Торн Стюарт - Влюблённые из Хоарезма

• Название: Влюблённые из Хоарезма
• Автор: Торн Стюарт
• Издательство: Северо-запад
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1996
• ISBN: 5-87365-031-4

...и снова Конан-Варвар отправляется в странствия, снова он принимает бой и снова выходит победителем.

Санкт-Петербург, «Северо-Запад», 1996, том 21 «Конан и Сердце Аримана»

Торн Сейшел Стюарт. Влюблённые из Хоарезма (роман), стр. 221-376

---

— Это все?— спросил Конан.

— Все,— ответил Юлдуз.— Эту сказку рассказал мне отец, когда я подрался первый раз в жизни и помчался домой за катаной, чтобы порубить обидчиков на куски. Их было больше, и они тогда здорово избили меня. Но позже я свел с ними счеты, а еще позже крепко подружился и не раз думал потом, что было бы, если бы отец не успел меня тогда остановить.

— Это его слова: «Лучший бой — это тот, который не состоялся»? — спросил Конан.

— Нет, это старинная кхитайская поговорка.

— Я бы назвал тебя трусом, Юлдуз, если бы не видел, как ты дерешься, — задумчиво сказал Конан.— Ты прав, из тебя плохой воин. Но из тебя вышел бы хороший правитель.

— Пока что из меня вышел хороший ткач!— весело рассмеялся Юлдуз.— Я подарил Руте за лошадь ковер своей работы из тех, что не распродал, и она благодарила меня так, словно получила луну с небес. А что может быть лучшей музыкой для ушей мастера, чем похвала?

— Звон катаны!— ехидно ввернул Фархуд.— Я не видел тебя за ткацким станком, но видел с мечом в руках. Не пройдет и трех месяцев, как ун-баши сделает из тебя настоящего воина!

Конан, хмурясь, о чем-то напряженно думал.

— Скажи, Юлдуз, твоего отца звали не мастер Тай?— спросил он вдруг негромко. — Ты еще ни разу не говорил, что ткешь ковры, а не шелк или бархат.

— Моего отца звали Тай Цзы,— ответил Юлдуз.— Это его ковер лежит у Бахрама во дворе.

— И ты хотел его украсть? А я тебе помешал?

Юлдуз помолчал. Конан смотрел на него чуть сощуря синие глаза, и не было в них ни осуждения, ни злости.

— Я сказал тебе, что я хотел сделать,— ответил, наконец, Юлдуз.— Можешь назвать это «украсть», если хочешь.

Фархуд, Закир и Альмид спорили о предательстве и чести наемника и не слышали тихий разговор ун-баши и новобранца.

— Запомни, парень: мне нет дела до ссор твоего отца и почтенного Бахрама, — раздельно произнес Конан. — Но если я еще раз застану тебя во Дворе Гаданий в неурочное время, я спущу с тебя шкуру, ты понял?

Юлдуз склонил голову:

— Я понял, ун-баши.

Прибыв в усадьбу, Конан предоставил своим молодцам распускать хвосты перед остальными, а сам отозвал в сторонку Харру и рассказал о нападении так, как было. Упомянул и о предсмертном крике одного из наемных убийц.

— Это были не подвыпившие гуляки, Харра. Это были наемные убийцы. Мардук начал действовать в открытую. Поэтому никаких вылазок в город меньше, чем ввосьмером. Я тут как-нибудь справлюсь с остальными.

— Так Юлдуз дрался за троих?— не без удовольствия переспросил Харра.— А ты еще не хотел брать его. Теперь ты ему веришь?

— Теперь я верю ему еще меньше, чем прежде,— мрачно ответил ун-баши.

— Да почему же, выгрызи Нергал тебе сердце?!— вспылил Харра.— Знаешь пословицу: по какому месту не ударь, все тебе больно!

— Он — сын ткача?!— вспылил в ответ Конан.— Кром Владыка! Тогда я — сын короля Аквилонии! Где ты видел ткача, который разговаривает, как принц крови, и дерется, как берсерк? Зачем-то он лжет, и я много дал бы за то, чтобы узнать правду!

Харра расхохотался.

— Этот дурацкий ларец с дурацким свитком сделал тебя подозрительнее ревнивого мужа, Конан!

В следующее мгновение он уже лежал на земле, сбитый с ног тяжелым ударом кулака.

— Когда все это закончится,— сказал ун-баши,— можешь как-нибудь за бутылкой обозвать меня даже евнухом, так и быть. А пока придержи свое веселье при себе, иначе, видит Кром, останешься без зубов.

Харра в ответ на это только что-то прорычал, потирая челюсть. Но охота смеяться у него пропала.

А Конан уже шел к казарме, зычно крича:

— Эй, ночные болтуны! Попетушились и хватит! Всем спать, не то завтра подниму до свету и заставлю бегать по дюжине кругов вокруг озера!

— Напугал, — проворчал Харра, поднимаясь с земли и идя за ним следом.— Хоть одну ночь поспи первым, я выспался днем.

— Втирание в доверие к начальству путем подкупа и лести, — бросил ему через плечо ун-баши, и помощник вздохнул с облегчением: не злится.— Иди ложись, я тебя сегодня растолкаю раньше, чем обычно.

Харра, еще что-то ворча, полез на свой топчан, а Конан забрался на крышу и сел, подставив лицо убывающей луне. Харра был прав в одном: он слишком подозрителен. Какие бы цели ни преследовал Юлдуз, ни к свитку, ни к Мардуфу они, пожалуй, не имели отношения… А из парня и в самом деле можно было бы воспитать славного воина. Вот только заносчив он слишком, хоть и вежлив. Ну, добро бы был он сыном какого-нибудь вельможи, было бы все ясно… Значит, в чем-то он все-таки лжет, повторил себе Конан и снова нахмурился. Вот только зачем?

Шорох внизу прервал его мысли. Где-то возле дома прятался человек. Конан насторожился. Спрыгнув со стены, он начал по-кошачьи бесшумно подбираться к тем кустам, откуда доносились подозрительные звуки.

Это могла быть и ласка, крадущаяся в курятник, и новый посланец Мардуфа. Шорох сместился. Переместившись вслед за ним, Конан услышал разговор. Говорили двое, но так тихо, что слов было не разобрать. Ун-баши затаился в кустах, ожидая, когда воры начнут подбираться к ларцу. Но они почему-то не торопились. Разговор становился все громче, и Конан, пользуясь тем, что его явно не слышат, подошел поближе. И тут все стихло. «Прах и пепел» — почти беззвучно выругался киммериец и скользнул по траве к дверям внутреннего двора, боясь упустить злоумышленников.

Но звук возобновился в другой стороне, там, где выходила в сад большая веранда. Что-то быстро прошуршало по траве среди деревьев и исчезло в саду. Конан кинулся к ларцу — свиток был на месте.

Осторожно закрыв крышку, он снова прислушался, сдерживая дыхание. В доме кто-то плакал. Конан неслышной тенью вышел в сад и заскользил вдоль стены дома, подбираясь к тому окну, откуда доносились тихие всхлипывания.

Ун-баши перевел дыхание. Похоже, кто-то просто приходил к одной из девушек-служанок, и они поссорились. Наверно, какой-нибудь деревенский парень. Двое служанок Мейры изредка появлялись во дворе и в саду, пробегая мимо солдат Конана шаловливыми ящерками.

Обе были смуглые, румяные, с лукавыми ямочками на щеках. Деревенского воздыхателя одной из них Конан даже как-то видел: он однажды приходил к дому вечерней порой. Киммериец уже собрался вернуться на свой наблюдательный пост, как вдруг из окна высунулась девичья головка и быстро огляделась вокруг. Конан почти слился со стеной и травой, боясь вздохнуть. Короткое время спустя из окна вылезла девушка. Повисла на карнизе, сползая на животе, а потом спрыгнула вниз.

Встав и отряхнувшись, она решительно пошла через сад. Конан, заинтригованный, двинулся вслед за ней. Он бесшумно крался между деревьев, перебегая с места на место, но вскоре понял, что мог бы просто идти по тропе, ведущей к озеру, — девушка не заметила бы ничего. Она шла, низко опустив голову, прижимая к груди стиснутые руки и что-то быстро бормоча про себя. Конан не разобрал ни слова, кроме многократного призыва к всеблагому Эрлику и милостивой Иштар.

Тонкая белая фигурка почти светилась в темноте. Девушка вышла к берегу озера и молитвенно вскинула руки. На запястьях у нее звякнули браслеты. Она сняла одну туфлю и попробовала воду пальцами ноги. Потом вздохнула и, не раздеваясь, вошла в озеро.

«Кто же это купается в платье и украшениях?»— успел подумать Конан, но тут девушка вскрикнула по-птичьи, потеряв опору под ногами — видимо, ступила в яму — и скрылась под водой. На миг ее головка вынырнула, всколыхнув равнодушную гладь озера, — и тотчас же снова пропала, увлекаемая тяжелыми косами.

Конан, сам когда-то попавший в реку, не стянув в узел своих длинных волос, хорошо помнил, какой тяжестью они становятся в воде. А косы у ночной купальщицы были чуть не до земли.

Помянув Нергала, он ужом выскользнул из перевязи с мечом, на всякий случай зажал в зубах кинжал, скинул сапоги и прыгнул в теплую, как парное молоко, воду. В несколько гребков сильными руками он достиг того места, где еще расходились круги, и нырнул. Подводная яма оказалась неглубокой, чуть выше его роста, он схватил девушку за косы и вытянул на поверхность.

Как ни скуден был свет ущербной луны, Конан тотчас узнал ее. Это была Фейра, любительница сказок. Славную сказку решила она рассказать своему озеру напоследок!

Вытащив на берег мокрую добычу, киммериец, имевший весьма смутные представления о том, что делать с утопленниками, пристроил девушку головой себе на колени, разорвал ворот платья и принялся растирать ей холодную грудь. По счастью, Фейра не успела наглотаться воды и еще дышала.

Терка его жестких, загрубевших мозолистых ладоней оставляла красные отпечатки на нежной коже, и если не побежавшая живее кровь, то боль от его усилий заставила девушку очнуться. Она застонала и открыла глаза. И увидела склонившееся над ней темное от торфяной воды лицо в обрамлении черных мокрых волос.