Райдо Витич - Код Омега

• Название: Код Омега
• Автор: Райдо Витич
• Жанр: Научная Фантастика

Духовный мир — вдумайся — абсурдное выражение. А наш мир — не духовный? В чем разница меж нашим миром, их, технократическим? Хочешь сказать, духовность живет лишь в одном? В чем проявляется? Остальные параллели какими получаются? А этот твой Јгипотетически духовныйЋ? Здесь духи живут или люди парят, начхав на все радости земные? Йоги на каждом перекрестке левитируют, по лесам скиты раскиданы, существа всех мастей и волостей питаются сугубо солнечной энергией, а разговаривают, передавая мысли на расстоянии? Стася помрачнела: что-то действительно не складывалось.

---

Они прошагали полдня, никого не встретив, кроме птиц и белки. Кир молчал, а Стася подавно. Сил не было говорить, желания. Горе, разъедающее ее душу, ширилось, несмотря на ее уверенья и готово было вырваться наружу истерикой. Нельзя. Не выход. И она молчала, кусала губы, цеплялась сознанием за что угодно. Вот листик, такой красивый, прозрачный, что любоваться бы им и любоваться, вот неизвестный ей цветок, нежный, как ладонь младенца, вот мох у корней дуба, настолько яркий, изумрудно зеленый и мягкий, что кажется, манит — приляг, отдохни.

Природа здесь была удивительной, самой необычной и яркой расцветки. А может и обычной, может просто раньше Стася не замечала насколько удивителен самый банальный листик, насколько многообразен и прекрасен мухомор, как приятна ласка ветра и зной, что не жжет, а утоляет, непостижим в своей красоте.

А может она вдруг поняла, что может умереть, так и не обратив внимание на простую, привычную и потому незамеченную красоту? На этот лес, траву, шишку на камне, пожухлые иголки сосны. Она пройдет мимо, как мимо Чижа, и не заметит их, пока не потеряет. В гонке за призрачной целью она не увидит того, что не менее важно, чем спасение чужой жизни.

Как она могла распределять на главное и не главное. Как можно было ставить одно выше другого, если они равны? Патруль стал смыслом ее жизни, но разве Николай занял меньше места в сердце и душе, разве он был не важен? Что она делала? Чем занималась? На что обращала внимание, а что отметала, отодвигала на потом? А разве есть это «потом». Миг и все меняется и не повторится больше в точности. Дуб, в листве которого запутался солнечный луч, и завтра останется дубом, но уже не с этим листиком будет играть солнечный зайчик и будет жаль пропустить именно этот момент, сегодняшний день, его, таким, каким он есть сейчас, в этот миг. Иначе ты не поймешь, не проникнешься всем объемом, многообразием его красоты, не осознаешь, что он равен тебе и так же мыслит, переживает, стремится к чему-то, чего-то боится. Живет, как любой человек: чувствуя, сопереживая, радуясь и печалясь, ожидая, мечтая и веря.

Стася не удержалась, не захотела сдерживаться и прижалась к дубу, обхватив руками его ствол. Минута тишины, минута единения, вслушиваясь в гудящие токи внутри дерева, и произошло что-то необычное, необъяснимое. Ей вдруг захотелось рассказать ему что она чувствует, поделиться болью и спросить совета, но слов не было… и они не понадобились. Сумбур из чувств был понят сам собой и пришло успокоение, тихая грусть сменила грызущую тоску и подкрепила веру.

— Он жив… жив, верь, — будто услышала в гудении ствола. И поверила безоговорочно.

Кир не мешал ей, слова не проронил. Только когда она рассталась с дубом, спросил:

— Что же все-таки случилось?

— Не хочу об этом говорить, — отрезала и прибавила шаг.

За кустами что-то блеснуло и Кир оставил расспросы, направился к привлекшему его кусту. Раздвинул ветки и присвистнул.

— Что? — развернулась женщина.

— Иди сюда. Сюрприз.

— Еще один? Не нравятся мне сюрпризы в этой параллели.

— Чем богаты, — присел на корточки, изучая то, что нашел.

Русанова ожидала увидеть все, что угодно, но то, что предстало перед ней, выходило за рамки предположений — в кустах лежал труп молодого мужчины с перекошенным от страха лицом. Отрубленная рука, которой он, видно, пытался прикрыться, лежала рядом. Через лоб и щеку шла длинная ровная полоса.

— Рубленая рана, — констатировал Кир.

— Вижу. Думаешь?

— Выводы делать рано. Но такие раны обычно наносит меч. Видишь. В месте соприкосновения более глубокий след.

— Одет интересно: галстук с бриллиантовой булавкой.

— Угу. Строгий костюм, ботиночки из кожи крокодила, стрижка. Типично для середины двадцать первого века.

— Как он здесь оказался?

— Я не эксперт. Могу лишь сказать, что умер от разрыва сердца. Испугался. Рана уже мертвому нанесена. Разница в пару секунд.

— Давно?

— Похоже с вечера. Хотя… — Кир, пристально щурясь, оглядел тело. — Нет, не больше шести часов как погиб.

— Выходит, утром?

