какой мотив, о чем вы? Это было полгода назад! Я понял тогда, что кто-то у нее есть. И собственную глупость понял тоже. А о том, что это был Алик, узнал потом – через месяц или два, не помню, Алик мне сам рассказал. В принципе у нас не было друг от друга секретов. И я ему тоже рассказал, как пытался перебежать дорогу на красный свет. Мы посмеялись, потому что и у Алика с Ингой тоже к тому времени все было кончено. Она женщина хорошая, но… В общем, женщина, и этим все сказано.

– Все? – поднял брови следователь. – Видимо, не все. Иначе почему вы ударили вашего друга…

– Нет!

– …ножом? Госпожа Киреева подтверждает, что вы были в нее сильно влюблены. До самозабвения, вот здесь записано. Да, прошло полгода, как она вам отказала. А вчера вы пригласили ее в кафе и пытались убедить в том, чтобы она скрывала от следствия и свою связь с вашим другом, и инцидент с вами. Почему? Ответ напрашивается: чтобы скрыть мотив!

Значит, Инга именно так поняла наш с ней разговор? А почему нет? С ее точки зрения… Господи, у женщин одно на уме. Что ты им ни говори, они все понимают по-своему: ага, он тоже хотел… А потом говорят: все мужчины одинаковы. Глупо.

– Не было у меня никакого мотива, – устало сказал я. – Я и думать об Инге забыл, и говорил я с ней совсем о другом, она просто не поняла…

– Все у вас ничего не понимают, – осуждающе сказал Учитель. – Инга дурочка, ничего не поняла, я тоже ничего не понял в этом деле – мучаю невиновного…

Это у него юмор такой? Я крепче сцепил ладони, лежавшие на коленях. Очень хотелось закричать, вскочить, сломать что-нибудь. Никто ничего не понимал. Никто. И не хотел понимать. И не мог, вот что самое страшное. Алик понял бы, ему бы и объяснять не пришлось. Игорь мог бы понять, но его-то от этой информации надо было держать подальше. А больше не понимал никто.

– Я действительно невиновен, – сказал я. – Можете не верить…

– Я и не верю, – подхватил следователь. – Мотив есть, возможность… Вы мне о ней расскажете.

– Почему трое свидетелей утверждают…

– А, вы об этом. – Учитель покачал головой. – Да, они вас покрывают, скажите им спасибо. Вам они этим не помогут, а себе только навредят. Я это объясню и супруге… вдове Алекса, и его матери. После похорон, конечно. И что плохо: ребенка они тоже учат говорить неправду.

– Ничему никто Игоря не учит, – сердито сказал я. – И говорят они только то, что видели своими глазами. Послушайте, вы все не так понимаете! Да, я убил Алика…

– Вы это признаете? – вскинулся следователь и даже привстал, перегнулся ко мне через стол, хотел, наверно, поближе рассмотреть выражение моего лица. – Повторите-ка!

Не стал я повторять, я и так произнес вслух слова совершенно невозможные, немыслимые в этом мире, где никакая черная кошка ни разу между мной и Аликом не пробегала, и инцидент с Ингой остался в прошлом, это даже не инцидент был, а так… небольшое облачко, которого мы и сами не заметили бы, если бы не разговорились однажды об уже прошедшем. Убить Алика? Даже в страшном сне…

Но убит он был на другой ветви. И убил его там я. Да. Признаю. Тот я, что убил Алика, признает. Развилка, видимо, как раз тогда и произошла, когда началась у Алика любовь с Ингой. В нашей реальности Инга дала мне от ворот поворот, а в той, другой, видимо, сказала «да» и начала крутить с нами обоими. Возможно, это доставляло ей моральное удовлетворение. Или чисто спортивную радость. Или… Не знаю.

– Повторите! – настаивал следователь. – Вы уже сказали, и диктофон это записал.

Диктофон? Не видел я в кабинете никакого диктофона, и к тому же, насколько я знал, следователь должен предупреждать задержанного о том, что разговор записывается, и нужно обдумывать каждое слово, потому что оно может быть обращено против…