Андрей Серба - Тихий городок

• Название: Тихий городок
• Автор: Андрей Серба
• Издательство: Издательство ДОСААФ СССР
• Жанр: О войне
• Год: 1989

Сборник включает остросюжетные повести «Секретные имперские дела» Е. Федоровского, «Взрыв на рассвете» и «Тихий городок» А. Сербы, «Бумеранг» С. Демкина. Герои произведений — люди разных военных профессий. Это и казаки-пластуны, предотвращающие вместе с контрразведкой создание гитлеровцами агентурной антисоветской сети, и разведчики, сумевшие значительно оттянуть сроки создания фаустпатронов, и чекисты, содействовавшие срыву плана превратить Турцию в открытого союзника фашистской Германки. Всех их объединяет верность долгу перед Родиной, высокий профессионализм, мужество и героизм.

---

— Хотелось бы с вами побыть, да дел много. Не хочу на будущий год хвосты оставлять. Завтра обещал Ростовский зайти, а я буду, как только вернусь.

— Вы уезжаете?

— Улетаю.

— Куда? — невольно вырвалось у Павла.

— К партизанам, — ответил Волков, показав этим ответом, что полностью доверяет Клевцову.

Он быстро направился к дверям.

На другой день Павла навестил профессор Ростовский. Он сел на стул, достал из кармана гимнастерки записную книжку.

— Все-таки кое-что мы добыли о новом оружии! Сведения, правда, обрывочные, но могут навести на размышления… Химический концерн «ИГ Фарбениндустри» приступил к разработке новых горючих смесей, способных развивать температуру свыше трех тысяч градусов. Это как раз та температура, что прожигает броню… Сталелитейный завод в Эссене получил заказ на железную окалину. Ну, это еще не говорит о том, что окалина понадобилась для кумулятивного оружия. Ее используют и в зажигательных бомбах в смеси с порошкообразным алюминием и магнием… А вот тут прямо сказано: «Фаустпатрон». Видите, что пишут в немецком журнале «Атака»: «Фаустпатрон — грозное противотанковое оружие даже в руках одного человека. Он пробивает самую прочную броню и производит внутри танка уничтожающий взрыв». Не от этой ли штуки вы пострадали?

— Фауст — герой немецких легенд, вроде искателя истины, символ человеческой тяги к знанию, — в раздумье проговорил Павел.

Ростовский добавил:

— Который к тому же заключил союз с дьяволом. Конструктору фаустпатрона, наверное, понравилось это объединение с чертом…

— А может быть, название происходит от другого понятия? По-немецки «фауст» — это кулак, то, чем мы наносим удар. Не могут фашисты обойтись без патетики!

Георгий Иосифович снова углубился в свой блокнот:

— Любопытным мне представляется вот это сообщение: «…Некто Ахим Фехнер проговорился, что завод детских игрушек в Розенхайме, где он работает мастером, теперь выпускает боевую технику: трубку со спусковым механизмом и прицелом». Не вел ли он речь о фаустпатроне?

— Похоже. А известен источник этих сведений?

— Его знает Волков.

— Но «фауст» могут делать и в других городах.

— Нам важно увидеть и оценить это оружие. Потом решим, что предпринять дальше.

Через неделю вернулся Волков и возобновил свои беседы с Павлом. Наконец-то он завел речь о предстоящей операции. Волков обдумывал детали, все больше и больше убеждался в целесообразности засылки группы. Его вывод получил одобрение. Волков предложил послать в Германию троих: Павла, Нину и своего давнего надежного товарища — чеха Йошку Слухая, в случае чего он прикроет и выручит. Кроме того, помимо поисков фаустпатрона предстояло выполнить еще одно задание: найти подпольщика Анатолия Березенко, работавшего на БМВ, и взять у него сведения для Центра, которые было невозможно переслать по другим каналам. Один в короткий срок со всем этим бы не справился.

Вскоре Павла выписали из госпиталя. Алексей Владимирович прислал за ним машину, но отвезла она его не на Полянку, где раньше он жил с Ниной, а на дачу в Серебряном бору. Две комнаты, глухо отделенные от остального дома, отдавались в распоряжение Павла. В окна заглядывали только запорошенные сосны. Невдалеке спала, укрывшись льдом, Москва-река.

Осматриваясь, Клевцов не заметил, как на пороге появился человек, сказал: «Здравствуйте». Первое, что бросилось в глаза, была кудрявая шапка волос, закрывшая покатый лоб. Маленькие карие глаза смотрели весело и озорно. Прямой нос, длинные тонкие губы, весь контур лица не походил на распространенный русский тип.

— Разрешите представиться: Йошка Слухай. Волков приказал заботиться о вас. Вы не голодны?

«Еще и няньку приставил», — подумал Павел, но вслух сказал:

— Смотря чем станете кормить.

— Предлагаю омлет с салом.

— От такой еды грех отказываться, — Павел прошел во вторую комнату, где рядом стояли две кровати, застеленные ворсистыми одеялами.

— Ваша с супругой спальня, — проговорил Йошка.

— А вы где живете?

— По соседству, в доме напротив.

