Торн Стюарт - Влюблённые из Хоарезма

• Название: Влюблённые из Хоарезма
• Автор: Торн Стюарт
• Издательство: Северо-запад
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1996
• ISBN: 5-87365-031-4

...и снова Конан-Варвар отправляется в странствия, снова он принимает бой и снова выходит победителем.

Санкт-Петербург, «Северо-Запад», 1996, том 21 «Конан и Сердце Аримана»

Торн Сейшел Стюарт. Влюблённые из Хоарезма (роман), стр. 221-376

---

Ягинар насторожился:

— Уж не о Конане ли из Киммерии говорит почтенный Бахрам?— вкрадчиво осведомился он. Одним из талантов Ягинара было умение мгновенно оценивать ситуацию и обращать ее ко всяческой своей пользе.— Чем же мог прогневить великого астролога, прорицателя судеб, какой-то северный варвар?

— Посети его дух Серых Равнин!— подхватил Бахрам.— Этот насмешник ни во что не ставит ни заслуги мои, ни седины, ни почтенное имя — горе мне, несчастному отцу!

— Эрлик милосердный!— изобразив на лице приличествующие случаю ужас и сочувствие, попытался вклиниться Ягинар.— Неужели этот презренный сын шакала осмелился покуситься на честь прекрасной Фейры?..

Но ослепленный собственной яростью, астролог несся вперед на коне своих рассуждений, не замечая ни дороги под копытами своего скакуна, ни встречных на ней.

— Я так мечтал увидеть свою девочку замужем за Амалем, будущим придворным звездочетом правителя прекрасной Замбулы! Но стоило мне вчера объявить сговор, как этот проклятый ун-баши, да уязвит его скорпион в его расползшуюся от бесконечного пьянства печень, приволок откуда-то ее прежнего жениха, этого узкоглазого ублюдка, оставшегося после смерти отца без гроша в кармане! Вообрази себе подобную наглость, мой добрый Ягинар, — нынче утром этот сын греха является ко мне с подписанным брачным договором. Я бы стер этого оборванца в порошок вместе с его свидетельством, но Конан принял его к себе в отряд, и стоит мне промолвить хоть слово, этот киммериец вырастает, словно ифрит из-под земли! Пусть проклят тот, кто надоумил Повелителя Илдиза прислать на весеннее гадание отряд под предводительством этого наемника-северянина.

— Воистину будь проклят, — с готовностью откликнулся Ягинар.

В отличие от Бахрама, он прекрасно знал, на чью голову падают сейчас яростные проклятья уязвленного астролога.

— И что же, этот варвар совсем не спит по ночам?

— Право, не знаю, мой добрый Ягинар,— отдуваясь, буркнул Бахрам. При его тучности подобные вспышки ярости не проходили бесследно, и теперь тысячи маленьких стеклистых червячков плавали перед ним в воздухе. — А по мне, так было бы неплохо, если б он заснул покрепче на день-другой — и предпочтительно, подальше от моего дома, в каком-нибудь грязном хоарезмском трактире, где ему самое место!

Ягинар помолчал, словно бы раздумывая, а потом медленно проговорил:

— Если бы я осмелился предложить моему старинному другу всю помощь, на какую способен…

— Ах, да какая тут может быть помощь!— с досадой отмахнулся Бахрам. — Не можешь же ты силой запереть его в Хоарезме!

— Ну, почему же…— вкрадчиво протянул Ягинар,— к тому времени, как ехать в город, он будет уже достаточно пьян… или, скажем, кто-нибудь подмешает ему в вино сонного зелья… то я, пожалуй, смогу продержать его в надежном месте дня два, а то и все три.

Бахрам взглянул на него с робкой надеждой:

— Ты, в самом деле, сделаешь это ради меня, мой добрый друг?

— Я всегда готов прийти на помощь старинному приятелю,— с любезным поклоном отозвался Ягинар.— Если только я буду уверен, что зелье подействует…

— Подействует,— с воодушевлением заверил его астролог,— подействует, можешь не сомневаться!

— …Так вот, если зелье подействует,— невозмутимо продолжал военачальник, — мои люди будут ожидать его у озера, там, где к нему близко подходит дорога. И клянусь милостями пророка Тарима, ты, почтенный Бахрам, не увидишь его ни завтра, ни послезавтра.

— И вероятно, более никогда, — добавил он про себя.

Толстый астролог расчувствовался до слез.

— Сколь приятна дружеская поддержка,— всхлипнул он,— в час, когда твоя же собственная дочь, свет очей твоих, услада твоей одинокой старости, — он снова всхлипнул,— дерзит тебе и мешает твое имя с грязью!— Тут он шумно высморкался в столь отважно спасенный доблестным другом пояс.

Ягинар, справедливо опасаясь, что дело может дойти и до рыданий у него на плече, поспешно сказал:

— Уже светает, почтенный Бахрам. Мне пора, с восходом солнца я должен быть с докладом у государя.

И, если мы обо всем договорились… а мы, несомненно, договорились…

— Можешь смело на меня положиться!

