А. Ковшарь - Отшельник высокогорных галечников

• Название: Отшельник высокогорных галечников
• Автор: А. Ковшарь
• Издательство: © Издательство «Казахстан»
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1988
• ISBN: 5-615-00-180-1

---

Гнездо — это всего лишь небольшая ямка среди гальки.

Между тем резко ухудшилась погода. От ясного безоблачного неба не осталось и следа. Тяжелые свинцово-серые тучи затянули гребни окружающих хребтов и постепенно спускались все ниже. Вот уже отдельные разорванные клочки их поползли по галечнику, время от времени скрывая от глаз птиц. Утренняя прохлада сменилась промозглым холодом, пробиравшим до костей. Продолжать наблюдения стало не только бесполезно, но и опасно: птице срочно надо пройти на гнездо, а то яйца остынут. Покидая в спешке галечник, я уносил с собой невольное уважение к этим самоотверженным родителям, восхищение их упорством и изобретательностью в защите своего еще не родившегося потомства.

К вечеру пошел снег, и наутро вся речная долина была покрыта сплошным белым покрывалом. Первым моим желанием было бежать на галечник и посмотреть, как там серпоклювы? Прельщала и легкая возможность найти гнездо: ведь сидящую на нем птицу должно быть хорошо видно на фоне белого снега. Но боязнь погубить яйца или птенцов одержала верх, и на галечник я пришел только в полдень, когда солнце уже достаточно прогрело воздух, а от снежного покрывала остались отдельные клочья и лоскуты. От земли и камней поднимались густые испарения, они тут же скапливались в какое-то подобие микрооблаков, а те в свою очередь — в настоящие облака, которые «пешком» передвигались по дну долины, скрывая на время то один, то другой участок галечника.

Подходя к вчерашнему месту, я как раз и попал в такое густое «пешее» облако. Видимость внутри него была не более тридцати-сорока метров, и я не без труда нашел свои ориентиры — три валуна у излучины реки и рядом с ними колышек, специально вбитый накануне. Тотчас поставил палатку и привел в «боевую» готовность 60-кратную подзорную трубу.

Теперь густой туман, бывший еще несколько минут назад моим верным союзником, стал помехой. Пришлось ждать. Через полчаса, когда туман стал редеть и видимость увеличилась, я начал тщательный осмотр галечника. И вот после получаса бесплодных поисков долгожданная удача: в поле зрения трубы явственно видны спина, шея и голова сидящего серпоклюва! Птица не отличалась от окружавших ее камней, и даже яркая черная подковообразная полоса поперек зоба и «маска» вокруг клюва воспринимались как глубокие тени между камнями. Особенно незаметным становился сидящий серпоклюв, когда прятал под крыло свой длинный изогнутый клюв.

Что за необычное сочетание — серп и клюв? Однако стоит увидеть саму птицу — и вопрос отпадает...

Радость тут же сменилась сомнением: а вдруг это опять уловка, как и вчера? Оставалось ждать, используя время для твердого запоминания ориентиров: по опыту я знал, как трудно будет найти это место, когда птицы на нем не будет. А ошибка даже на один метр может привести к гибели содержимого гнезда под каблуками сапог.

Минуты ожидания казались долгими. Сидящую птицу несколько раз скрывал туман, но она и не думала покидать свой пост. Через час в поле зрения трубы появился другой серпоклюв, направлявшийся в сторону первого. Сидящий встал, потянулся и быстро отбежал. Пришедший сел на его место, распушил перья и сделал несколько качков взад-вперед, как делают обычно наседки, усаживаясь на гнездо. Сомнений быть уже не могло — это гнездо! Но даже подойдя на два-три метра к месту, которое я запоминал в течение добрых полутора часов, я долгое время ничего, кроме камней, не видел. Лишь минут через десять как будто кто-то навел фокус в моем глазу: прямо передо мной четко обозначилась маленькая круглая ямка с четырьмя пятнистыми яйцами, лежавшими острыми концами к центру. Она была вымощена мелкими, не больше лесного ореха, камешками, по всей вероятности, принесенными самой птицей, так как рядом с гнездом в таком количестве мелких камешков не было. Хозяйки гнезда и след простыл. Она убежала, как только я вышел из палатки. В течение нескольких минут, которые ушли на измерение и описание гнезда и яиц, серпоклювы не подавали никаких признаков жизни. По всей вероятности, они молча наблюдали за мной со стороны.

Эта «вежливость» хозяев навела на мысль провести у гнезда суточное дежурство. Попросив направлявшегося в лагерь практиканта принести мне к вечеру сухой паек и спальный мешок, я поспешно забрался в палатку, плотно застегнул ее и принялся за наблюдения. Едва стихли шаги уходящего человека, серпоклюв показался в поле зрения трубы всего в пяти-семи метрах от гнезда. Не обращая внимания на палатку, он смело прошел к яйцам и деловито, по-хозяйски уселся на них. Несколько минут он сидел как будто настороженно, высоко подняв голову и держа клюв чуть наклонно вниз. Но вскоре, как бы устав, уронил голову на грудь, а затем положил ее на спину, спрятав под крыло.

С этого мгновения птица как будто растворилась среди камней, большинство из которых были такого же светло-серого цвета, как ее спина, и такого же размера, как ее туловище. Особенно трудно было увидеть птицу после очередного отдыха от трубы, смотреть в которую, не отрываясь, не было никаких сил: глаза начинали слезиться и контуры предметов постепенно расплывались. Несколько секунд передышки восстанавливали зрение, но вселяли сомнение — птица ли этот серый округлый предмет? Сомнение исчезало, но вскоре снова набегала слеза — и все повторялось сначала.

Потянулись томительно долгие часы ожидания. Странная вещь человеческая психика: наблюдение за поведением птицы на гнезде, само по себе очень увлекательное, становится невыносимым, если птица ничего не делает. Полное отсутствие какого бы то ни было действия со стороны наблюдаемого объекта способно вывести из себя даже самого спокойного и терпеливого человека.

Серпоклюв просидел на гнезде совершенно неподвижно минут сорок. Затем развернулся головой в другую сторону и снова замер на такое же время. Только через полтора часа его сменила вторая птица, которая вела себя так же, как и первая. Заступившая на вахту в 18 часов 20 минут самка осталась в гнезде на ночь.

Около 19 часов солнце ушло за ощетинившийся остроконечными тяньшанскими елями западный склон. На галечник легла тень, и царившая здесь сырость стала ощущаться острее. Вскоре с верховий ущелья потянул ветерок и стало по-настоящему холодно. Кое-как дождавшись густых сумерек, когда и птица и камни слились в однообразную серую массу, я с облегчением забрался в спальный мешок.

Утром самец сменил самку на гнезде только в 7 часов 24 минуты. В дальнейшем «смена караула» происходила раз в один-два часа. Всего за сутки птицы сменились на гнезде семь раз, при этом яйца оставались без обогрева не более одной-двух минут. Самка провела на гнезде примерно вдвое больше времени, чем самец. Обе птицы сидели в гнезде неподвижно, лишь изредка принимались чистить перья или, не вставая, подбрасывать под себя мелкие камешки, до которых могли дотянуться клювом. За сутки наблюдений я ни разу не слышал голоса серпоклювов, так как их ничто не беспокоило. Все эти «мелочи семейной жизни» серпоклюва были новыми для науки, так как никто еще не дежурил сутками у гнезда этой редкой птицы.

В последующие дни, стараясь как можно меньше досаждать птицам, я наведывался к ним через день и всего на несколько секунд, чтобы мимоходом заглянуть в гнездо — не вылупились ли птенцы. И вот утром 5 июня в гнезде вместе с тремя яйцами лежал только что вылупившийся, еще не совсем обсохший птенчик. Он был густо покрыт пухом, светло-серым на спине и белым на брюшке, имел черненький, почти прямой клювик длиной восемнадцать миллиметров и огромные светло-серые лапы, в которых один только средний палец был длиннее клюва в полтора раза.

Спустя полтора часа я уже снова сидел в палатке на прежнем месте, готовый к суточному дежурству. И в этот раз птицы регулярно сменяли друг друга на гнезде до 11 часов 15 минут следующего дня, когда самка увела весь свой выводок за сто-сто пятьдесят метров от гнезда. Еще за час-два до этого птенцы по одному или по два уходили из гнезда на расстояние до десяти метров, но вскоре возвращались под наседку. Когда эти прогулки участились, самка и увела трех пуховичков, оставив в гнезде яйцо-болтун — как будто догадалась, что из него ничего не выведется.

Птенец не отличается от окружающих его камней.

В первые двадцать минут семейство ушло за сорок метров, и самка сразу же села греть птенцов. Здесь к ней присоединился самец. При встрече оба родителя приветствовали друг друга поклонами, чего в другое время не наблюдалось.

В дальнейшем около птенцов находилась одна из птиц, а вторая отдыхала, кормилась или чистилась на другом конце галечника; затем они менялись. Кормятся птенцы с первого же дня сами, но обогревают их родители еще очень долго — даже в двадцатитрехдневном возрасте. В это время птенец покрыт еще пухом, только на крыле и хвосте появляются кисточки крупных перьев. В возрасте сорока дней он еще не летает, но уже оперен и издали напоминает взрослую птицу, от которой отличается только тем, что у основания клюва на боках головы у него нет черного цвета и сам клюв без красного. На крыло поднимается в возрасте около 45 дней.