Радий Погодин - Включите северное сияние

• Название: Включите северное сияние
• Автор: Радий Погодин
• Жанр: Детская проза

---

— Пусть двигает. Это ему полезно для общего и физического развития.

Ленька, Коля и Наташка мчались по большому, хорошо оснащенному спортивному залу. Они проскочили бы этот зал единым духом. Но в углу, опоясав живот полотенцем, здоровенный десятиклассник выжимал штангу. Он уже выжал ее и так стоял со штангой на весу, наверно, тренировал выдержку.

— У Воронина, — сказал ему Ленька в выпученные глаза, — льды под полярной станцией лопнули.

Десятиклассник опустил штангу на грудь, потом на пол и так шумно выдохнул, словно Ленька был мухой, которую нужно сдуть.

Ленька, Коля и Наташка вбежали в читальню. Тихо в читальне и мало народу.

— Читаете тут и ничего не знаете! — закричал Ленька то ли с ужасом, то ли с восторгом. — У Воронина острова льдину разорвало. Станцию заливает! — Он включил приемник.

— Я — РУН-семьсот. Вызываю Архангельск. Срочно высылайте самолет для эвакуации научной станции в районе острова Воронина.

— Вот! — сказал Ленька.

Читатели молча кивнули и принялись читать дальше. Коля посмотрел на их отрешенные лица. Кто в читальне в воскресенье сидит? Только самые невероятные книголюбы.

— Может быть, ты зря паникуешь? — спросил Коля. — Может быть, это и не смертельно? Подумаешь, льдина лопнула — на другую перескочат, и все.

Книголюбы снова оторвались от книжек. Они смотрели на Колю, как если бы он заблеял козлом или закукарекал. Ленька выхватил у одной девчонки книжку, схватил другую у мальчишки, толстого и лобастого. Составил книжки на столе впритык.

— Вот она, льдина. Понял?.. Вот она лопнула... — Ленька немного раздвинул книги. — Это еще ничего... Вот они начали расходиться. — Ленька широко раздвинул книги. — Это тоже пока ничего. Но вот... — Ленька принялся медленно сближать книги. — Это уже чего... — Ленька надвинул книги одна на другую, — И все. Понял?

— Понял, — киснул Коля. — Траурная музыка по всей Арктике.

Наташка положила рядом с книгами конфету и обертке.

— А это, — сказала она, — оторвалась от больших льдин маленькая льдинка и уплывает в океан. А на льдинке собака ЖУЛИК совсем, совсем одна.

— Жалко собачку. — Коля послюнил палец, прочертил им от глаза к подбородку. Развернул конфету и съел. — Собачек всегда жалко... — Заметив, что ребята смотрят на него с укором и недоумением, Коля принялся хохотать. Он хохотал так громко и так искусно — с бульканьем, с хрюканьем, с подвизгом, с подвывом, с переливами, — что Наташка захохотала тоже, и Ленька захохотал — не выдержав. А книголюбы сказали:

— Нечего вам тут хохотать, тут вам не комната развлечений.

— Баклажаны, — сказал Коля им всем. — Чувства юмора вам не хватает. В самый трудный момент нужно шутить. Это еще Архимед обнаружил — он из нашего города, из Одессы. — Коля помолчал и вдруг сказал ни с того, ни с сего: — Меня бы не отправили, если бы знали, что он меня лично не встретит.

— А почему с тобой мама не полетела? — спросила Наташка.

— Чего?

— Мама, говорю.

Коля отвел глаза и опустил голову. Ленька прислонил к Наташкиному носу кулак.

— Ух, Наташка. — Он прошептал Наташке что-то на ухо. Можно было расслышать только: "Она уже год..."

Наташка прикрыла ладошкой разинутый было для возражений рот.

— Кто под нами вверх ногами? — вдруг спросил Коля.

— Австралийцы, — сказала Наташка.

— Правильно. — Коля засмеялся совсем не весело. А Лёнька сказал:

— Пошли тропики поливать.

Ребята пробежали по коридору, который назывался "Картинная галерея". На стенах висело много репродукций картин на тему "Советский Север". Потом оказались в рекреации, уставленной растениями. Над каждой группой растений надписи: "Зона пустынь", "Субтропики", "Тропики" и тому подобное. В "Тропиках" росли пальмы и другие соответствующие растения. Ленька принялся совать палец в горшки и кадки.

— Кто-то уже полил, — бормотал он. — Пусть поливают, пусть. Зальют корни, кто отвечать будет? "Зона пустынь" занюханная. "Степи и саванны" тоже. У них как вода остается — всю на тропики льют... — Ленька все же полил маленькую, в палец высотой, пальму, вздохнул и предложил: — Идем, кто кого в шашки обдует.

Можно было еще заглянуть в теплицу, где круглый год произрастают свежие огурцы, редиска, салат и аккуратно-красные помидоры, в кабинет автодела, где стоит разобранная на основные узлы машина ГАЗ-69; в кабинет иностранного языка с прозрачными кабинами и наушниками, где крутились бобины магнитофонов с записями самого чистого произношения, где можно было посмотреть фильм, предположим, об Англии с комментариями на чистейшем английском языке. Можно было увидеть многое другое, что приготовили ребятам взрослые люди для их умственного, духовного и физического развития в трудных условиях Крайнего Севера... Но ребята уже входили в игровую комнату...

