Колин Маккалоу - Бита за Рим (Венец из трав)

• Название: Бита за Рим (Венец из трав)
• Автор: Колин Маккалоу
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-04088-9

Римская республика в опасности. Понтийское царство угрожает Риму с востока. Гражданская война раздирает саму Италию. Смута объяла государство, народ в растерянности. Благородные стали подлыми, щедрые — жадными, друзья предают. А человек, удостоенный венца из трав — высшего знака отличия Республики за спасение граждан Рима, проливает реки крови своих соотечественников. Что будет ему наградой на этот раз?

---

Когда во второй половине следующего дня группа конников собралась, Гай Марий чрезвычайно корректно держался с Публием Клавдием Пульхром, темноволосым молодым человеком с довольно виноватым видом, который явно хотел бы находиться где-нибудь подальше. Когда они тронулись, Марий поехал вместе с Цинной и его легатом Марком Цецилием Корнутом. Цезарь держался позади. Кавалькаду замыкали контуберналы. Убедившись, что никто из группы толком не знает местность, Луций Декумий взял на себя роль проводника.

— В миле отсюда открывается прекрасный вид на Рим, — сообщил он. — Это как раз то расстояние, которое нужно проехать Гаю Марию.

— Откуда ты так хорошо знаешь Тибур? — спросил Марий.

— Мой отец и мать пришли в Рим из Тибура, — ответил глава экспедиции, участники которой растянулись вдоль тропинки, постоянно и круто поднимавшейся вверх.

— Я и не думал, что в твоем бесчестном теле найдется крестьянская косточка, Луций Декумий.

— На самом деле нет, Гай Марий, — бодро откликнулся Декумий через плечо. — Но ты знаешь, каковы женщины! Моя мать таскала нас сюда каждое лето.

День был погожим, и солнце припекало, но прохладный ветер дул в лицо наездникам, и они могли слышать, как мечется Анио в своей теснине. Шум реки то становился громче, то почти совсем затихал. Луций Декумий ехал шагом, и время шло почти незаметно. Лишь очевидное удовольствие Мария заставляло остальных признать, что все это предприятие чего-то стоит. Публий Клавдий Пульхр думал, что встреча с отцом Мария-младшего окажется для него невыносимым испытанием, но после того, как она состоялась, постепенно успокоился и даже принялся беседовать с прочими молодыми людьми. Цинна, сопровождавший Мария, поинтересовался, собирается ли тот прозондировать почву в поисках соглашения с обвинителем его сына. Цинна был убежден, что именно в этом состояла цель поездки. Будучи сам отцом, он знал, что пошел бы на любую уловку, если бы его сын угодил в такую переделку.

— Здесь! — с гордостью объявил Луций Декумий, придержав коня, так что остальная часть отряда обогнала его. — Вид, достойный того, чтобы приехать сюда, не так ли?

И это действительно было так. Конники находились на небольшом уступе на склоне горы. Там от откоса отделился большой обломок; утес отвесно обрывался над лежащими далеко внизу равнинами. Стоя здесь, зрители могли проследить воды Анио, мерцающие солнечными бликами, вплоть до их слияния с Тибром — голубым змеящимся потоком. А впереди, за местом соединения двух рек, лежал Рим — яркий разлив красочных пятен и кирпично-красных крыш; там сверкали статуи на крышах храмов, и в прозрачном воздухе у самого горизонта проглядывало даже Тусканское море.

— Мы здесь значительно выше Тибура, — донесся сзади голос Луция Декумия, который как раз слезал со своего коня.

— Как мал город, если смотреть с такого большого расстояния, — удивленно заметил Цинна.

Все, кроме Луция Декумия, подались вперед, и группа перемешалась.

— О, посмотри! — воскликнул юный Цезарь, пиная свою заартачившуюся лошадь. — Вон акведук Аниен! Разве он не похож на игрушку? И разве он не прекрасен? — Мальчик адресовал эти вопросы Публию Клавдию, который, казалось, также был в восхищении от открывшегося вида.

Оба подъехали так близко к краю обрыва, что их лошади едва могли держаться на нем, и, улыбаясь друг другу, наслаждались удивительным зрелищем.

Поскольку отсюда открывался поистине величественный вид, прочие были полностью поглощены им. Поэтому никто не заметил, как Луций Декумий вытащил из большого кошелька, притороченного к поясу его туники, некий предмет в форме буквы Y, и никто не видел, как он заложил зловредный металлический шип в прорезь посреди ленты из лайковой кожи, соединявшей концы деревянной рогульки. Так же небрежно и открыто, как если бы он хотел зевнуть или почесаться, он поднял деревянный предмет на уровень глаз, растянул лайковый ремешок, насколько мог, тщательно прицелился и отпустил.

Лошадь Публия Клавдия заржала, попятилась, забила передними ногами. Публий Клавдий инстинктивно вцепился в гриву, чтобы удержаться на ее спине. Забыв об опасности, угрожавшей ему самому, юный Цезарь передвинулся вперед и ухватился за узду лошади Публия Клавдия. Все произошло так быстро, что после никто не мог быть уверен ни в чем, кроме очевидного факта: юный Цезарь действовал с хладнокровной храбростью, свойственной людям намного старше его. Лошадь мальчика также поддалась панике и попятилась, ударив боком Публия Клавдия, ее передние ноги соскользнули в пустоту. Обе лошади с ездоками перевалились через край утеса, но каким-то чудом юный Цезарь, уже во время падения, сбалансировал на наклонном крае своего седла и спрыгнул на уступ. Он сумел удержаться и, как кошка, выкарабкался на безопасное место.

