Райдо Витич - Противостояние

• Название: Противостояние
• Автор: Райдо Витич
• Жанр: Историческая проза

Время не выбирает судьбы, скорее судьба выбирает время.

---

— Пояснения будут? — насторожился.

Семеновский молча достал рапорт Саниной и подал майору.

Мужчина прочел и затылок огладил: мамочка моя! Что ж ты делаешь, Леночка?

Губы пожевал, вопросительно на политрука глядя. Тот папиросы достал и демонстративно отвернулся. Николай понял — зажигалкой щелкнул и огонек к бумаге поднес. Вспыхнула — пара секунд — только пепел по двору полетел. Поднес Семеновскому к папироске, сам закурил.

— Ребенок она.

Политрук кивнул.

— Потому и показал тебе. Только вот что, Коля, для ее же блага ей нужно повзрослеть. Иначе загремит твоя жена под трибунал, потом штрафбат. А там не только разжалованные, там уголовники, Коля. Порвут ее прямо в окопе. Если в предвариловке не порвут.

У Николая лицо судорогой свело.

— Я понял.

Семеновский кивнул опять, вздохнул:

— Наивная она у тебя, чистая. А мир, Коля, жесток, не для таких как она делан. Задавит он ее, затопчет, а не поймет.

— Мы все продукты этого мира.

— Да, только смотрим на него реально, иллюзий не питая. Так проще с ним ужиться.

— Я все понял, Владимир Савельевич. И… спасибо.

Мужчина похлопал его по плечу и пошел к себе.

Николай разделся, лег к Лене и попытался ее к себе развернуть, она тут же проснулась и попыталась до подбородка укрыться — так и стеснялась его. Посмеялся бы, но не сейчас.

— Лена-а? Ты знаешь, кем был твой брат, кто твой дядя?

Девушка совершенно проснулась от такого вопроса. Подперла щеку кулачком, чтобы лучше Николая видеть, нахмурилась озадаченно.

— Это ты к чему?

— К рапорту, — не стал тянуть.

— Таак, — сообразила. — И что? Я совершила преступление, халатность…

— Какую? — спросил сухо. — Есть "допустимые боевые потери" — так называемые "безвозвратные санитарные". То, что произошло, относится к ним.

— Ты знаешь, что произошло? Он шел по минному полю впереди нас! А должна была идти я! Командир!

"И подорваться", — во все глаза смотрел на нее.

— Какой я командир после этого?!

— Какой?! — схватил и перевернул на спину, навис. — Хороший, — процедил. — Вы ушли впятером и впятером пришли. Использовала местного жителя — молодец. Он погиб? Ты причем?!

Лена уставилась на него: серьезно не понимает? Шутит?

— Пойми, ты ни в чем не виновата. Погиб ребенок, очень жалко, но ты в этом не виновата. Твой долг выполнить задание любой ценой, сохранить бойцов по максимуму. Это ты сделала. Остальное… Сантименты, Лена. Твой рапорт — дорога в трибунал, а потом штрафбат. В лучшем случае — пятьдесят процентов — отбросы общества, зеки. Ты знаешь, что может случиться с женщиной в обществе уркаганов?

Девушка побледнела, накрыла рукой глаза:

— Значит, я должна молчать?

— Да. Да! Ты выполнила поставленную задачу. Начальство интересует только это, остальное — твое желание нажить неприятности. Не больше.

— Но я виновата, из-за меня погиб ребенок.

Николай вздохнул, лег и уставился в потолок:

— Это называется "кладбище командиров". У каждого из нас свое личное кладбище, — прозвучало это глухо и скорбно. Теперь Лена нависла над ним:

— Ты о тех, кого не вывел тогда?

— Не только, — погладил ее по щеке. — Нам ставят задачу, мы ее выполняем, но это приводит к неизбежным потерям. Если они минимальны — радуйся. У меня больше батальона за спиной, и каждого в лицо помню, никого не забуду. Виноват? Нет, потому что мы здесь, а не под Москвой, потому что фашисты выдыхаются, потому что не оставлены, а освобождены города и села. Значит я прав, значит, мои бойцы погибли не зря. Больно, когда погибает ребенок, но поверь мне, он тоже погиб не зря. Вспомни, сколько техники было на станции? Вы принесли эти сведения и составы сейчас уже уничтожены. А это значит, что лишние десять, двадцать танков не выстрелят, значит, не погибнет десять, двадцать солдат, значит, будет пусть на двадцать, но меньше похоронок. Одна жизнь, да ребенка и итог — жизнь многих бойцов, плюс ослабление немцев на этом участке фронта. Это армия, Леночка, это война. Оттого что ты берешь на себя несуществующую вину, легче никому не будет, а вот тяжелее — да. Вместо того чтобы действительно помогать, действительно воевать, ты бы тупо погибла. И я за тобой. Я бы просто набил морду полковнику и пошел под трибунал следом. И никто бы никогда не понял, почему я это сделал.

— Значит, я уничтожила троих, — прошептала, цепенея от безвыходности ситуации.

— Или четверых, — положил руку на ее живот.

Лена побледнела, вскочила и оказалась снова на постели в объятьях мужчины:

— Куда?

— За рапортом.

— Его уже нет, — заверил. — На будущее — максимально избегай докладных, рапортов и всего, что так или иначе может навредить тебе и окружающим. Научись просчитывать ситуации, говорить не говоря. Я все понимаю, Леночка, ты женщина, тебя в принципе не должно быть на войне, как ее в принципе не должно быть. Но мы имеем, что имеем. И надо с этим как-то жить.

Дни летели, отщелкивались, как шелуха с семечек.

Приехал корреспондент и журналист, расспрашивал, посматривал, фотографировал. Ему с удовольствием позировали, с не меньшей искренностью отвечали на вопросы и все старались задать свои.

Николай попросил снять его с женой и обязательно выслать фото, что ему клятвенно пообещали.

Потом был концерт. Комбата вызвали общим «просим», зная, что он умело обращается с гитарой и неплохо поет. И он спел вроде бы для всех, но смотрел только на Лену, и она видела и слышала только его.

После неделю батальон гудел в воспоминаниях. Санину вынесли благодарность "за отличное понимание политического момента" — попросту за правильный прием столичных гостей и выдачи им правильной информации. Вышла отличная статья про один из батальонов передовой, с фотографиями бравых солдат. Газету передавали из рук в руки, зачитали до дыр, но даже тогда не пустили на самокрутки.

Двадцать шестого объявили общую тревогу и, батальон сутки ждал наступления немцев, но ничего не произошло. К вечеру объявили отбой и снова, словно ничего не было — тихо и так спокойно, что солдаты, привычные по неделям не спать, не выходить из боя, жить, подтягивая пояса от голода, дурели от сытости, спокойствия и размеренности.

Один раз, когда Лена устроила чтение статей, чтобы занять ребят, шарахнуло прямо у блиндажа — так все только головы повернули, посмотрели, как осыпалась земля. Девушка с пилотки и волос пыль стряхнула, Суслов с плеч, Чаров с газеты и дальше читать начал.

Так прошел май, пришел июнь.

Разведчиков начали чаще посылать на задание. Поползли слухи о наступлении.

Двенадцатого взяли языка. Лена переводила, внимательно слушая, что он говорит. После его отвезли в штаб дивизии, а Санин, Саулин, комбат танкистов, что стояли за спинами батальона, Минаев и Семеновский остались и хмуро разглядывали карту.

Выходило, что немцы все подтягивают и подтягивают силы.

— От бисовы дети! — усмехнулся Аркадий Саулин. — Нам вон, много надо? Неделя — вот тебе три линии обороны, еще неделя — полная комплектация людьми и боеприпасами. Баки под завязку, снарядов по макушку. Короче, две недели и все готовы к бою: и отдохнули и выспались. Дольше отдыхать — разлагаться — бухать и бухать, да Маньку санбатовскую пялить, а больше нечего делать. А этим — везут, везут, копаются, копаются. Тьфу! Все едино, ампер им в дышло, потикают. Прошли те времена, когда они своими моторизованными частями в котлы нас загоняли. Прошли! Теперь мы их, гадюк, до самого победного давить и давить будем!

— Немцы в шахматном порядке выстраиваются, — заметил Санин.

— Хрен на их шахматы с пробором!

— Это понятно, не понятно пока куда попадем, если в наступление пойдем. Здесь-то вот — пустышка, а вот с левого — напротив батальона Авдеева и с правого фланга, как раз напротив Силина, уже серьезные силы сгруппировались. Но у нас по прямой за пустышкой — опять — пехота, гаубицы. Выходит, по уму нам в наступление идти, самое тонкое место рвать.

— Авиация поможет, сравняет! Не сорок первый!

— Ладно, — бросил гадать Николай. — Решать все равно не нам. Завтра наверняка у полковника все соберемся, там расклад и будет ясен.

— Слышь, комбат, а эта разведчик — переводчик у тебя ой, хороша девка. Познакомь, а? — подмигнул Саулин.

Семеновский спрятал улыбку в усы, услышав.

Николай сурово глянул на Аркадия и кивнул:

— Легко. Лейтенант моя жена — Санина Елена Владимировна.

— Упс, — осел майор. — Понял. Ушел, — изобразил покаянно постную физиономию.

Лена не слышала этого разговора — спала прямо в одежде. Зато как пришел в комнату Николай, услышала, встрепенулась:

— Ну, что?

— Ничего, — улыбнулся, погладил по плечу. — Устала?

— Есть немного. Ночь не спали.

— Леночка, на следующее задание отделение без тебя сходит.