Евгений Шестаков - Номерные сказки

• Название: Номерные сказки
• Автор: Евгений Шестаков
• Жанр: Юмористическая проза

Шестаков Евгений Викторович, родился 24 ноября 1964 г. в г. Камышлове Свердловской области, жил в г. Новокузнецке Кемеровской области, недоучился на истфаке Томского госуниверситета, ныне проживает в ближнем Подмосковье.

Писатель-юморист, автор монологов, исполняемых Е. Шифриным, Г. Хазановым, М. Евдокимовым, К. Новиковой, М. Грушевским и др. Публиковался в «Огоньке», «Магазине», «МК», «ЛГ», «Век» и др. Делал передачи на ОРТ, «Радио Свобода»; и др. Лауреат премии «Триумф», премии клуба «12 стульев», московского кубка юмора и др.

Жена Татьяна, падчерица Ирина. Кавказская овчарка, серый кот, кошка. Хобби — технический милитаризм в виде собирания литературы и масштабных моделей.

---

— Да и до посольства твоего, слава Богу, не доковыляли, — сказала царица.

— Слава Богу... — машинально кивнул посол. Однажды — он весьма отчетливо помнил — очень даже доковыляли. — А бумажка — она ведь и есть бумажка. То вот она есть... А то вот ее как бы совсем и нет...

Царица, поняв намек, кивнула. И аккуратно порвала листок на много мелких частей. Опять вздохнула. Дипломатический инцидент был улажен. Можно было снова относиться к послу просто как к хорошему человеку и давнему верному другу августейшей семьи.

— Кошка-то твоя как? Опросталась?

— Вчера окотилась, ваше величество. Приглашаю в любое время с супругом посетить и выбрать, — поклонился посол. У него тоже спал с души большой камень. Оба поглядели на государя. Который, широко разинув окаймленный буйным волосом рот, весь дрожал в храпе от боевого шлема до шпор. Последние немыслимым образом пристегнуты были к тапкам. Генералитет и бояре лежали вокруг, словно лес в эпицентре взрыва. Духовенство, как ему и положено, наличествовало отдельно в виде особливой небольшой кучки. Мыча и постанывая в отличной от мирской тональности. Его святородие архимандрит даже в данном положении возглавлял свое духовное воинство, покоясь сверху на расстеленных бородах.

Государыня, опираясь на услужливую послову руку, вышла.

— Ты уж, батюшка, сильно на его не серчай, — остановившись на крыльце, сказала она послу. — Развлечений-то у его совсем мало. А забот много. Вот и... Иногда, значит... Случается вот, ага.. а тебя и страну твою искренне уважаем и чтим. Когда себя помним. А нынче вечером с супругой на пироги приходите. Рады вам будем.

Посол поблагодарил царицу и отправился восвояси. По дороге он вспомнил, что опять не поставил печать на грамоты. И где-то в глубине сознания удивился тому, как мало это его заботит. Посол находился при дворе восьмой год и успел привыкнуть к очень многим вещам. И своему уважаемому другу-государю мог простить многое. В том числе и вчерашнее. Улыбнувшись, он мысленно поблагодарил и царя. За то, что тот не пригласил его на столь крепкие посиделки. Иначе, как пить дать, все было бы как в тот раз. В тот самый давний памятный день, когда сам господин голландский посол первым швырнул горящий факел на крышу своего представительства. Когда прибывшие пожарные, легко затушив огонь, долго не могли потушить брандспойтами лихую коллективную удаль десятков именитых людей. Когда прибывшая по тревоге стража, крестясь и сняв шапки, вынуждена была временно ограничить в движениях самого царя-батюшку, швырявшегося каменьями с таким проворством, что позавидовал бы любой революционно настроенный парижский студент. Когда впервые в мировой практике сидели вместе в общей кутузке полностью невменяемый цвет нации одного государства и невероятно пьяный полномочный представитель другого. Когда государь, не стерпев заточенья в узилище, лично возглавил подкоп, побег и повторный штурм посольского здания. Когда ревущий поток, цепляясь ушами и бородами, несся по рухнувшим дверям анфилад, выпивал лампадки, надкусывал кактусы, проходил сквозь стекла и витражи, везде оставляя за собой сильную алкогольную радиацию и буйное молодецкое заражение. Когда сам господин отважный дерзкий посол, рванув на груди жабо, изодрал в клочья верительные свои грамоты и сломал об колено шута свою шпагу. Когда...

— Не приведи боле Господи! — ускорив шаг, пробормотал посол. Но, пойманный воспоминанием, все ж таки опять улыбнулся. — Да... А неплохо мы тогда погуляли!

Сказка №82

В этот день вдруг ударил такой мороз, что его величество, обведя тоскливым взглядом оконный узор, сказал:

— От страна! Ну, хоть не просыпайся всю зиму! Под одеялком-то соси себе да соси. Лапу. Прям не климат, а ежедневный какой-то смертельный номер. Аж стены от холоду-то дрожат.