Все столпились на краю пропасти, бледные, с вытаращенными глазами. Прежде всего они желали убедиться, что с юным Цезарем все в порядке. И только затем заглянули за край утеса. Далеко внизу лежали разбитые туши двух лошадей. И Публий Клавдий Пульхр. Наступило молчание. Они старались расслышать зов о помощи, но улавливали только шум ветра. Все было неподвижно, даже сокол в вышине.

— Отойди оттуда! — раздался чей-то голос. Луций Декумий схватил юного Цезаря за плечо и дернул прочь от обрыва. Опустившись на колени, он дрожащими руками ощупал мальчика с головы до ног, чтобы убедиться, не сломаны ли у него кости. — Почему ты это сделал? — шепнул он так тихо, что никто, кроме юного Цезаря, не мог его услышать.

— Пришлось, чтобы все выглядело убедительно, — последовал ответный шепот. — В какой-то момент мне показалось, что его лошадь не пойдет вперед. Надо было удостовериться. Я знал, что выберусь.

— Как ты узнал, что я собираюсь сделать? Ты даже не смотрел в мою сторону!

Юный Цезарь сердито вздохнул:

— О, Луций Декумий! Я знаю тебя! И я знаю, почему Гай Марий послал за тобой незамедлительно. Лично мне все равно, что будет с моим двоюродным братом, но я не хотел бы, чтобы Гай Марий и наша семья были опозорены. Слухи — это одно, а свидетель — совсем другое.

Прижавшись щекой к его светло-золотым волосам, Луций Декумий закрыл глаза, сердясь не меньше, чем сам юный Цезарь.

— Но ты же рисковал своей жизнью!

— Не беспокойся о моей жизни. Я сам позабочусь о ней. Если я откажусь от нее, это будет значить, что она мне больше не нужна.

Мальчик освободился из объятий Луция Декумия и пошел проверить, все ли в порядке с Гаем Марием.

* * *

Потрясенный и сконфуженный, Луций Корнелий Цинна налил вина себе и Гаю Марию, как только они вошли в палатку. Луций Декумий увел юного Цезаря с собой — удить рыбу на водопадах Анио, а все остальные были переведены в другой отряд, посланный доставить для похорон тело контубернала Публия Клавдия Пульхра.

— Должен сказать, что по отношению ко мне и к моему сыну это весьма своевременный несчастный случай, — прямо сказал Марий, отхлебнув большой глоток вина. — Без Публия Клавдия у тебя нет никакого дела, мой друг.

— Это был несчастный случай, — ответил Цинна тоном человека, который очень старается убедить самого себя. — Это не может оказаться ничем иным, как несчастным случаем!

— Совершенно верно. Ничем иным. Я чуть не потерял мальчика, намного лучшего, чем мой сын.

— Мне казалось, что у парня не было надежды спастись.

— Я считаю, что этот особенный парень — сама воплощенная надежда. — Марий почти мурлыкал. — Я присмотрю за ним в будущем. Иначе он затмит меня.

— Но какая неприятность! — вздохнул Цинна.

— Согласен, неблагоприятное предзнаменование для человека, только что занявшего шатер командующего, — вежливо сказал Марий.

— Я должен проявить себя лучше, чем сделал это Луций Катон.

— Трудно было бы действовать хуже, — ухмыльнулся Марий. — Однако я искренне считаю, что ты хорошо справишься, Луций Цинна. И я весьма благодарен за твою выдержку и терпение. Очень благодарен.

Где-то в отдаленных уголках своего сознания Цинна услышал звон каскада золотых монет — или это всего лишь журчит Анио, где этот исключительный мальчик благополучно ловит рыбу, словно ничто и никогда не нарушало его спокойствия?

— Что является первейшим долгом римлянина, Гай Марий? — вдруг спросил Цинна.

— Первый наш долг, Луций Цинна, — это долг перед семьей.

— Не перед Римом?

— Но что такое наш Рим, как не наши семьи?

— Да… да, думаю, это так. И те из нас, кто рожден для карьеры или продвинулся сам, желая обеспечить подобную же судьбу своим детям, должны прилагать немалые усилия, чтобы семья оставалась наверху.

— Совершенно верно, — поддержал его Гай Марий.

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

После того как Луций Корнелий Сулла своим чародейством (как истолковал это юный Цезарь) погнал консула Катона воевать против марсов, сам он предпринял шаги к освобождению всех римских территорий от италиков. Хотя официально Сулла все еще числился легатом, теперь он исполнял обязанности главнокомандующего на южном театре военных действий и знал, что здесь не последует вмешательства со стороны Сената или консулов. Предвидя это, Сулла добился определенных результатов. Италия была измучена. Один из двух ее лидеров, марс Силон, мог бы даже предпринять попытку капитуляции, если бы не второй лидер. Самнит Гай Папий Мутил никогда не сложит оружия, и Сулла это знал. Поэтому следовало показать Мутилу, что дело его проиграно.