Барбер Герберт - Рассказ князя Ниглинского

• Название: Рассказ князя Ниглинского
• Автор: Барбер Герберт
• Издательство: Эскиз
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1992
• ISBN: 5-7815-1823-1

Любители тёмного жанра заметят определённое сходство этого произведения с русским классическим «Страшным гаданьем». Только Бестужев-Марлинский был оптимистичнее...

---

Неожиданно он поднял руки и стал хвататься скрюченными пальцами за удила, за ноздри лошадей. Животные с диким ржанием бешено вздыбились. Я хотел что-нибудь крикнуть этому призраку, но слова застряли у меня в глотке. Я мог лишь смотреть на него в безмолвном ужасе. На какое-то мгновение кони, вздыбившись, замерли, потом дернули сани вперед и опустились на передние ноги. В приступе ярости и отчаяния я принялся стегать их кнутом. Мы снова понеслись дальше. Призрачный свет померк, и демоническая фигура, казалось, исчезла, растворилась среди снега и ветра, а там вдали сквозь непогоду мерцал фонарь спасительного убежища, теперь уже ближе и ярче. Но боже мой! Между шеями лошадей снова появился светящийся конус, старик опять был здесь, он никуда не исчез, он все еще бежал впереди лошадей — и теперь я уже знал: он хотел задержать меня, не дать мне доехать до цели. Старик опять поднял руки, опять схватил за удила фыркавших рысаков. И снова они встали на дыбы, еще с большим неистовством, чем в первый раз. На отвратительном, искаженном злобой лице демона, казалось, промелькнула дикая усмешка. Нечеловеческим усилием удерживал он рвущихся лошадей, поворачивая их головы назад все больше и больше…

«Сгинь, нечистая сила! — прокричал я, превозмогая сковывавшую мое горло судорогу. — Во имя господа нашего, Христа, — сгинь, сатана!»

Казалось, он услышал мое заклинание. Лошади опустили передние ноги на землю. Призрачный свет снова исчез, а вместе с ним и призрак. Я вздохнул с облегчением и принялся погонять лошадей, подбадривая их громкими криками. Они тронулись с места, и мы поехали вперед. «Спасены», — подумал я. Но нет же, нет! В следующее мгновение я увидел его в третий раз, теперь старик на бегу согнулся, подлез под поводья и проскользнул, скрючившись, между телами лошадей; здесь он выпрямился во весь рост — казалось, он хотел сбросить меня с облучка. Я быстро поднялся. Натянув поводья и нагнувшись вперед, я взял кнут другой стороной и несколько раз с бешеной силой ударил обитой железом ручкой по ухмыляющемуся, оскалившемуся дьявольскому лицу, по этим широко раскрытым глазам…

Потом я откинулся назад — и потерял сознание.

Когда я снова пришел в себя, сани стояли перед небольшим одноэтажным домом. Над приоткрытой дверью болтался, мигая, маленький фонарь. Я услышал чей-то голос. Кто-то подошел к саням и поздоровался со мной.

«Где мы? — спросил я. — Что случилось?»

«Заходите в дом, барин, это трактир „Вечерняя звезда“, — пригласил меня слуга, подобострастно кланяясь.

„Вечерняя звезда“, — пробормотал я растерянно. — Значит, я у цели, ведь мое поместье где-то поблизости… Слава тебе, господи!.. Я — князь Ниглинский, мы заблудились в метели».

Я вылез из саней и как во сне прошел через дверь в трактир. Слуга поддерживал меня.

«Тут еще нет света, — пожаловался он. — Придется вашему сиятельству простить нас и посидеть немного в темноте, пока я не принесу лампу».

Мы вошли в общий зал. Мой проводник помог мне освободиться от шубы и занять место на скамье у окна. Смертельная усталость одолела меня. Тут я вспомнил о Василии и приказал слуге, который озабоченно стоял рядом со мной, позвать того в дом. Он поклонился и вышел.

Через некоторое время Василий, шатаясь, вошел в комнату. По-видимому, он только что пробудился от глубокого сна. Тяжело, как куль, свалившись на лавку, он немного поворочался и захрапел.

Какое-то время я неподвижно сидел в темноте, подперев голову руками, постепенно оттаивая и возвращаясь к жизни. Вероятно, прошло около четверти часа, дыхание Василия стало спокойным, едва слышным. Меня обступила полная, ничем не нарушаемая тишина.

Неожиданно — представьте мой испуг — я услышал шум из дальнего угла комнаты. Затем оттуда послышались невнятные стоны, переходящие в какое-то кряхтение. Что-то проскрипело, а потом снова воцарилась тишина. Но через несколько секунд все повторилось сначала, но на этот раз было громче и страшнее. Гортанные, клокочущие звуки следовали друг за другом через короткие промежутки времени.

Меня охватил ужас, кровь, казалось, снова застыла в жилах; весь тот холод, от которого я избавился в теплой комнате, опять проник в меня. Я уставился туда, откуда исходили звуки, напряженно, но безрезультатно пытаясь что-либо рассмотреть в темноте. Вдруг я услышал слова. «Значит, это человек», — пронеслось у меня в голове. Он не шевелился, стало быть, спал или сидел, затаившись в темноте. Почему этот проклятый слуга ничего не сказал мне об этом? И я стал напряженно прислушиваться.

Да, это были слова, разобрать которые в лихорадочном бормотании было невозможно; они звучали угрожающе и тревожно и перемежались с ужасными стонами и хрипами. «Может быть, это всего лишь какой-нибудь пьяница», — пытался я успокоить себя. Но мой страх рос. «Света!» — хотел было я прокричать, но лишь плотнее сжал трясущиеся губы. И все вслушивался, пока наконец не стал разбирать отдельные слова. «Три раза… — услышал я, — три раза… он все равноедет… сквозь пургу… расплата… кнут… ох, этот кнут! Проклятый барин… проклятый барин!..»

Потом слов не стало слышно. Доносились только страшные стоны, которые становились все громче и пронзительнее, отчаяннее и ужаснее. Затем из угла донесся удар… хрипение…

«Света! — прокричал я, чуть не задохнувшись. — Света!» Мысли крутились у меня в голове в бешеном танце. «Я сейчас сойду с ума», — промелькнуло в сознании. Но нет — наконец появился слуга с лампой, слава тебе, господи, теперь все станет ясно!

Вот лампа поставлена на стол, слуга сделал огонь поярче. Он принялся что-то говорить, но я не слушал его. «Там, — пробормотал я, — говори, что там?»

И, напрягая свои последние силы, я поднялся, схватил лампу, сделал несколько шагов и увидел в тусклом мерцании, осветившем угол комнаты, старика на скамье, неподвижно лежавшего на спине с бледным, застывшим в гримасе лицом, широко открытыми глазами и зиявшим ртом, из которого торчали два отвратительных, похожих на звериные, клыка — и, медленно подступив ближе, я заметил еще кое-что на этом жутком лице: по глазам и правой щеке к открытому рту тянулось что-то темное, страшное… «Ранин!» — пронзительно закричал я.

Какое-то время я стоял, застыв, как заколдованный. Слуга что-то говорил, оправдываясь. Он подошел к неподвижно лежавшему старику и потрогал его. Затем я услышал, как он запричитал высоким срывающимся голосом: «Господи, господи! Так он же умер… Ваше сиятельство, он умер!» Лампа выпала из моих рук. Все кругом пропало. Глубокая тьма окутала меня.

Три недели пролежал я, тяжелобольной, в трактире. И все это время я слышал и повторял про себя слова Ранина, видел его лицо, обезображенное ужасной раной. Василий ухаживал за своим господином с самоотверженной заботой. Меня пытались успокоить всеми возможными средствами, но безрезультатно. Наконец жар спал, но навязчивые видения остались. Я ничего не говорил, ни о чем не спрашивал и ничего не хотел слышать. Как только здоровье мое поправилось, я сразу же вернулся в Москву. Но здесь я не смог долго выдержать. Я уехал из города, из России и отправился за границу. Непрерывно переезжал я с места на место. Ничто не радовало меня, нигде не мог я обрести душевное равновесие. В наиболее спокойные часы я пытался все же объяснить себе происшедшее. То призрачное явление на зимней дороге было лишь химерой, игрой моего перевозбужденного волнениями воображения, говорил я себе, галлюцинацией, вызванной моими непрерывными, окрашенными гневом и тревогой размышлениями о Ранине, которые были обусловлены действием электрических или магнитных сил, огнем святого Эльма, как это наблюдалось уже во время сильных снегопадов, может быть, вызваны ослабленным из-за моих больных глаз зрением. А слова Ранина, его последние слова о том, что он трижды пытался меня остановить, — были случайным совпадением, конечно же, он имел в виду три письма, написанные им в свое время, чтобы воспрепятствовать моему приезду. Кнут же в его словах означал, по всей видимости, карающий бич закона, грозившую ему расплату и наказание.

Но рана? Ну, вероятно, он был пьян, хотел в тот день, когда я должен был приехать, залить свой страх водкой, и, споткнувшись в темном трактире, упал и ударился лицом, возможно, о железную печь. Итак: потеря крови, возбуждение и страх, водка и преклонный возраст — все это, вне всякого сомнения, могло быть причиной его жалкого конца от сердечного приступа. И все же, все же!..

Я не мог освободиться от одной навязчивой мысли. Все снова и снова меня охватывал ужас, и внутренний голос нашептывал мне: «Ты — убийца!» Мучительное предположение о двойном существовании не оставляло меня. Дух Ранина хотел остановить сани, в которых я ехал, и ударом кнута я сразил этот дух. Но этот удар одновременно настиг человека из плоти и крови и убил его.

Господа! Слова не в состоянии выразить то, что мне пришлось пережить в то время. Вера во всесилие демонических сил наполнила мои ночи бессонными часами и занимала мысли средь бела дня. Долго я был подобен безумцу. Друзья, с которыми я встречался, не узнавали меня. За недели я постарел на годы. Медленно, очень медленно отпускало это наваждение мою душу. Наконец я забыл, преодолел свое прошлое и стал снова тем, кем я когда-то был. Однако в Москву я больше не возвращался, а то имение я распорядился продать, не заботясь о том, кому и за сколько.