— В таком случае я оставляю тебя, почтеннейший, — надеюсь, в лучшем расположении духа, чем застал, — поклонился Ягинар и скрылся в густом кустарнике прежде, чем Бахрам успел еще что-то сказать.

Глава 7. Ночной допрос. Мардуф

Первое, что услышал Конан ранним утром Восьмого дня Гадания было возмущенное:

— Ты опять разбудил меня, да еще и завалился спать сам! Я вскочил, как встрепанный, заслышав рядом с собой твой самозабвенный храп! Хорошо хоть, что свиток на месте, я уже проверил!

— Еще бы ему не быть на месте,— пробормотал Конан сонно.— Я сегодня утром убил двоих чересчур любопытных — одного у ларца, а второго в саду. Их трупы лежат в овраге за домом, у масленичной рощи.

Харра расширил глаза и умчался посмотреть. Конан удовлетворенно хмыкнул и повернулся на другой бок.

Но не успел он задремать, как Харра снова тряс его за плечо. Ун-баши подскочил на топчане и одним ударом кулака отправил помощника в дальний угол сарая.

— Отрыжка Нергала! Дашь ты мне сегодня выспаться, наконец, или нет?

— Трупов там нет,— тихо сказал Харра, вставая и отряхиваясь.— Зато есть много следов сапог с высокими каблуками, какие носят старшие стражники Мардуфа. И пара лошадей там тоже побывала. Они расписались на влажной глине у родника так ясно, что сосчитал бы и ребенок.

Улегшийся было киммериец снова сел на топчане.

— Кром! Это означает, что сегодня ночью они придут всей толпой — если не побоятся…— пробормотал он.— Не вовсе же они дураки, поймут, что мы увидим следы их посещения. Если только…

— Что если только?— насторожился Харра.

Конан, наконец, проснулся.

— Если только они не видели, что я прочел свиток!— рявкнул он.— Раз они видели, куда я дел трупы,— я ведь их неплохо припрятал, под мостом — если бы не видели, в темноте не отыскали бы… Вот что, Харра, сегодня мне, видно, стоит прогуляться в город — разнюхать, чем там пахнет. Да и проветриться заодно. А то вчера мне эти вояки все настроение испортили.

— Один не ходи,— сказал Харра и тут же пожалел о сказанном.

Ибо древняя мудрость гласит: не стоит давать советы начальнику, если он в ночь убил двоих и зол на себя за то, что упустил третьего. Следовало подождать хотя бы до тех пор, пока Конан не отоспится и не поест.

Поэтому Харра не очень удивился, а лишь сокрушенно вздохнул и возвел очи горе, когда ун-баши глянул на него, прищурив злые глаза, и язвительно поинтересовался:

— За кого ты опасаешься больше, мой бессонный страж,— за меня или за себя? Я уж как-нибудь обойдусь без нянек! А теперь, пока я не вышиб тебе твои куриные мозги, выметайся и дай мне поспать!

Харре ничего не оставалось, как убраться и сказать остальным, чтобы не совались в казарму, не то попадутся ун-баши под горячую руку.

— Может, в самом деле, проветрится у Руты и немного придет в себя,— пробормотал он, подпирая жердью дверь сарая.— А то вон какой стал, тощий и осунувшийся — одни скулы да глазищи синие остались! Возьми тебя Нергал, всеведущий Мишрак ибн Сулейн, со всеми твоими поручениями!

Проспав до полудня, Конан неспешно выкупался в озере и выпил полкувшина вина, после чего, наконец, почувствовал себя более или менее сносно. Харра предупредил отряд, что ун-баши нынче не в духе, и свободные от стражи воины усердно трудились на засыпанной свежим песком арене за конюшней.

Конан какое-то время скептически наблюдал за тем, как Фархуд и Омра с пиками в руках обороняются от наседающих на них близнецов, а Рамас, Тувим, Джамла и Сагир стреляют по большой корзине с соломой. Корзина уже видом своим напоминала большого морского ежа. Хмыкнув, но ничего не сказав, ун-баши сунулся в конюшню и застал там Ихора и Рустада, наводящих последний глянец.

— Эй, воплощение гнева Пророка,— окликнул его голос Харры.— Не хочешь ли глоточек барахтанского красного?

Конан вышел и увидел своего помощника сидящим в тени деревьев с кувшином и кружками.

— А то мне вот-вот идти менять Юлдуза и Хасима! Тут еще осталось на донышке.

— Шельмец!— несильно пнул его в бок ун-баши и плюхнулся на циновку рядом с помощником. Заглянув в кувшин, он действительно увидел — и унюхал!— восхитительное вино с Барахских островов, терпкое и сладкое, темно-красное, как кровь из вен. Вопреки уверениям Харры, кувшин был полон почти до краев.

Конан сделал большой глоток и прищелкнул языком.— Где ты его раздобыл?

— В погребе многомудрого Бахрама!— расхохотался Харра.— Этот сын гиены примчался ко мне сегодня ни свет ни заря и лебезил, как побитый пес. Очень хотел тебя лицезреть, да я не допустил, оберегая священный покой величайшего воина всех времен и народов… Ай! Пинаться-то зачем?