Василий Бережной - Археоскрипт

• Название: Археоскрипт
• Автор: Василий Бережной
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1988

Археоскрипт. 1970.

Повесть Василия Бережного «Археоскрипт» начинается с того, как над одной из американских военных баз в Сахаре был сбит необычный летательный аппарат. Пилот, выживший после его падения, прибыл на Землю из созвездия Лиры с планеты Филиал. Такое странное название ей дали первые переселенцы, прибывшие на нее с Земли… 50 000 лет назад! Тогда на планете было две высокоразвитых цивилизации — Центрум, занимавшая территорию нескольких материков, и Атлантида, располагающаяся в Северной Америке. Эти две великие державы погубили себя в горниле ядерной войны, но Центрум оставил после себя огромное хранилище всех знаний обеих цивилизаций — Археоскрипт, который находился теперь где-то на глубине песков Сахары. Туо — так назвался пилот, после того как выучил наш язык, после того, как его допросили военные и гражданские, врачи и психиатры, и никто не верил в его «сказки», считая его обыкновенным диверсантом, отчаялся доказать свою правоту. Он, вместе с полюбившей его медсестрой Анитой, с помощью гипноза совершает побег из охраняемой психиатрической больницы, и начинает тайно изготовлять простанственно-временной двигатель для того, чтобы вернуться домой. Военные, узнав его местонахождение, подсылают к нему «археолога», который предлагает Туо свои услуги в поисках Археоскрипта — гигантского пирамидального куба, который скрывал все знания древних цивилизаций. Хорошо организованная экспедиция отправилась в Африку и нашла там, в конце концов, Археоскрипт, из которого Туо лишь изъял сведения о теории кварков — том оружии, которое и погубило Центрум с Атлантидой. А с помощью законченного им двигателя он, вместе с Анитой, исчез с Земли…

© Виталий Карацупа

---

— Что там написано? — не выдержал Лабан. Он стоял внизу, упершись руками в бока и задрав голову. — Разберете?

— Уже разобрал! Написано вот что: «Если вы еще не забыли родного языка, произнесите одно слово, обозначающее наивысшее ваше пристрастие».

Со всех сторон раздались голоса:

— Богатство!

— Бой!

— Прибыль!

— Выпивка!

— Наркотики!

— Жизнь!

— Рулетка!

Лабан поднял руку и, когда все умолкли, сказал:

— Ненависть — вот самая сильная страсть!

Склонив голову к выбитой строке, Туо перевел:

— Невгоста.

Но ничего не произошло. Археоскрипт молчал.

— Не то слово, — бросил Туо вниз, Лабану. — А ну-ка ты, Анита, скажи!

Анита откликнулась, но не сразу.

— Любовь! — выкрикнула она наконец, тряхнув головой. Все засмеялись. — Любовь! — повторила она.

Она стояла рядом с Мартой, закрываясь ладонью от солнца.

Ее фигурку Туо угадал бы в тысячной толпе — такая она была для него близкая, родная, созвучная его душе. И какое же слово она произнесла!

— Сольви, — промолвил Туо над выбитой строкой. И так же, как Анита, повторил: — Сольви.

Выпрямился и ждал, не отводя глаз, пристально глядя на серебристый металл бункера. Ждал со страхом и надеждой. Так же, наверно, ждали и все. Стихли разговоры, только кто-то кашлянул негромко. И вдруг послышалась музыка. Сперва просочилась тоненькая струйка, крохотный родничок, но с каждым мгновеньем он набирал силу и крепчал, и вот уже звуки незнакомой мелодии до краев наполнили раскоп и полетели, полетели над пустыней. Это была нежная, виртуозная песня, и все слушали как зачарованные.

Вдруг кто-то закричал:

— Раскрывается! Раскрывается!

Может быть, стало видно в бинокль, что под верхней пирамидой появилась трещина. И по мере того как трещина эта расширялась, все сильнее и сильнее звучала музыка. Гигантский пирамидальный куб излучал ее, как излучает солнце свое золотое сияние. Туо слушал, склонив голову, и сердце его сжималось, и к горлу подкатывал ком. Это была песнь о любви — о всечеловеческой любви к природе, к женщине, к жизни, песнь родная, которую на Филии знают все. Песнь эта перенесла его в тот далекий край, о котором он думал сейчас, на просторы его детства и юности. Он наяву увидел себя на Филии с Анитой — вот они стоят среди высоких трав и выпускают в небо голубых птиц…

А щель все увеличивалась, и пирамида отклонялась в сторону, словно кто-то снимал шлем.

«А кругом пустыня… — думал Туо. — Что бы вы сказали, если бы увидели эту печальную картину? Разве надеялись вы, что песня о любви будет звучать над песками?.. Но люди все же есть, они услышали эту прекрасную песню из глубины тысячелетий…»

Когда верхняя пирамида отклонилась максимально и своей гранью легла на грань боковой, песнь кончилась, музыка утихла. Из глубины куба вылетел звонкий детский голос:

— Здравствуйте, потомки! Веселы ли ваши дети? Я хорошо учусь, и на лето мы с мамой и папой полетим в Антарктиду, там не так жарко, и папа хочет половить форель в горных реках (он завзятый рыбак), а я наловлю бабочек и буду их рисовать, мои рисунки уже были экспонированы по каналам нашей художественной информации.

Девочка говорила так быстро, что Туо едва успевал ее понять. Она рассказала о своих занятиях, об игрушках, о деревьях, которые растут на их террасе. Закончила так:

— Папа говорит, чтобы я спросила: сажаете ли вы сады?