В игровой комнате в азартном возбуждении сидело несколько игроков.

— Играете? — сказал Ленька, войдя. — А между прочим, у Воронина острова катастрофа.

— Снимут, — спокойно ответил ему шахматист, стриженный под нулевку, и кивнул на радио. — К ним уже самолет из Архангельска пошел... И не такое слыхали, — пропел он, продвигая пешку. — И не такое у нас бывало...

Ленька почесал в голове, послушал шум помех, достал из шкафа шашки и жестом пригласил Колю к столу. Наташка вдруг сунулась:

— А что это — чувство юмора? — Она, видать, долго думала.

— Ты он не отвечай — вопросами замучит. — Ленька отстранил Наташку рукой. — Меня вконец извела.

— Это ты меня извел.

— Я? Ух, Наташка, ух, враг. Я тебя тресну.

— Ну, тресни! Ну, тресни! Ты только и знаешь — тресну да тресну...

— Пусть треснет, — вмешался Коля. — У кого чувство юмора, тому не страшно. У нас в Одессе силач есть, Васька Куценко. Он говорит, нас с Санькой бить неинтересно. У него сила мускулов, а у нас сила духа. Чувство юмора от силы духа зависит.

— У тебя сила духа? — спросил Ленька, прищурясь. Коля ответил спокойно:

— У меня. Давай вздохнем. Кто кого перетерпит?

— Давай, — Ленька грозно кивнул. Оглядел слабовыпуклую Колину грудь и повторил с нажимом: — Давай, давай.

Коля поставил Леньку и Наташку рядом. Хотел привлечь шахматистов, но они отмахнулись от него, не отводя взгляда от шахмат. Коля стал перед Наташкой и Ленькой.

— Приготовились, — сказал он. — Вздохнули... Ап! Все трое разом захлопнули рты. Глаза у них резко выпучились. Головы задрожали от напряжения. Лица сделались красными и всё краснели и наливались. Первой выдохнула Наташка.

— Ух, враг, голова чуть не лопнула. Коля еще немножко потаращился и подрожал, но и он выдохнул шумно и с облегчением. Ленька же все терпел.

— Ух-х, — выдохнул он наконец. — Ну, кто сильный духом?

— Я. — сказал Коля.

Свекольный цвет сбежал с Ленькиного лица в Ленькины кулаки.

— Как — ты? Я же последний выдохнул.

— Это не дух, а дыхание, — как ни в чем не бывало объяснил Коля и даже похлопал Леньку по плечу. — Дух — это несгибаемость перед невзгодами, а ты глаза выпучил, да и только.

Свекольный цвет снова стал скапливаться на Ленькиных щеках, даже на лбу, превратив Ленькины брови в две напряженные белые полоски.

— Ну, враг... Ну, ты мне ответишь... — Ленька пошевелил сухими, резиновыми от возмущения губами и вдруг повалил Колю на пол и уселся на него верхом. — За обман ответишь! Нахалист какой... — Ленька тряс лежащего Колю за грудь одной рукой, другой он сграбастал Колину бледную челку. А Коля смеялся. Визжал и просил, якобы задыхаясь от смеха:

— Не щекочись... Слышишь, не щекочись, говорю. Ой, умираю...

— Я тебя щекочу? Я тебя трясу! А сейчас тресну... Плачь — или тресну.

— Треснет, — сказал шахматист, стриженный под нулёвку. — Точно, треснет.

— Запросто, — подтвердил его партнер. И они снова углубились в шахматные лабиринты.

Внезапно отворилась дверь. В комнату вошла Антонина Стекольникова, или, попросту. Нитка. В круглых очках и с красной повязкой на рукаве.

Вы замечали, какое большое место в жизни ребят, особенно малышей, занимают понятия: НЕВЗНАЧАЙ, НЕОЖИДАННО, ВДРУГ, ВНЕЗАПНО, ПОЧЕМУ-ТО и МЫ НЕ ХОТЕЛИ?

Я знал одну девочку, которая любила залезать на фикус. Девочка была очень маленькая, с тонкими ножками, тонкими ручками и кудрявыми, легкими, как тополиный пух, волосами. Она залезала с табуретки на подоконник, с подоконника на фикус и непременно падала вместе с фикусом на пол. Прибежавшим родителям или соседям она говорила:

— Чуть не упала. Это я невзначай.

— Что невзначай? — спрашивали огорченные родители и рассерженные соседи.

— Почему-то. И само собой, — отвечала девочка. В глазах ее, в самой глубине, загоралась синяя искра и ВДРУГ превращала девочкино лицо в сплошную улыбку.

— Так нельзя, — говорили родители и соседи.

— Я больше не буду, — соглашалась девочка. Дня через два, через три, а то и на следующий день девочка снова залезала на фикус. Кем она хотела себя представить, сидя на ветке, птицей или цветком, неизвестно, но она тут же падала вместе с фикусом и опять отвечала прибежавшим родителям и соседям: