Виктор Куликов - Первый из первых или Дорога с Лысой горы

• Название: Первый из первых или Дорога с Лысой горы
• Автор: Виктор Куликов
• Издательство: ИПП «Прометей»
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1995
• ISBN: 5-87091-024-2

Мастер, Маргарита, Воланд — герои великого романа Булгакова становятся главными действующими лицами этого романа. «Благодаря им прошлое смешивается с настоящим, события приобретают характер непредсказуемый и драматичный, Любовь и ненависть сталкиваются в открытом поединке, а Добро торжествует, увы, не всегда…»

---

Магнитофон, который нес на плече удалец в черной футболке, изрисованной сатанинскими физиономиями, торал на весь коридор, а возможно и на все здание разудалое «Яблочко», но в современной аранжировке.

Заставив Слюняева с Поцелуевым вдавиться в стену, братаны вразвалку прошли к приемной редактора и скрылись за ее дверью.

— Веселые в этой газете сотруднички! — улыбнулся им вслед Поцелуев.

— Ничего не понимаю! — терялся в догадках Слюня-ев. — И чего это они сегодня так вырядились? Может…

Его прервал ласковый голос, зазвучавший у Слюняева над самым ухом:

— Крошка, ты мне нравишься, как пчелка цветку. Я бы хотел познакомиться с тобою поближе!

Голос был почти что женским. Но перед собою киновед увидел крепко сложенного человека совершенно точно мужского полу. Но с подведенными глазами и помадою на губах.

— Если хочешь, мы можем пойти ко мне прямо сей час, — шоколадными интонациями продолжала женская особь мужского пола. — Хочешь? — и взяла киноведа за руку.

По коридору двигалась, виляя бедрами, постреливая глазами, процессия защитников сексуальных меньшинств.

— Я… я… — онемевший язык Слюняева не слушался.

— Пойдем, пойдем! — особь прижала вспотевшую ладонь киноведа к своему бедру.

— Он хочет, но не может. Не имеет права, — таможенным тоном вмешался Поцелуев. — Он на пятом месяце беременности.

— Ой как интересно! — восхитился накрашенный. — И кто же его обеременнил?

— Я! — Поцелуев обнял очумевшего киноведа за талию и привлек к себе.

Особь отпустила руку Слюняева и заигрывающе положила ладони на грудь Поцелуеву:

— А меня? Я ведь тоже хочу!

— Партнеров не меняю. Как партию, — отчеканил советник по русским делам. — Но у меня есть приятель, он очень талантлив. Я ему расскажу о тебе.

— Расскажи, расскажи, дивный! — обрадовалась особь. — Обещаешь?

— Слово гусара! — заверил ее Поцелуев.

Особь растроганно послала ему воздушный поцелуй и засеменила за своими товарищами по цеху.

— Что вы такое ему наговорили?! — Слюняев смо трел на советника с возмущением и обидой.

Отпустив киноведа и от него отстраняясь, Поцелуев сказал невозмутимо:

— Это неправда. Вы не беременны. Я готов подтвердить это и перед трибуналом, и перед полевым судом.

— Да я… — захлебывался праведным возмущением киновед.

— Тихо! Вы привлекаете внимание! — Поцелуев не пожелал его слушать.

Пока они препирались, к приемной редактора продефилировали демократы. С упитанными физиономиями, неторопливы в движениях, в дорогих пиджаках.

— Консенсус… Альтернатива… Лизинг и мене джмент… Паркинсонизм… И при моей толерантности…

— если бы воздух был молоком, то в коридоре бы он свернулся от тянувшихся шлейфом за демократами слов.

Повеселев Поцелуев повернулся к Слюняеву;

— Нет, мне здесь нравится, честное благородное!

Дверь в приемную за демократами хлопнула, и Слю няев спросил:

— А… что мы будем здесь делать?

— Как это что? — Поцелуев ткнул пальцем в побелённую стену, за которой располагался кабинет редактора. — Наше место в гуще баталии. Или хотя бы чуть в стороне от нее. Но упустить подобное зрелище я не согласен ни за какие коврижки! Идемте, мой бедный друг.

Поцелуев шагнул прямо в стену, и она приняла его. В коридор из стены торчала только кисть Поцелуева, шевелившая пальцами, вне сомнений, зовя за собою Слюняева.

Не последовать за Поцелуевым киновед почему-то не мог. И как в детстве ныряя с откоса в Шошу, Слюняев. втянув в себя побольше воздуха, устремился навстречу стене.

В ушах зашуршало, в глазах помутнело, и через этот шуршащий туман киновед с поразительной легкостью вошел в кабинет редактора «За».

Вошел и сразу же чуть не схлопотал точно в лоб летевшую хрустальную пепельницу. Он уклонился, и пепельница просвистела дальше, врубившись в итоге в портрет Аристотеля, помещавшийся на стене за креслом редактора.

— Бросать не можешь, не мучай руку! — вынырнув из-под широкого, фундаментального стола, позлорадствовал редактор. — А стоимость стекла и портрета удержим из гонорара!

— Да засуньте ваши паршивые гонорары себе в штаны! От них только настроение портится! — ответил ему мужичок, выглядывавший из-за поставленного на бок стола заседаний.

Тут киновед с изумленьем заметил, что на бок поставлены все столы бескрайнего кабинета. И поставлены так для того, чтобы защищать участников летучки, устроившихся за ними, как за баррикадами.

В углу у окна, откуда метнули пепельницу в Аристотеля, засели большевики. Высокая дверь в кабинет находилась в руках демократов. Анархисты окружили себя перевернутыми столами и стульями прямо напротив окон, ну а транссексуалы и иже с ними забаррикадировались в углу слева от редакторского стола, который возвышался у стены, противоположной захваченной демократами двери.

Защитники сексуальной свободы выглядели здесь совсем не так миролюбиво, как в коридоре.

Ломая затворы винтовок, снимая с предохранителей автоматы, раскладывая перед собою осколочные гранаты, они со знанием дела готовились к бою и друг на друга внимания обращали мало.

Ну разве что кто-то ненавязчиво так и чтобы не помешать погладит кого-то, улыбнется игриво или воздушный пошлет поцелуйчик. Но ведь это же в счет не идет!

А когда один длинноволосый, но сам маленький, субъект осторожненько приобнял за плечи нахмуренного культуриста, увлеченно возившегося со скорострельным детищем конструктора Дегтярева, и мечтательно заулыбался, культурист, похоже, обиделся:

— Это ты брось, шалунишка! Не время сейчас. Наше дело в опасности. И мне, Анке-пулеметчице, не до забав!

После, всё после…

Видимо, культурист не был сторонником мимолетных окопных заигрываний.

Как следует понаблюдать воинственно настроенных защитников голубого цвета Слюняеву не пришлось. С большевистской баррикады прокричали разгневанно:

— Значит, передовицу нам не отдаете?!

— Ни за что!.. Никогда!!. Фиг вам лимонный на постном масле!!! — немедля послышалось со всех сторон.

Редактор же заявил:

— У нас все решается как? Правильно — коллегиально! Путем выработки решений, устраивающих всех. Вот и вырабатывайте! На чем сойдетесь, так оно и будет.

— А чрезмерное кровопролитие и ненужные жертвы вас не пугают? — агрессивно заметил главный из большевиков.

Редактор скорчил издевательскую гримасу:

— Ой, ой, ой! С каких это пор вас смущает пролитая кровь? С чего это вдруг вы о жертвах забеспокоились?.. Не надо строить из себя голубя мира. Лучше вспомните прошлое! Вспомните, вспомните… Кто месяц назад прикатил на летучку на броневике? Кто с него призывал пролетариев поддержать большевистское крыло нашей редакции и утверждал, что промедление смерти подобно?.. После чего полупьяные матросы разворотили мою приемную, выбросили из окна курьера и собирались уже насиловать корректорш, да тут им на счастье попался политический обозреватель от демократического крыла… — редактор перевел дух и, нервно порозовев, возбужденно блестя глазами, продолжал: — А по чьему приказу в марте вот здесь, прямо перед моим столом, всплыла атомная подлодка?.. Так что не выйдет! Овечья шкура вам не подходит! Не проведёте! — чуть успокоив-, шись он закончил: — Договаривайтесь с коллегами. Отдадут они вам передовицу, быть по сему! Не отдадут, мне без разницы.

— Ладно, гадёныш, вот придет наша партия к власти, там посмотрим, на каком столбе тебя вздернуть, — невозмутимо ответили из-за большевистской баррикады.

Анархисты загоготали:

— Мы вам этот столб покажем! А пока… Получайте!

И пулеметная очередь с треском выбила из самого большого стола, прикрывавшего большевиков, пыль и щепки.

Обрадованно забухали разрывы гранат, залаяли автоматы, пули пчелами впивались в стены, обессиленно рухнуло стекло в одном окне, во втором…

— За родину, за… нинастали… у…а-а-а!!! — загорла нили большевики.

— Мы вам покажем белый дом! И жел… тоже! Мы… — что-то, как всегда невнятно, обещали со своих позиций демократы.

— Нас ваши цвета не устраивают! Мы все равно вас всех пере…!!! — угрозу сторонников половой независимости Слюняев не разобрал.

Анархисты же угрозами не бросались. Они бросались гранатами. Да так точно и метко, что любо-дорого смотреть. Во многом благодаря именно их бросанию пол в кабинете стал быстро заливаться кровью. Можно было подумать, что где-то открыли на полную сразу несколько водопроводных кранов, из которых вместо воды хлестала кровь. Когда кровь поднялась оторопевшему киноведу до щиколоток, он услышал насмешливый голос Поцелуева:

— Вы не хотите вмешаться, дорогой Афраний? Слюняев неуверенно мотнул головой:

— Это не входит… в мои обязанности.