Сергей Романовский - "Притащенная" наука

• Название: "Притащенная" наука
• Автор: Сергей Романовский
• Издательство: Издательство Санкт-Петербургского Университета
• Жанр: Культурология
• Год: 2004
• ISBN: 5-288-03345-5

Наука в России не стала следствием эволюции культурологической компоненты национальной истории. Её Петр Великий завез в страну из Европы, т.е., говоря иными словами, "притащил", пообещав европейским ученым "довольное содержание" труд. Наша наука, как это ни дико сегодня звучит, состоялась вследствии "утечки мозгов" из Европы. Парадокс, однако, в том, что в России европейская наука так и не прижилась. При абсолютизме она была не востребована, т.е. не нужна государству. Советская же власть нуждалась лишь в ток науке, которая ее укрепляла - либо физически, либо идеологически. К остальной науке в те годы относились с полным безразличием. Ничем (в этом смысле) не выделяется и настоящее время, идо традиционная для России "притащенная наука" ужд финишировала, а новая еще не приняла достойный России статус.

Вся эта необычная для традиционного развития науки проблематика подробно обцуждается в книге. Автор надеется, что она будет полезной историкам, историкам науки, культурологам, политологам, а также студентам гуманитарных и естественнонаучных факультетов университетов.

---

Покровский не понял, таким образом, главного – Октябрьская революция в управлении страной ничего не отменила, она лишь сменила государственную символику.

Но тут уж ничего не поправишь. Не понял – значит плохой историк.

Так что Покровский, «попав в историю», из науки выпал уже, по-видимому, навсегда.

Участь корифея притащенной науки всегда незавидна.

Академик Фоменко Анатолий Тимофеевич

Слава Богу, не все пока знают, чем «прославил» историческую науку академик Фоменко (математик, между прочим), чтó такое усиленно им внедряемая «новая хронология», чем она уже стала и чем еще может стать для исторической науки.

Поясним ее суть на следующем простом примере. Допустим, мы обсуждаем некое известное историческое событие, датировку которого знает любой историк.

– Нет, мило улыбаясь, – говорит нам Фоменко, – дата ваша неверна и вы глубоко заблуждаетесь, думая, что знаете истинное положение дел. Причина проста: вы связываете свое датирование с лунным затмением, якобы имевшим место в тот год, а его-то и не было, а случилось оно в той местности лишь сотни лет спустя. Следовательно, ваша «история» притянута за уши и искусственно состарена. На самом деле, все обстоит значительно проще, да и исторических персонажей, надо сказать, было много меньше, чем принято считать…

В этих (и еще многих) научных чудесах и состоит суть «новой хронологии». В настоящее время ее главный идеолог математик Фоменко.

Ю.Н. Ефремов [604] верно заметил, что «имеются реальные проблемы в древнейшей хронологии, особенно Рима или Египта, имеется сколько угодно примеров фальсификации сведений о событиях прошлого, но крупнейший из них принадлежит… Фоменко».

Излагать жизнеописание Фоменко мы не будем. Не стоит он того, хоть и академик. Скажем лишь, что он специалист по топологии, ученик академика С.П. Новикова. Знающие его лично, утверждают, что по-человечески он очень симпатичен, умеет без труда привлечь на свою сторону массу сторонников, но… среди них нет специалистов-историков. К тому же он, по словам своего учителя, «отличный художник». Однако его картины «заставляют задуматься о психических особенностях его личности» [605].

После подобной оценки и нам ничего не остается, как проанализировать мотивы, которыми руководствовался сам Фоменко, а также его сторонники и последователи, вломившиеся в абсолютно чуждую им науку и учинившие в ней настоящий погром.

* * * * *

«Новая хронология» – не открытие Фоменко, он всего лишь подхватил эстафету у своих предшественников: народовольца и теоретика терроризма, затем почетного академика АН СССР Н.А. Морозова и его верного последователя математика М.М. Постникова. Теперь свой этап бежит Фоменко и, похоже, эстафетную палочку пока передавать не собирается. Как точно заметил академик-славист А.А. Зализняк, хоть лавры «первооткрывателя» принадлежат и не Фоменко, но отвечает за все содеянное только он и никто более [606].

Мы же начнем свое описание с основоположника, с Николая Александровича Морозова. За свои «подвиги» он получил то, что ему причиталось по российским законам еще XIX столетия, – вечную каторгу. Кайлом, однако, не махал, а сидел сначала в одиночке Петропавловской, затем Шлиссельбургской крепости. В общей сложности пробыл в изоляции 20 лет. Коротал время за чтением Библии. И вот однажды его осенило, что вся древняя история – сплошная фикция, а античность вообще выдумали позднейшие фальсификаторы. Доказательств – нет. Есть идея. Ему этого было достаточно. Он ведь сам себя «образовал», а потому его «идеи» неизбежно вертелись вокруг того малого пяточка знаний, которыми обладал этот террорист. Как только и может быть в такой ситуации, автор сам выдвигал идею, сам ее и обосновывал, а потому у него всегда выходило так, как ему хотелось. Ведь он единственный «знаток» своей собственной «идеи». Слушателями могли быть только охранники. Морозов и решил со скромностью неуча, что он все знает и все может: проблемы, озарившие его, он также будет решать с помощью террора, только на сей раз интеллектуального.