Туо представил себе розовощекое детское лицо с ямочками, смеющиеся глаза, подумал, что в Археоскрипте есть, наверно, и портрет маленькой художницы, и ее рисунки.

— Что сказал этот детский голос? — кричал снизу Лабан. Вы уловили, Туо?

— Конечно. Это же мой родной язык.

Туо спустился вниз, и к нему в металлический короб вскочил Лабан. Махнул рукой механику, чтобы тот поднял вверх, и, когда короб остановился, жадно заглянул в глубину бункера. Там что-то уже светилось, и можно было увидеть множество каких-то приборов, ящиков, тюков, разнообразных механизмов. Лабан не смог сдержать возгласов, выдавших его восторг и удивление, а глазами так и пожирал все, чем наполнен был гигантский куб.

Там, судя по всему, лежали бесценные вещи. Даже такую богатейшую находку, как гробница фараона Тутанхамона, невозможно было сравнить с Археоскриптом. Там — золотые украшения, всякие драгоценности, и все. Здесь же, несомненно, и высокоэффективные энергетические установки, и аппараты, которые можно будет использовать не только в экономике.

Фаусто Лабан дал волю своим мыслям и своей фантазии. Представил себе эскадрильи беззвучных самолетов, несущих кварковые бомбы, космические корабли, использующие энергию гравитационных и магнитных полей. Вот только бы этот Туо расшифровал схемы и формулы! Неужели он откажется? Неужели снова заведет разговор об Организации Объединенных Наций? Нужно сформулировать приемлемую для него концепцию. Хотя бы так: только одна супердержава, имея недосягаемый для других военный потенциал, может гарантировать мир и справедливость на Земле. Да, пожалуй, именно так. И почему бы нашему, именно нашему государству не взять на себя роль хозяина Земли? Если же Туо не согласится сотрудничать… Ну что ж, тем хуже для него. В конце концов наши компьютеры все расшифруют. Обойдемся без него. А у меня будет яхта, великолепная голубая яхта с белыми парусами. Бар украшу натуральной слоновой костью. Хватит с меня раскопок, пора хоть последние годы пожить в свое удовольствие!

Нефертити — вот бы ему такую хозяйку на яхту! Молодой фараон изменял ей, в прошлом году Лабан принимал участие в раскопках подворья соперницы Нефертити на окраине Каира. Ах, Нефертити! Лебединая шея, чувственные губы…

Замечтался худосочный археолог, глядя на Археоскрипт, забыл обо всем на свете, даже о дисциплине мышления. А он ведь так усердно тренировался перед этой экспедицией, его ведь предупредили, что Туо…

Фаусто Лабан даже вздрогнул, опомнившись. Вот ведь Туо, совсем рядом с ним! Неужели все разгадал? Да не может этого быть, он ведь в конце концов обыкновенный человек! Да и к тому же сам взволнован увиденным, до Лабана ли ему!

Лабан бросил взгляд на Туо, но тот, казалось, вовсе не замечал его. Тронул Туо за локоть:

— Ну что ж… Начнем разбирать и описывать?

— О чем это вы? — Туо словно пробудился от сна.

— Об экспонатах. Каждый необходимо осмотреть и внести в опись. Надеюсь, надписи вы переведете?

— Да-да, — кивнул головою Туо. — Это большая работа.

«И все-таки какой-то он не такой, — подумал Лабан, когда они спустились вниз и выбрались из короба. — Неужели услышал мои мысли? Ну ничего, миллионы сделают его лояльным. Кажется, он был рад, когда я вчера вручил ему чековую книжку. А особенно просияла Анита. Еще бы, пять миллионов! И, кроме того, ему будет предоставлена возможность запатентовать кое-что из Археоскрипта в министерстве обороны…»

Не без почтения взглянув на крепкую спину Туо, удалявшегося в направлении своей палатки, Лабан пошел к рации. Несколько минут спустя он уже давал подробные инструкции сперва охране, потом бригадирам, а затем и рабочим. Все было предусмотрено до мелочей: кто подает, кто принимает на машины и сопровождает рейсы. Беглое ознакомление, погрузка и транспортировка в ближайший порт — все это должно быть сделано быстро и четко. Кое-что из того, что касается этнографии и искусства, придется отправить в Каирский музей, потому что этот кусок пустыни все-таки принадлежит Египту. Это будет сделано во вторую очередь, после погрузки судна. Сам пирамидальный куб так велик, что, не разрезав, его не вывезешь. А жаль. Как хорошо было бы поставить его на одной из площадей своей столицы! Ну да это решится само собой несколько позже. Если египетское правительство не будет возражать. А потом они, пожалуй, смогут организовать сюда туристский маршрут. Естественно! Кому же из туристов не захочется увидеть Археоскрипт!

Урчанье моторов смешивалось с человеческими голосами. Упакованные экспонаты подавались на транспортер и выплывали из выемки. На краю площадки, выстеленной огромными синтетическими простынями, сидела над машинкой Анита и под диктовку Туо печатала опись. Туо быстро и легко переводил надписи, длинные и короткие тексты, сопровождавшие каждый экспонат. Он прохаживался от столика Аниты к своей палатке, склонялся над пакетами, читая надписи, и снова шагал, утаптывая тропинку. Его возбужденность передавалась Аните, она время от времени взглядывала на него настороженным глазом, но пальцы ее при этом продолжали безошибочно ударять по клавишам.

— Биохимия, — громко говорил Туо, — синтезатор белка. Техническая характеристика…

Лабан нервно бегал то к бункеру, то к площадке. Что-то не давало ему покоя, но что именно, не знал он и сам. Постоял, расставив мохнатые ноги, послушал, как Туо спокойно произносит: