Торн Стюарт - Дары Зингарцев

• Название: Дары Зингарцев
• Автор: Торн Стюарт
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1996
• ISBN: ISBN: 5-87365-033-0

...и снова Конан-Варвар отправляется в странствия, снова он принимает бой и снова выходит победителем.

     Северо-Запад, 1996 г. Том 23 "Конан и Призраки прошлого"

     Торн Сейшел Стюарт. Дары зингарцев (роман), стр. 155-298

---

Тщательно запечатав тончайшую рисовую бумагу в два слоя кожи, Римьерос вынул из клетки голубя и приладил письмо на лапку птица Здравый смысл под¬сказывал ему, что из пяти выпущенных голубей до Кор-давы добирался в лучшем случае лишь один, но все же время от времени он отправлял новое письмо — не столь¬ко для брата, сколько для матери.

Королева Теодорис была одной из тех троих, кого принц посвятил в свои честолюбивые замыслы свержения брата с королевского престола. Ради своего младшего сына она готова была перевернуть землю и небо, он же отвечал ей снисходительной привязанностью, позволяя обожать себя, лишь бы это не слишком ему докучало. Материнская любовь может оказаться весьма полезной вещью, если мать эта — вдовствующая королева Зингары.

Узнав, что король посылает младшего брата с дарами к Императору Кхитая, королева сначала пришла в ужас, но, будучи женщиной мудрой, скоро рассудила, что если дать принцу надежный эскорт, ничто не помешает ему вернуться на родину живым и невредимым не позднее, чем через два года. К тому времени подозрения правящего брата — если у него таковые и возникли — скорее всего рассеются, а принц Римьерос вернется народным героем, отважным рыцарем, побывавшем на краю света и пре¬одолевшем несказанные опасности ради славы и процве¬тания родной Зингары. Она изложила все это сыну, и он, хоть и нехотя, но сделал вид, что воодушевлен пред¬стоящей поездкой и гордится возложенной на него мис¬сией.

Итак, королева осталась в самом сердце вражеского лагеря, но не преминула отправить с принцем второго участника заговора — барона Марко. У старого воина были свои счеты с нынешним королем Зингары: в самом начале правления тот дважды, отступая, провел непри¬ятельские войска через земли барона. Заманивая акви-лонцев в глубь страны и одновременно лишая их добычи, зингарские полководцы распорядились жечь за собою все поселки и деревушки. Аквилонцы, разозлившись, довер¬шили разорение, равняя с землей все, что еще оставалось. Их небольшое войско удалось после этого разбить срав¬нительно легко, и король был в восторге от подобного метода изматывания противника.

Однако старый воин, ветеран многих битв и походов, барон Марко открыто возмутился подобным безжалост¬ным обращением правителя с собственным народом, а более всего — с принадлежащими лично ему землями™ и тут же попал в немилость. После чего королеве, це¬нившей по достоинству его поистине собачью преданность, не стоило большого труда постепенно внушить опальному царедворцу мысль, что несправедливо обиженный Римь¬ерос — настоящее воплощение всех заветных чаяний на¬рода.

В этом был тонкий расчет: убедить барона Марко в том, что для Зингары наилучшим королем будет Римьерос, означало убедить почти всю армию. Авторитет старого воина среди простых солдат был огромен, и если бы королю вздумалось поднять против баронетства Ронно свои войска, он сначала столкнулся бы с бунтом окре¬стных мелких дворян, чьи владения находились под про¬текторатом баронства, а затем был бы вынужден подавлять если не восстание, то по меньшей мере недовольство собственной армии.

Окажись король на одном холме, Ронно на другом, а зингарская армия посередине — больше двух третей пошли бы за бароном. Он умел быть и хозяином, и отцом, и полководцем, и верным псом.

У благородного рыцаря Марко да Ронно был только один недостаток: в голове его, серебристой от седины, не могло уместиться более одной мысли за раз. Единожды уверовав в то, что Римьерос — будущий благодетель Зингары, он более не думал об этом, и никакие вздорные выходки принца не могли разубедить его. Он приписывал их горячности, молодости, излишней любви к риску и опасности. Он порой даже называл принца «государь», ничуть не стесняясь чужих ушей, и такова была сила его веры, что он заразил ею и тех, кем распоряжался.

И если сам Римьерос был равнодушен к цели похода, то молодые дворяне немало гордились возложенной на них высокой миссией.

Мать-королева с детства приучила сына никогда не вымещать дурное настроение на тех, кто тебе нужен или может оказаться полезен, и большая часть отряда не знала о его резких припадках ярости и раздражения. А в хорошем расположении духа принц был и великодушен, и щедр, и остроумен. Поход, столь бессмысленный и бес¬цельный с его точки зрения в начале, оборачивался не¬ожиданной стороной: по завершении миссии Римьерос возвращался в Зингару с сотней рыцарей, закалившихся в нелегком походе и преданных ему до мозга костей.

Третьим же из заговорщиков был Светлейший Распо¬рядитель Двора, герцог Пастрелья. Этот ловкий и хитрый царедворец с давних пор был влюблен в королеву. В молодости слыла она женщиной редкой красоты, а зре¬лость придала ее облику истинное величие. Старый герцог боготворил ее — как она боготворила своего сына. Его обожание было тем сильнее, чем несбыточнее мечта об¬ладать когда-нибудь предметом своей страсти. Королева дарила его своей дружбой и даже любовью, но ни разу не изменила мужу — ни до, ни после его смерти.

Ей казалось — и казалось вполне справедливо, — что после ночи любви герцог может охладеть к ней, как только убедится, что возлюбленная его оказалась не богиней, но обычной смертной женщиной. Распорядитель Двора был третьей по значимости фигурой в государст¬ве — после короля и Верховного Жреца Митры. Королева не раз убеждалась в том, сколь полезной может оказаться дружба герцога Пастрелья — и не хотела ее терять.

Словом, как ни мал был круг заговорщиков, он вклю¬чал в себя и членов королевской фамилии, и армию, и казну. Сам Римьерос не рассчитывал всерьез на успех, по крайней мере, в ближайшие годы. Но мать его при¬держивалась другого мнения и в отсутствие обожаемого сына продолжала готовить почву для переворота — при¬чем небезуспешно.

Принц вышел из своего шатра, держа птицу в руках. Послушал, как бьется ему в пальцы крошечное сердце, и выпустил голубя, чуть подкинув его вверх.

Лагерь расположился на ночь на небольшом плоско¬горье. Эта возвышенность была лишь краткой передыш¬кой, скалистым островом в море деревьев. За ним вновь начинались бесконечные леса, поделенные узкой ниточкой дороги, и наутро отряду опять предстояло погрузиться во влажную духоту и полумрак джунглей.

— Неправда ли, жаль, государь, что до нас не могут добираться вот так же вести с родины, — раздался за спиной принца голос барона Марко. — Иногда я сожалею, что несведущ в магии. Вот уже год, как я не видел жену и дочь, и даже не могу узнать, все ли у них благополучно.

Он с тоской следил за тем, как, набирая высоту, голубь кругами поднимается в небо и растворяется в свете за¬ходящего солнца.

— Чужой край, чужое небо, — пробормотал барон. — Скоро наступит ночь, и мы увидим чужие звезды»

— Мне кажется, мой добрый друг, вы нынче не в духе? — с улыбкой обернулся к нему Римьерос. Сам он пребывал в великолепном настроении. За три дня пути встреча в лесу переплавилась в его воображении в слав¬ный подвиг, который не подтверждался трофеем лишь потому, что принц оказался перед разбойником безоруж¬ным.

Добравшись до лагеря, он наорал на часовых, прегра¬дивших ему дорогу, не раздеваясь, бросился на постель и проспал почти до полудня. О своей встрече с Конаном он не рассказывал никому, пока воины не наткнулись в лесу на свежее кострище у лесного ручья. Земля вокруг воды была испещрена следами такого размера, что не оставалось никаких сомнений, что побывал здесь не щуп¬лый малорослый кхитаец, а чистокровный хайбориец. Тем более что следы оставлены были сапогами, а не плетеными или деревянными сандалиями, в каких здесь разгуливали все — от нищего монаха до жены деревенского старей¬шины.

Барон Марко потребовал подробного рассказа, и Римь-ерос преподнес ему встречу у костра в таком свете, что старый воин счел нужным усилить ночные караулы и взял с принца слово, что тот больше не будет уходить в лес один, без собак. Вот и в этот вечер, прежде чем устраиваться на ночь, барон выслал несколько небольших отрядов прочесать местность вокруг лагеря — на всякий случай.

— Вернулся отряд Ринальдо, — сказал мрачно да Ронно. — Они нашли еще следы стоянки того человека. Ринальдо утверждает, что варвар идет не один. Хотите посмотреть, мой принц?

— Он говорил, что поджидает товарищей — вероятно, таких же разбойников, как и он сам, — отозвался Римьерос. — Давняя ли это стоянка?

— Не более двух дней.

— Тогда не стоит трудов. Что мы там увидим? Я подожду, пока он не окажется рядом — чтобы можно было спустить собак по его следу и затравить как ма¬терого кабана… Полно хмуриться, барон, пойдемте лучше ко мне и выпьем вина — за то, чтобы этот голубь до¬брался до Кордавы живым и невредимым!

Барон Марко просветлел и подкрутил седой ус.

— Благодарю за честь, государь!

Войдя в шатер, Римьерос почти силой усадил старого воина в складное кресло и, не обращая внимания на бурные протесты, собственноручно разлил по двум кубкам темно-красное аргосское вино.