Начал с того, что передатировал звездный каталог Клавдия Птолемея «Альмагест». Астрономом он, само собой, не был. Азы и те постиг крайне поверхностно. Но дело свое сделал. И вот на эти «дилетантские упражнения» [607] шлиссельбургского сидельца стал опираться в своем глобальном натиске на историческую науку Фоменко.

Морозов в крепости не только читал, он еще и писал, писал много. Сочинил 7 томов под названием «Христос» [608]. А еще написал «Откровение в грозе и буре».

Именно в этой книге он категорически отрицал античность. Ее, мол, выдумали сибариты в эпоху Ренессанса. Этот бред «революционного демократа» развенчал еще в 1908 г. историк и богослов Н.П. Аксаков [609]. Затем после 1917 г. о нем предпочли забыть, чтобы не краснеть за мученика революционной идеи.

Но отошел в прошлое социализм со своей советской притащенной наукой, остались лишь ее нетленные завоевания и среди них Фоменко, подобравший на исторической свалке домыслы Морозова и накрутивший на них свою «новую хронологию».

На изыски Морозова Фоменко вывел его старший товарищ, тоже математик М.М. Постников. Тот увлекся ниспровержением истории еще в 60-х годах ушедшего века: читал лекции, выступал с докладами, писал статьи – их, правда, не печатали. Но оттого у определенного круга фрондирующей научной интеллигенции они приобретали еще более притягательную силу. Таким манером Постников многих обратил в свою веру и среди них – Фоменко.

Логика Постникова была для дилетанта изящна, для профессионала – чудовищна: до нас не могли дойти рукописи античности, уж больно они древние. Даже Парфенон сохранился «еле-еле», что ж вы хотите от хрупких носителей письменности – пергамента, папируса и т.д. Но это, повторяю, логика стерильного дилетанта. До нас дошли не только многие рукописи античности, до нас дожили и куда более древние письмена – древнеегипетские папирусные свитки. Таким манером Постников не просто отрицал античность, как историческую эпоху, он походя с решимостью неуча зачеркнул более 3000 лет мировой цивилизации. Писал он об этом и в 60-х, и в 70-х годах. Но специалисты указали ему его истинное место и он… обиделся.

За него теперь крушил прошлое Фоменко.

Во всей этой истории с возникновением «новой хронологии» меня лично более всего занимает психологическая подоплека: неужели два высокообразованных математика (Постников и Фоменко) не понимали, что методология математики ничего общего не имеет с методологией истории; что если в математической теории достаточно одного опровергающего примера, чтобы она перестала существовать, то в истории такое невозможно в принципе, ибо история – наука описательная, в ней нет жесткого теоретического каркаса (базовой аксиоматики, к примеру). А потому никакие, даже самые строгие (но и этого нет, ибо Фоменко далее прикладных методов математической статистики не уходит) математические методы не в состоянии опровергнуть ни одно устоявшееся историческое датирование.

Надеюсь, понимали. И тем не менее зуд ниспровергателей, переданный им, как наследникам, старым русским террористом, взял верх, ибо, к сожалению для науки, оба математика оказались типичными продуктами советской культуры со всеми благоприобретенными за годы советской власти «достоинствами».

М.М. Постников стал самым непримиримым противником традиционной хронологии. Он полностью поверил в ученические упражнения Морозова. Причем настолько укрепилась его вера в «новую хронологию», что он, потеряв всяческий стыд, стал, копируя Макса Планка, утверждать: идеи Морозова победят, как только вымрут профессионалы-историки с «неправильным “импринтин-гом” “старой” хронологии» [610], забыв, что уже сменилось несколько поколений историков. Редко от хорошего математика можно услышать заведомую глупость, но все же случается.

Если Постников – самый непримиримый «морозовец», то его младший коллега и ученик Фоменко – и непримирим, и неутомим в трудах своих неправедных.

Фоменко, по всей видимости, с самого начала своей научной карьеры проявил задатки выдающегося математика: в 1990 г. он стал членом-корреспондентом Академии наук, а в 1994 г. при активной поддержке И.Р. Шафаревича Фоменко избрали в академики. Карьеру, как видим, он сделал блестящую. Да и в занятиях по ньюхронологии Фоменко уже вскоре оставил своего учителя далеко позади (Но это все же успех с обратным знаком).

Влюбился Фоменко в «морозовские штучки» вначале заочно, не читая самого Морозова, а лишь прослушав восторженные лекции о нем Постникова еще в 70-х годах. Более всего Фоменко пленили «династические параллелизмы», открытые больным воображением шлиссельбуржца. Свой талант Фоменко уже с 70-х годов щедро отдает только «новой хронологии». Ее он предложил еще в 1979 г. Напор Фоменко на историю был так силен, а «познавательный зуд» так действовал на его нервную систему, что Фоменко, во-первых, понял – одному ему не справиться со всей мировой историей, а потому он запряг себе в соавторы деятельных Г.В. Носовского и В.В. Калашникова и вместе с ними стал «печь» пухлые тома по ньюхронологии по два тома за год; а во-вторых, стала сдавать его нервная система и из учтивого воспитанного интеллигента он очень быстро превратился в человека нетерпимого да еще с откровенными задатками доносителя.