— Топим не покладая, — доложил чумазый истопник. С охапкой дров он сновал от одной дворцовой печи к другой.

— А вы покладая топите! Покладая и покладая! Дровишек-то не жалейте! А то ить оно простуженный геморрой — самая тяжелая из болезней. Так, Женюра?

Летописец, смущаясь, привстал и что-то утвердительно пробормотал.

— Сиди-сиди... — сказал ему государь. А сам, заложив руки за спину, прошелся из угла в угол. На ходу ему лучше вспоминалось и думалось.

— С самых, значится, ранних лет... — опять стал диктовать государь, и летописец опять зачеркал пером, — С самых, короче, грудных младенчеств его будущее величество отличался от сверстников зрелостью суждений и чутким отношением к людям.

Царь наморщил лоб, пытаясь вспомнить свои первые сразу же после рождения действия. Как и многое другое, это легко ему удалось.

— Имея на выходе живой вес всего лишь четыре фунта, уже к вечеру дня рождения отказался от груди и самостоятельно перешел на стакан. Первые признаки государственного ума обнаружил тотчас же, строго указав кормилицам на недопустимость применения к себе таких слов как "описался" и "срыгнул".

Его величество сделал еще одну пятиметровую ходку, похрустел за спиной суставами пальцев, внимательно осмотрел потолок, оглядел пол и продолжил:

— Несмотря на общую запеленутость, практически сразу стал помогать батюшке в управлении хозяйством и государством. В ответ на показанную ему государем-отцом козу не лыбился, как равные ему по возрасту дети, а попросил привести настоящую. Каковую, к удивлению всех тут же самостоятельно подоил.

— И самостоятельно же зарезал острым колющим предметом путем протыкания в нужном месте сонной артерии! Каковую последнюю, к еще большему удивлению всех, также подоил в кастрюлю! Получив таким образом от козы не только молоко для сыра, но и кровь для приготовления гематогена! Да еще и...

Государь подошел к двери и захлопнул ее, не дав шуту докричать. Он не любил, когда осмеивали его труд. К тому же такой общественно и исторически важный как написание собственной официальной биографии. Тем более что труд был и коллективным. Господин придворный художник только что закончил производством первую серию иллюстраций к жизнеописанию его величества. Самыми запоминающимися из них были "Младенец-государь лично высушивает свой матрасик", "Юный наследник играет с надувною короной", а также аллегорическая гравюра "Добрый молодец расчленяет и препарирует злого змея".

— Пиши: с детско-юношеских лет его будущее величество отличался и отменной храбростью духа, каковая... — царь на мгновенье задумался. Но всего на мгновенье, — Каковая доселе у людских человеков не отмечалась. Так, в возрасте двух с половиной лет, будучи укушен разъяренным котен... нет... пиши — псом... не отступил. А выстоял! И все-таки заставил озлобленного рычащего ко... пса... ходить в шарфике и в носках.

Государь любил вспоминать свое детство. Не потому, что оно было таким уж очень счастливым. А потому что с годами в этих воспоминаниях появлялось все больше новых интересных подробностей. Судя по этим подробностям, нынешний монарх еще в ясельный период своей жизни затмил геройством и славой всех царей прошлого, вместе взятых. А когда государь случайно узнал, что в литературе существует жанр мемуаров, устные рассказы его о себе тотчас решено было записать и издать. К тому же, совсем недавно, опередив повелителя, диктовкой своей славной боевой биографии занялся воевода. Так что в каком-то смысле это была уже мода.

— У-у-ужина-а-ать! — донесся из столовой приятный государынин голос. Не менее приятный запах донесся через щели чуть раньше.

— Уже? — подивился царь. День сегодня пролетел для него незаметно.

— А что ты хочешь? Зима... — войдя, сказал шут. На худом его личике застыло подозрительное выражение несвойственного ему благообразия.

Царь махнул рукой летописцу, тот подул на последние строчки, отложил свиток и встал.

— Пошли, повечеряем. Матушка, кажись, кашу гречневу сотворила.

Царь вышел первым. За ним, вытирая синим платочком чернильные свои руки, последовал летописец. Из столовой горницы с каждым шагом пахло все сильней и вкусней. Причем одновременно первым, вторым, третьим, салатиком и компотом. Что было, в общем-то, несколько многовато для ужина.

— Обе-е-е... Ой! У-у-ужина-а-ать! — снова крикнула государыня. Шут ей мысленно подмигнул. Ухмыльнулся. Это был один из тех маленьких и легкораскрываемых дворцовых заговоров, которые ничего, кроме пользы, не приносили.

Сказка №83

Это утро выдалось хлопотным в смысле непосредственного государственного надзора за государственным же хозяйством. Наскоро позавтракав кипяченой водичкой с сухариком — был зверский пост — его величество сразу же отправился на конюшню. Где среди немых конских взглядов долго размышлял, кому и чего бы такого дельного приказать.

— Овса, овса им поболе! — велел он подошедшему конюху, — И кнута. Ежели они что. Хорошенько за ими бди. Дабы в полной своей лошадиной силушке пребывали.