Тим Доннел - Оковы безмолвия

• Название: Оковы безмолвия
• Автор: Тим Доннел
• Издательство: «Северо-Запад»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1997
• ISBN: 5-7906-0034-4

...и снова Конан-Варвар отправляется в странствия, снова он принимает бой и снова выходит победителем.

«Северо-Запад», 1997, том 40 «Конан и оковы безмолвия»

Тим Доннел. Оковы безмолвия (повесть), стр. 355-444

---

Лес огласился протяжным ревом голодного тигра, и вот он уже стремительно выскочил на поляну, готовясь поживиться легкой добычей. Он привык брать дань с этой дороги и ночью, и даже днем. Другого пути в Потали с севера не было, поэтому путники обычно собирались в караваны, чтобы вместе миновать опасные места. Тех, кто путешествовал в одиночку, тигр считал своей законной добычей, и потому мало кому из них удавалось дойти до Потали.

Уже несколько дней дорога пустовала. Тигр был голоден и зол. И вот наконец путники и лошадь! Хищник стоял посреди поляны, оскалив ужасные клыки, бил хвостом и яростно рычал.

От ужаса конь взвился на дыбы.

Вдруг два вихря рванулись навстречу друг другу, воющий и ревущий клубок покатился по поляне. Разгоравшийся костер потух, и в сумерках трудно было разобрать, что происходит. Не помня себя от ужаса, Дхавана залез на дерево и, прижавшись к стволу, раздвинул плети лиан, пытаясь разглядеть, что творится внизу. Казалось, на поляне сражались два могучих тигра. Мелькали тела, раздавалось яростное рычание, звуки ударов и треск сучьев. Внезапно клубок ревущих тел распался, но через мгновение противники вновь сцепились в смертельной схватке. Однако вскоре все затихло, даже конь перестал ржать и биться. Были слышны лишь хриплое дыхание и предсмертные стоны — то ли зверя, то ли человека. Наконец Дхавана различил в темноте очертания человеческой фигуры с мечом в руке. Юноша быстро слез с дерева и подбежал к коню. Почувствовав прикосновение человеческих рук, конь успокоился и лишь изредка испуганно всхрапывал.

С головы до ног залитый кровью Конан вытирал меч огромными листьями лианы. Дхавана поджег сухую ветку и осмотрелся. Гроза одиноких путников, тигр, оскалив страшную пасть, лежал на спине с огромной раной в груди.

Дхавана быстро насобирал сучьев и разжег новый костер. Конан в изнеможении сел, прислонился спиной к стволу и закрыл глаза. С разодранного плеча свисал огромный лоскут кожи, вся грудь была исполосована когтями. Кровь лилась горячими ручьями, и вместе с ней силы покидали могучее тело киммерийца. Но вот он почувствовал, что кто-то прикасается к его ранам — это Дхавана промывал их холодной водой. Потом он принес охапку мягких круглых листьев и стал бережно прикладывать их к ранам. Как только он накладывал лист, боль потихоньку начинала утихать, а кровь сразу останавливалась.

Вскоре все раны были прикрыты листьями, боль почти ушла, и киммерийца потянуло в сон. Сквозь прикрытые веки он видел костер, оскаленную пасть тигра и его желтые глаза, казавшиеся совсем живыми в отблесках пламени. Засыпая, Конан успел подумать, что надо бы снять с него шкуру.

Проснувшись утром, киммериец сначала не понял, что с ним — одежда изорвана, в засохшей крови, а тело облеплено увядшими листьями. Он повернул голову и сразу все вспомнил: и тигра, и битву, и то, как Дхавана промывал его раны. Тигр прокусил Конану плечо и порвал грудь. Такие раны болят сильнее, чем от меча или копья, но сейчас боль почти не чувствовалась… К своему удивлению, поодаль киммериец увидел распяленную на сухих ветках умело обработанную шкуру. Рядом лежала прикрытая травой и листьями освежеванная туша.

Дхавана сидел возле Конана на корточках и никак не мог понять, чему удивляется киммериец, глядя на шкуру. Но, когда Конан объяснил, юноша засмеялся и сказал:

— Настоящему мужчине и сорока искусств мало — так говорил мой отец. Ты еще не так удивишься, когда снимешь эти листья! — И Дхавана осторожно отлепил лист от плеча киммерийца.

Конан скосил глаза, ожидая увидеть распухшую рану, но под листом был свежий рубец, словно он сражался с тигром не сегодня ночью, а, по крайней мере, дней десять назад. Он привык не замечать боли, привык, что раны у него быстро заживают, но с такими чудесами столкнулся впервые.

— Так ты, что же, еще и лекарь? Ткешь парчу, выделываешь шкуры, заживляешь раны… Сколько искусств, ты говоришь, должен освоить настоящий мужчина — сорок? Что же ты еще умеешь?

Дхавана, улыбаясь, отлепил остальные листья — раны уже затянулись, остались только яркие рубцы, которые вскоре побледнеют. Потом юноша подошел к лиане, свесившей свои гибкие побеги с нежно-сиреневыми цветами прямо над дорогой:

— Тебе очень повезло, чужеземец! Боги отблагодарили тебя за то, что ты избавил джунгли от этого проклятия. Если бы не листья вьяны — ты бы истек кровью. Это очень хороший знак. Боги любят тебя. Ведь только свежесорванные листья вьяны исцеляют. Когда они увянут или засохнут — чудесная сила исчезает. Поэтому их нельзя запасти впрок.

Конан разглядывал слегка колышащуюся над поляной лиану, вдыхал аромат цветов и думал, что Вендия — действительно чудесная страна. Прав был Витара…

Весь день они ехали по безлюдным местам. В джунглях изредка встречались небольшие поляны, заросшие высокой травой, а потом деревья вновь смыкали ветви над их головами. Вверху шумно возились пестрые птицы, перекликаясь резкими голосами, как торговцы на базаре. Некоторое время путников сопровождала стая любопытных обезьян. Они увидели наброшенную на плечи Конана шкуру тигра и подняли отчаянный визг. Потом их привлекло что-то другое, и они, все так же вереща, умчались вглубь зарослей.

Для последней ночевки Конан и Дхавана выбрали довольно большую поляну.

Конан разложил на траве полосатую шкуру и с удовольствием на ней растянулся. Дхавана разжег костер и сидел рядом, по-прежнему задумчиво глядя на огонь и почти не прикасаясь к еде. Потом он встрепенулся, как будто что-то вспомнив, и достал из-под рубахи пояс. Парчовый пояс, затканный золотыми нитями, сверкнул в свете костра, и Конан придвинулся ближе, чтобы получше его рассмотреть. Дхавана протянул ему пояс и сказал:

— Сундари, наша сестра, говорила мне, что Критава не погиб, растерзанный тигром, что он жив, но может скоро умереть, и мне, если я пойду его искать, тоже грозит беда… Но она выткала этот пояс и сказала, что в его узорах заключено древнее заклинание. Если мне будет трудно, я должен положить его перед собой и вспомнить сестру…— Дхавана взял из рук Конана пояс, положил на землю и стал легонько поглаживать его кончиками пальцев. Вдруг рядом с ними, на фоне черных ночных кустов, в воздухе появилась легкая сияющая дымка. Колеблясь, она постепенно принимала определенные очертания. И вот перед ними возникла стройная девушка с тяжелыми черными волосами, в яркой шелковой одежде. Дхавана глядел на нее не в силах оторваться. Конан тоже засмотрелся на это ночное видение. Девушка села рядом с Дхаваной, и отблеск костра позолотил ее щеки. Юноша наконец пришел в себя и спросил:

— Это ты, Сундари?! Как ты очутилась здесь, в джунглях, так далеко от дома? Как родители отпустили тебя?

Девушка покачала головой:

— Это я — и не я. Заклинание, вытканное на этом поясе, помогает и мне, и тебе. Теперь, когда ты так близко от монастыря, я знаю, где брат и как можно ему помочь. Но без чужеземца, который один одолел тигра,— девушка посмотрела на Конана долгим взглядом огромных черных глаз, — без его помощи и силы ты ничего не сможешь сделать и погибнешь, как и многие другие. Если могучий чужеземец согласится тебе помочь, я скажу, что делать дальше. А если нет — тебе лучше вернуться, иначе ты и Критану не спасешь, в сам погибнешь…— Слезы катились по ее смуглым щекам, глаза с мольбой смотрели на Конана. Полные, ярко-красные, казалось, созданные для улыбки губы вздрагивали, словно силясь сказать еще что-то. Дхавана переводил взгляд с сестры на Конана, и его глаза тоже просили о помощи.

В тишине, нарушаемой лишь тихими шорохами ночных тварей и потрескиванием костра, раздался решительный голос Конана:

— Я помогу твоему брату, девушка. Ты, как видно, знаешь многое — расскажи, что надо делать, а мой меч не подведет.— И киммериец положил на колени своего верного спутника. Ладонь же его невольно потянулась к туго обтянутому шелковой тканью крутому бедру, такому соблазнительному, такому близкому. Но рука северянина вошла в пустоту…

Девушка улыбнулась, слезы еще блестели на ее ресницах, но от этого она казалась лишь красивее.

— Меч тебе понадобится, но не сразу. Слушайте, что я буду говорить, и запоминайте.— Она закрыла глаза, лицо ее стало отрешенным, и она заговорила на каком-то певучем, непонятном Конану языке.

Дхавана негромко повторял за сестрой на вендийском наречии:

— Жрец, коварная змея… Плен приносит свободу… Немой воин и ткач… Неразлучны, как братья… Странники не едят мяса… Ткут золотую парчу… Узор пояса, узор покрывала… Брат ищет брата… Ткач ищет помощника… Свет солнца, золото сияет… Узел судьбы развязывается…

Проговорив это, девушка последний раз взглянула на Конана и растаяла, только пояс, сверкая, лежал у костра,

Дхавана давно уже молчал, а Конан все пытался понять, что значили эти слова. Но все, что ни приходило в голову, сразу и само собой, было ему чуждо и непонятно. Пусть Дхавана сам разбирается в этих загадках — все равно дело решит меч, в этом киммериец ничуть не сомневался. Поэтому он спросил юношу: — Ну и что хотела сказать твоя сестра? Слов было много, а смысла я не понял. Ты, наверное, разобрался лучше меня — что это за странники, которые не едят мяса, и чем я могу тебе помочь?