Павел снял шинель, остался в гимнастерке — новой, шевиотовой, довоенного образца.

— Нина просила передать: приедет вечером, — сказал Йошка, появляясь в дверях с подносом.

По тому, как запросто он устроился за столом, расставил тарелки для себя и Павла, было видно, что чувствовал он себя на равных и для него, очевидно, тоже была отведена какая-то роль в планах Волкова.

— Кто вы и откуда? — спросил Павел. — Конечно, если это не секрет.

— Ну почему же? — Йошка, видимо, на этот счет получил соответствующее указание и охотно рассказал о себе.

Мать — украинка, отец — чех, работал лесорубом фирмы «Моторица» в Закарпатье, рано умер, и Йошке пришлось с отроческих лет идти по его стопам. Вступил в молодежный Союз коммунистов, вел революционную работу.

— Меня выследил мастер и сдал жандармам. Но от тюрьмы спасла армия. Призывались мои одногодки… Облачили в мундир из зеленого английского сукна, дали бельгийскую винтовку, обули в желтые ботинки фирмы «Батя» — и загремел раб божий охранять границу в Судетах. Там выучился на радиста, шофера… После мюнхенского предательства меня демобилизовали. Вернулся в Закарпатье. Здесь уже хозяйничали венгерские фашисты. В их черных списках мое имя стояло одним из первых. Был вынужден уехать в Прагу. Однако и здесь гестаповцы скоро напали на мой след. За организацию подпольной радиостанции приговорили к каторге. Но удалось бежать. Чешские коммунисты нелегально переправили меня в Россию.

— Вы какого года рождения?

— Мы одногодки, с пятнадцатого. Только вы родились в феврале, а я в мае.

— Значит, вы и мою биографию изучили? — рассмеялся Клевцов.

— Волков рассказывал, — серьезно проговорил Йошка. — Надо же знать, с кем придется работать… У нас есть такая поговорка: друга ищи, а нашел — береги. Надеюсь, мы будем беречь друг друга.

— Да, конечно, — улыбнулся Павел.

Вечером вместе с Ниной приехал Волков. Алексей Владимирович посчитал, что пора всех участников посвятить в свой план.

— Вся семейка в сборе, могу сообщить мнение командования, — сказал он. — Вам троим предстоит разгадать, как пишется в книгах, тайну фаустпатрона. Теоретически вы к заданию готовы, теперь начнем готовиться практически. В Киеве до войны жил и работал некий Анатолий Фомич Березенко. Он считался одним из лучших специалистов по сплавам. Эвакуироваться не успел. Подпольщики, с которыми была связана его мать, уговорили Березенко пойти на работу к немцам. Те отправили его в Германию. Мать осталась в Киеве. Так вот через нее подпольщики узнали, что сын работает в Мюнхене на заводе «Байерише моторенверке», попросту БМВ. Усекаешь, Клевцов?

— Это недалеко от Розенхайма, завода детских игрушек болтунишки Ахима Фехнера? — спросил Павел.

— Там. О Фехнере Березенко и сообщил. Где он живет точно — мы не знаем. Письма от матери получает «до востребования» на 17-е отделение имперской почты. — Волков помолчал. — Конечно, не исключена и возможность провокации. Но, с другой стороны, у нас нет оснований не доверять Березенко. Окончил политехнический институт, защитил кандидатскую, написал несколько монографий по сплавам и особенностям их кристаллической решетки. Эти книги заинтересовали немцев, в какой-то мере предопределили дальнейшую судьбу Березенко.

Волков положил на стол папку, показал фотографию Березенко. Высокий, в длиннополом плаще, в очках и шляпе человек был снят на Владимирской горке. Лицо размыто, без деталей, но все же понять можно: худощав, носат, с острым длинным подбородком.

— У матери мы постараемся узнать такие подробности его жизни, которых не знают немцы. Чтобы не подумал, что вы подосланы гестапо.

— Нам бы только добраться до него, — проговорил Павел.

— Добираться будете втроем. Документы подготовим надежные. Ты, Клевцов, бывший фронтовик, майор Пауль Виц, представитель фирмы «Демаг» в Донбассе и Ростове-на-Дону. Не беспокойся, твое непосредственное «начальство» у нас в плену со всей канцелярией, бланками и печатями. Ты по командировочному удостоверению был в Донбассе — ворон из стаи, что слеталась его грабить. Заготовим мы и справки из госпиталя, «зольдатенбух», требования на железнодорожные билеты и другие документы.

— А это твоя жена, — Алексей Владимирович перевел взгляд на Нину. — Уроженка Штутгарта, была сиделкой в госпитале, где ты, Клевцов, якобы находился на излечении. Это в Макеевке. Между прочим, в протестантской церкви Штутгарта должна быть подлинная запись о рождении и крещении Нины Цаддах — 10 февраля 1923 года…

Волков повернулся к Йошке:

— Ефрейтор Слухай, участник Московской зимней кампании и кавалер Железного креста второй степени, контужен, страдаешь эпилепсией, от военной службы освобожден. Пристроился денщиком к Паулю Вицу… Будешь в группе и за няню, и за радиста, и за все, что судьбе понадобится.