— Выходит, — дотронулся до галстука. — Новенький. На свидание, что ли, в лес пришел…

И замер, как и Стася, от увиденного: труп стал таять, на глазах сморщился, съежился и над ним образовалось поле. Загустевший воздух пошел всполохами и будто захватил погибшего, втянул в себя вместе с галстуком, ботинками, булавкой. Секунда: тишина и чистота. Никого, ничего.

Женщина и мужчина переглянулись:

— Не понял? Что это было?

— Э-э-э…пыф!

— Угу? — выпрямился и внимательно оглядел лес. Он выглядел вполне приветливым, спокойным, но чудилось, что сюрпризы не закончились. — Пойдем туда, — кивнул влево, вниз по заросшему деревьями и кустами пригорку.

— Что там?

— Что-то есть. Держись за спиной, на всякий случай.

— Тепловое пятно?

— Энергосгусток.

— Поле? Опять порадуемся виду исчезающего на глазах тела?

— Лучше не спрашивай.

— Не собираюсь, — заверила хмуро. Ясно — ответа нет ни у нее, ни у него, хотя вариантов масса.

— Особый состав воздуха, — выдал одну теорию Кир. — В определенный момнент разложения кислород и углекислота испаряют тело.

— Сказка, — кивнула Русанова. — Еще пара басен в запасе есть?

Робот вздохнул, и женщина согласно кивнула: у меня столько же, и в столь же бредовом изложении.

Через сто метров они наткнулись на тело молодой женщины в сланцах и короткой юбочке. Было ясно, что она ползла, умирала тяжело, долго. Вниз от нее вела кровавая дорожка, а тело было скрючено от боли.

— Брюшину вскрыли, — констатировал уже ясное Кир, перевернув несчастную. И в тот же миг она испарилась, как мужчина. Это уже было похоже на норму, а вот на помутнение рассудка и видения — нет.

— Кажется, твоя теория не настолько бредова, — нехотя признала Стася, настороженно оглядывалась и сжимая рукоять меча. Не нравились ей метаморфозы с телами, как в принципе не нравились убитые.

Пошла по следам крови и увидела еще один труп, рядом второй, ниже третий. Чем дальше они спускались вниз, тем больше убитых попадалось. И каждый труп исчезал, стоило его коснуться.

— Пространственная дестабилизация, — пробурчал Кир.

— Мистика, — согласилась женщина.

Вскоре за ветками деревьев заблестела вода.

Пара вышла на открытое место и замерла.

Это был пляж. Белый песок и синие просторы озерка были бы приятным приютом любому желающему освежиться или отдохнуть на берегу. Но берег был усыпан трупами. Женщины, мужчины, дети лежали где как. Валялись перевернутые лежаки, детские игрушки, надувные матрасы, перевернутые корзины с провиантом, бутылки из-под прохладительных напитков, солнцезащитные очки.

Пока Стася в ужасе и отупении смотрела на все это, Кир изучал следы на песке. Прошелся, осторожно ступая, по берегу и покосился на женщину:

— Здесь лошади гарцевали.

— Теофил, — выдохнула Русанова, сердце от ненависти сжалось. — Убью ублюдка!

— Да, неслабо твой дружок порезвился.

— Он мне не друг! — сжала рукоять меча, так что пальцы побелели. Показался бы Теофил — взглядом бы испепелила.

Кир что-то нашел засыпанное песком, потянул и извлек на свет кусок черной материи. Все сомнения отпали:

— Край плаща. Кто-то вырвал.

— Надо было сердце вырвать!

— Возможно эту акцию оставили для тебя. Уговор: я с тобой, — и отвернулся, поморщившись от вида мертвого малыша. — Не люблю, когда детей трогают.

— Как ты корректен! — процедила Русанова и пошла по пляжу прочь от мест массового убийства.

— Какие планы? — нагнал ее Кир.

— У меня появилась цель, спасибо Теофилу. Встретимся, я ему сердце вырежу.

— Хорошая цель, — самым серьезным образом согласился Кир.

— Это не мир, а колония смертников.

— Испаряющихся, заметь.

— Заметила. Еще бы понять, что к чему. Одни трупы сжигают, багром таскают, другие от прикосновения тают.

— Этот мир полон загадок, — согласился мужчина.

— Теофил не загадка, и появление массовых жертв его упырянства — тоже.

— Устроим революцию?

— Называй, как хочешь. Но если уж мы застряли здесь, нужно провести время с толком. Организуем нечто навроде отрядов самообороны и загоним козла в его огород. Лорд Арлан, — прошипела с яростью. — Сволочь!

— Как тебя взвело. А говорила, он зачистку делает, чтобы чума не распространилась.

— Он сам хуже чумы! Тварь!

— Оправдать его хотела? Больно, что друг оказался редкой сволочью.

— Представь! Впрочем, сволочью он уже в технократии стал, а здесь вовсе деградировал. Зверь!

— Ладно, проехали. А в остальном я «за». Как понимаю, у нас поменялось задание со сложного на простое. Обычное: спасаем человечество.

— Можешь остаться здесь и позагорать, если вид убитых не осквернит твое эстетическое восприятие!