Василий Бережной - Эфемерида любви

• Название: Эфемерида любви
• Автор: Василий Бережной
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1988

Ефемерида кохання. 1970.

Друг героя рассказа Василия Бережного «Эфемерида любви» по имени Сократ взялся высчитать для своего товарища, с которым они жили в городе на Луне, с точностью до одного дня, когда ему даст отворот-поворот девушка, по которой сохнет сердце молодого человека. Когда через некоторое время он пришел сообщить результат, датированный сегодняшним числом, на видеофоне возникло прекрасное лицо и девушка объявила, что она летит к любимому…

© Виталий Карацупа 

---

А Сократ посматривал на него с сожалением. «Беспричинное возбуждение, — думал он, — то активизация, то падение тонуса. Полное психическое расстройство». Дождавшись, пока Никон успокоился, очень осторожно заметил:

— Если бы ты был в состоянии угомонить свои нервы, я доказал бы тебе, что, собственно, никакой любви в природе не существует.

— Даже безнадежной?

— Не иронизируй. Да, никакой любви. Одни только разговоры о ней, — спокойно и уверенно продолжал Сократ. — Понимаешь? Разговоры! Поскольку это чувство ни в какой степени не отображает самого объекта, а всего-навсего передает субъективное отношение к нему.

— Ну хватит, — Никон сел и вытер платком лицо. — Все-таки мне интересно: неужели ты никогда не был влюблен?

— Хочешь сказать, не балдел ли я? — поморщился Сократ. Нет, как говорили в старину, бог миловал. Но наблюдения показывают, что девяносто девять процентов юношей болеют этой болезнью, в том числе несколько процентов страдают Бе Лю.

В его ровном голосе с менторским оттенком было столько равнодушия и скрипа сухого дерева, что Никон перестал смеяться. «Что с ним случилось? — подумал он, глядя на товарища с сочувствием. — Неужели его интеллект окончательно задушил эмоции? Да какой же это человек? Робот!»

— Послушай… Если ты сам не чувствуешь… Как бы тебе объяснить… — Никон наморщил лоб и некоторое время молчал. — Нет, это объяснить невозможно… Потому что любовь — это таинственная, непостижимая штука! И у каждого она особенная, неповторимая…

— Так уж и неповторимая? Ты окончательно одурел. Не забывай, что мы живем в двадцать первом веке и возможности математической психологии намного расширились. Любовь, как всякое явление материального мира, — поскрипывал голос Сократа, — можно классифицировать и систематизировать, а с помощью координат можно установить движение этого понятия к последующим моментам времени, то есть можно составить эфемериду любви. Если угодно, для тебя я могу это сделать. С точностью до одного дня.

— Лунного или земного? — усмехнулся Никон.

— Земного, — совершенно серьезно ответил Сократ. — Учтя степень твоего эмоционального возбуждения, обстоятельства твоей жизни, твои наклонности, функцию времени и, наконец, воздействие лечения, — можно будет с точностью до двенадцати часов установить, когда именно твоя психика придет в норму. Хочешь?

— Ничего у тебя не получится, мудрый Сократ, хотя ты и знаток математической психологии.

— Получится, и, кроме того, еще раз настоятельно советую тебе обратиться в Центр здоровья.

— Чтобы меня подняли на смех?

— Наоборот, твое появление их очень порадует.

На прощанье Сократ сказал:

— Все будет хорошо. До встречи.

Никон не очень-то спешил в Центр здоровья. Встал на свободную ленту тротуара, и она медленно понесла его мимо жилых кварталов, через зеленые парки с запахами земного леса. Все это видел он множество раз, но сейчас, казалось, видит как бы впервые. Знал, что мраморные корпуса вовсе не мраморные, а пластиковые, что деревья — синтетические и «сажали» их здесь художники и химики, — все это Никон хорошо знал, но воспринимал как настоящее земное. Весь их город синтетический, и это только подтверждает могущество современной науки. Да-да, она сотворила невероятное: создала новую природу на Луне! Но человек… чувства… Неужели Сократ прав?

Центр здоровья — большой квартал, где вокруг огромного главного корпуса расположены многочисленные павильоны. Это не только медицинское учреждение, в котором, кстати, по преимуществу занимаются профилактикой, но и научно-исследовательский институт. Раньше Никон не бывал здесь никогда и теперь с интересом рассматривал все. Идя по широкой пальмовой аллее, думал о своем друге-аскете, и возникало в его душе чувство протеста. «Эфемерида любви»! Что это тебе — небесное тело, которое движется по заранее вычисленной орбите? Нет уж, дудки! Небо моей души, пожалуй, и выше, сложнее того, что над нашими головами. И любовь сверкает в душе негасимым солнцем! Написать, написать симфонию Солнца…

В главном корпусе встретили Никона изящные, веселые, может быть, даже слишком веселые аспирантки. Он, бедный, и не догадывался, что это его появление вызвало такое оживление. Хитроглазые девушки сразу узнали в нем «мечтателя» и с трудом сдерживали смех.

В регистрационном зале подошла к нему походкой балерины приветливая аспирантка и так сверкнула голубизной красивых глаз, что Никон даже зажмурился. Зажмурился и сразу же подумал об «объекте своего чувства», как сказал бы Сократ. Всех девушек он автоматически сравнивал с нею, и это сравнение было конечно же не в их пользу. Она — это солнце, звезда, это песня, музыка, она — это весь мир! Такой она вошла в его сердце.

— Простите, пожалуйста, — начал Никон, не находя нужных слов и с надеждой глядя на прекрасную аспирантку, — но я пришел… как бы вам сказать… по совету своего товарища…

Чарующая улыбка успокоила его:

— Я знаю, он консультировался с нами.

— Сократ?

— Пусть будет по-вашему, Сократ — это мудрый человек.

— Вы имеете в виду великого эллина или моего товарища?

— А это уже секрет, догадайтесь!

Аспирантка грациозно подошла к одному из стеллажей, инкрустированному под дуб, и взяла маленькую катушечку.

— Прошу вас, посмотрите, — она вставила катушечку в черную коробочку и нажала кнопку. Крышка коробочки засветилась, и Никон увидел Сократа.

— Он прошел у нас курс так называемого эмоционального лечения.

— Какие там эмоции! — удивился Никон. — Он совершенно не понимает… не испытывал таких, например, эмоций, как… не знаю, как вам точнее сказать…

Аспирантка снова не удержалась и усмехнулась:

— Я догадываюсь, о чем вы… Но ведь раньше он очень страдал от безнадежной любви.

— Кто? Этот сухарь? Эта логическая конструкция? — И Никон расхохотался. — Да вы шутите, конечно, шутите!

— Вам не верится? Что ж, это, пожалуй, самая высокая оценка нашего лечения. Ознакомьтесь с историей болезни и курсом лечения, и вы убедитесь в этом. Подумайте. Взвесьте.

И она ушла.

Никон сел к аппарату. На белом экране появлялись то графики эмоций, то цифры, соответствующие количеству полученных Сократом биомагнитных импульсов, то сложные показатели ориентации памяти, которых без специальной подготовки и не поймешь, то его лицо, сперва изможденное и измученное, а затем все более спокойное. Теперь Никон уже не смеялся. Получалось, что все это серьезно.

Он думал все-таки о ней, вспоминал встречи, разговоры там, на далекой Земле, окруженной голубым ореолом. Это было нечто сказочное, прекрасное, прозрачное и одурманивающее… Они ходили с нею по высоким травам, пугали диких птиц, любовались красотой угасающего Солнца. А лыжные прогулки по скрипучему снегу Антарктиды? А полеты в спутнике? И в глазах ее сияло предчувствие счастья. Так неужели все это — только электронная цепочка, застрявшая в памяти? И что же — если стереть эти отпечатки, все образы исчезнут, словно их и не было? Никон вздрогнул. Убить образ самого дорогого человека? И ради чего? Чтобы, как говорится, прийти в норму? Эх, сократовский у тебя лоб, дружище, но… Когда же о н а обдала меня холодом, я хотя и делал вид, что спокоен, но едва сдерживался, чтобы не закричать от отчаянья. А с каким ледяным пренебрежением отвергла она мое приглашение прилететь сюда, на Луну… Но и Сократ тоже хорош: не сказал ни слова о том, что и у него все это было… А та встреча с черноволосым юношей: как она ему улыбнулась! Это была капля, переполнившая чашу. Скверное это чувство — ревность, а ведь жжет оно, рвет на части, мучает…

Никон вздохнул, осмотрелся и решительно встал. Черт побери, так ведь можно сойти с ума!

Гулко шагая, вышел из зала.

— Когда начнем? — спросила, идя ему навстречу, красивая аспирантка.

— А никогда! — весело воскликнул Никон.

— Почему же? — округлились ее глаза.

— А вы сами разве не влюблялись? — шагнул к ней Никон, и девушка покраснела. — Нет? Так вот, когда влюбитесь, тогда поймете! Если бы Сократ откровенно рассказал мне о себе, я бы к вам не пришел… То есть я хочу сказать: не осмелился бы отнимать у вас драгоценное время. Так что это его вина.

— Нет, — сказала аспирантка, — он, может быть, вам и рассказал бы. Если бы мог. Но ведь в его памяти не осталось информации не только о безнадежной любви, но и о курсе лечения. Он, словно в старинной легенде, испил напитка забвения. Так что и вы не бойтесь: жалеть просто не сможете.

— Премного благодарен! Пусть уж я буду таким, как есть, «замечтавшимся».

— А больше не оставите нас без обеда? — девушка игриво наклонила голову.

— Во имя развития нашего искусства можно будет и еще разок…

— Смотрите, а то не все еще сказали о вас сатирики! погрозила пальцем аспирантка. И такая милая улыбка озарила ее лицо, что Никон, даже возвратись домой, все еще эту улыбку вспоминал.