Дэвид Даунинг - Московский выбор. Альтернативная история Второй мировой войны

• Название: Московский выбор. Альтернативная история Второй мировой войны
• Автор: Дэвид Даунинг
• Издательство: ACT
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2006
• ISBN: 5–17–032547–9

Человеческую историю часто представляют как огромную и непрерывную паутину событий. За ними бесконечные перекрещивающиеся нити причинно-следственных связей. Историк выбирает какой-либо момент и отслеживает эти нити как в прошлое, так и в будущее. В книге рассказывается история Второй мировой войны, которая могла произойти как теоретически, так и практически. Автор допустил лишь два изменения в обычном ходе событий — и вся история коренным образом изменилась. Все остальные события и альтернативная история войны проистекают из этих двух перемен. Эта «несуществующая» война описана так же, как если бы она произошла на самом деле

---

Три дня и шесть часов спустя передовые части 18-й танковой дивизии встретились с ударными подразделениями 8-й танковой в промышленном поселке Электросталь, в четырех милях к югу от Ногинска, на шоссе Москва — Горький. За день до этого через Электросталь проехал специальный поезд, в котором находились Иосиф Сталин, Ставка Верховного главнокомандования и тело Владимира Ильича Ленина. Так началось падение Москвы, пока еще незанятой, но уже окруженной. В Германии по радио было объявлено о специальном сообщении в скором времени.

IV

Перед началом войны население Москвы перевалило за четыре миллиона, но к 22 сентября призыв в вооруженные силы, эвакуация промышленности и исход москвичей из города сократили эту цифру примерно вдвое. Сейчас этим двум миллионам, запертым в осажденном городе, предстояло решить — оказывать сопротивление неизбежной немецкой оккупации столицы или же нет. Согласно приказу Сталина — надо сражаться, но Сталин, вероятнее всего, покинул столицу. В городе оставались большие подразделения НКВД, но с точки зрения прагматиков с ними можно было справиться куда легче, чем с немцами.

Тем не менее очень многие готовились продолжать борьбу, чтобы превратить Москву во второй Мадрид.[10] Наследие революции укоренилось в массах гораздо прочнее, чем полагали немцы. С приближением тех, кого газета «Правда» назвала «отбросами покоренной Европы», росла решимость защищать завоевания революции. На фабричных окраинах Москвы немцам пришлось убедиться, что дело тут не в Сталине, а скорее в социалистической системе, которую защищали русские.

Не все сражавшиеся за Москву руководствовались такими убеждениями. Кое-кто сражался, решив, что фронт все же лучше, чем обвинение в трусости и срок в лагерях, кто-то просто пошел воевать по инерции, потому что такова жизнь. Большинство защитников Москвы составляли добровольцы с рабочих окраин. Эти батальоны, сформированные во второй декаде сентября, составили ядро сопротивления немцам, устанавливая рубежи обороны вдоль улиц и бульваров внутри Садового кольца.

Были и другие, кто не соглашался с тем, чтобы Москва превратилась в поле битвы. Некоторые из них приводили вполне приличные аргументы: логичнее, говорили они, тогда уж перенести битву далее, на восток, и сохранить город и его население. Те, кто желает сражаться, должны ночью выскользнуть из Москвы, пересечь тонкую линию фронта и влиться в ряды Красной Армии.

Те, кто верил в неизбежную победу СССР, считали, что логика в этом есть, для тех же, кто сомневался, эти аргументы мало что значили. Они были куда более впечатлены отъездом Сталина, партийного и правительственного аппарата, редакций газет и отступлением Красной Армии, чем возможностью героической гибели при обороне Москвы. Раздавались голоса, что-война уже и так продолжается слишком долго. Кто окажется в выигрыше от того, что Москву принесут в жертву? Уж, конечно, не простые москвичи. Только Сталин и ненавистная партия, которые сейчас в безопасности в Горьком, — вот они выиграют. Они и так обречены, обречены самим ходом истории, на которую так часто ссылались, затем, чтобы оправдать свои злодеяния. Самое правильное будет — забыть Сталина и его приспешников, отрепетировать слова приветствия и благодарности немецким освободителям и работать вместе с новыми хозяевами с тем, чтобы вернуть Россию в семью цивилизованных наций.

И, конечно, было множество, просто большинство, москвичей, не изъявлявших особого желания ни сражаться, ни приветствовать вермахт. Они прислушивались к канонаде, с каждым днем приближавшейся, они прятали еду в подвалах. Они надеялись на лучшее, но готовились к худшему.

Вскоре они узнали, что к чему. К востоку от Москвы танковые группы прочно держали кольцо, на западе же 4-я армия начала медленно, но верно пробиваться к городу. 29 сентября бои начались на западных и северо-западных окраинах Москвы, на следующий день немцы взломали кольцо обороны, расположенное по линии районов городской застройки. Обороняющиеся вскоре распались на мелкие подразделения, изолированные друг от друга. Тем не менее они продолжали ожесточенно сражаться, удерживая те небольшие участки обороны, какие могли.

На промышленных окраинах Хорошево и Кунцево рабочие бились за каждый квадратный метр своих фабрик. На бульварах центральной части Москвы сопротивление было меньшим, преимущественно одинокие снайперы, которых забрасывали гранатами либо подавляли минометами.

Остатки рабочих батальонов отступали в метро, в бомбоубежища, на железнодорожные станции и в протяженные лабиринты заводов и фабрик на юго-востоке Москвы. Четыре сотни рабочих удерживали огромный Государственный моторостроительный завод в течение месяца, прежде чем немцам удалось уничтожить всех защитников до последнего человека. Другие очаги сопротивления продержались почти столько же.

Но это были отдельные участки — в целом в военном отношении город был полностью оккупирован к 8 октября. Почти сразу же после этой даты армейские львы уступили место шакалам, которые следовали за ними. Эйнзатцгруппы[11] начали методично прочесывать город в поисках евреев и комиссаров. Надо сказать, что в этом вопросе москвичи с достаточной охотой шли на сотрудничество с немцами — частично они сводили старые счеты, частично хотели снискать расположение немцев. Из сумерек войны Москва начала постепенно погружаться в тьму оккупации.

V

За несколько недель до падения Москвы группа армий «Юг» под командованием Рунштедта неожиданно далеко продвинулась по Украине. Гальдер опасался, что эта группа армий, уступающая противнику в живой силе по крайней мере вдвое, завязнет в оборонительной войне. Однако несколько отчаянных советских атак дали Рунштедту возможность, не воспользоваться которой было бы глупо.

После битвы в Уманском котле в середине августа один из танковых корпусов Клейста занял плацдарм на Днепре рядом с Кременчугом. Большой угрозы советским войскам в том не было, но Ставка, отчаянно ломавшая голову, как защитить Москву, приняла решение, что хороша любая попытка отвлечь немцев от их главной цели. Таким образом, 38-й армии было приказано двинуться вперед и вышибить Клейста назад, за реку.

За что она крепко поплатилась. Немецкие танки пошли на север, в эту неожиданно образовавшуюся брешь, и вышли в тыл советским частям у Киева. Рунштедт, увидев такую возможность, послал танковый корпус Макензена на юг соединиться с Клейстом, прорвав перед этим слабую оборону русских к югу от Гомеля. В течение нескольких дней вырисовывалась реальная угроза гигантского окружения, но на этот раз Ставка среагировала на редкость умно и приказала частям отходить на линию Брянск — Конотоп — Днепропетровск. Когда 15 сентября немецкие клещи сомкнулись в районе Прилук, в кольце оставалось только две армии. Разобравшись с ними, группа армий «Юг» медленно двинулась к новой линии обороны русских.

В итоге к началу октября ситуация на фронте для немцев выглядела куда лучше, чем предполагал Гальдер. Похоже было, что главные вершины, заявленные в плане «Барбаросса», — Москва, Ленинград и Украина, — будут покорены до того, как наступит зима.

В центральном секторе главная цель уже была достигнута, и Гальдер не видел смысла в том, чтобы центр и далее продвигался на восток, несмотря на постоянные горячие требования со стороны Манштейна и Гудериана. Горький, допустим, можно было бы взять, но зачем? Лучше перевести измотанную боями пехоту группы армий «Центр» в оборону. В этом случае поезда, до настоящего времени использовавшиеся для переброски самого необходимого на Восточный фронт, можно переназначить для того, чтобы они привезли в Россию зимнюю одежду и оснащение, в данный момент находящееся на сортировочных станциях в Варшаве.

У танков отдыха не будет. Они нужны для операций на севере и юге, чтобы захватить цели, более важные, чем Горький. 3-я танковая группа, состоявшая из 39-го и 57-го танковых корпусов, направится на север, чтобы разобраться с Ленинградом. 2-я танковая группа, в которую теперь входил 56-й танковый корпус Манштейна, должна удерживать линию фронта восточнее Москвы до тех пор, пока ее не сменят пехотные дивизии, а далее передислоцироваться на юго-восток к Рязани. Один усиленный корпус, обозначенный как группы «Фитингоф», должен нанести удар на юг, вдоль трассы Тула — Орел в тыл советских армий, противостоящих группе армий «Юг». Танковый корпус Макензена должен двигаться в северо-восточном направлении навстречу группе «Фитингоф». Остальные части 1-й танковой группы Клейста должны прорваться сквозь оборону Красной Армии в районе Сумы — Конотоп и пойти на юго-восток, за Харьков, перед тем, как устремиться в промышленный регион Донбасса.

Гальдер и не рассчитывал, что эти операции пройдут гладко. В конце концов в строю оставалось еще достаточное количество русских, а погодные условия стремительно ухудшались — приближалась зима. Но на этот раз он переоценил противника. Все дошедшие до наших дней советские источники соглашаются, что в эти критические недели, последовавшие за падением Москвы, Красная Армия была на грани развала. Чтобы избежать этого, она отступала. Как вспоминал советский писатель Москаленко, в то время сражавшийся в районе Курска: