Лукиан - Лукиан Самосатский. Сочинения

• Название: Лукиан Самосатский. Сочинения
• Автор: Лукиан
• Издательство: Алетейя
• Жанр: Античная литература
• Год: 2001

Лукиан Самосатский (125 — 180 гг.). Писатель. Родился в городе Самосате (Сирия), в семье ремесленника. Переселился в Грецию, изучил греческий язык, странствовал по разным городам и читал свои произведения перед широкой публикой, был преподавателем риторики в Афинах, в конце жизни служил судейским чиновником в Египте. Написал множество произведений, из них сохранилось 84 сочинения разных жанров (риторика, диалоги, сатира, пародии, рассказы, философские трактаты и т. д.).

---

9. "Ты совсем не осведомленный человек, — заметил мне Диномах, ты не пожелал узнать даже того, почему полезны средства, имеющие сходство с самим недугом. Ты не признаешь, мне кажется, даже самых очевидных вещей: изгнание перемежающихся лихорадок, чарование пресмыкающихся, врачевание бубонов и прочее, проделывающееся теперь и старухами. А раз происходит все это, то почему же, ты думаешь, не может совершаться под влиянием подобных же средств и то, о чем мы рассказывали?"

"Диномах, — сказал я, — не доказательство то, из чего ты выводишь свое заключение — влияние подобной силы в приведенных тобой случаях, — и ты, так сказать, гвоздем гвоздь выбиваешь. И пока ты не убедишь меня, присоединив к своим речам объяснение природы этих явлений, пока ты не объяснишь, почему лихорадка и опухоль боятся вещего имени или варварского заговора и в страхе бегут из железы, до тех пор твои речи останутся для меня старушечьими сказками".

10. "По-видимому, говоря так, ты не веришь, — продолжал Диномах, — и в существование богов, раз ты не допускаешь, что священные имена способны совершать исцеления".

"Этого, мой милый, не говори, — возразил я Диномаху, — ибо существование богов нисколько не препятствует твоим рассказам оставаться лживыми. А я и богов почитаю, вижу и врачевания их, вижу и то, как подают они добро страждущим, как восстанавливают силы с помощью лекарств и врачебного искусства. Ведь сам Асклепий и дети его лечили больных, прикладывая к ним облегчающие зелья, а не обвешивая их львами и землеройками".

11. "Оставь его, — сказал Ион, — а вот я расскажу вам нечто удивительное. Был я еще мальчиком лет четырнадцати, не больше. Кто-то принес моему отцу известие, что Мида-виноградарь, сильный и в общем трудолюбивый раб, укушен в полдень ехидной: он лежит, и в его ноге уже началось гниение. Животное подползло к нему, когда он обвязывал лозы, прикрепляя их к тычинам; ужалив его в большой палец, змея быстро скрылась обратно в нору, а Мида застонал от невыносимой боли. Так докладывали отцу, и мы видели и самого Миду, которого несли на постели рабы, его сотоварищи, совершенно распухшего, посиневшего, разлагающегося и на вид еле живого. Тогда один из друзей моего отца, бывший свидетелем его горя, сказал ему: "Не тревожься. Я сейчас приведу к тебе одного вавилонянина — из халдеев, как говорят. Он вылечит твоего человека". Не стану растягивать своего рассказа. Пришел вавилонянин и заставил подняться Миду, изгнав яд из его тела каким-то заклинанием; он также привесил к ноге его кусок камня, отбитый им от надгробного памятника скончавшейся девушки. Но этого мало: ту постель, на которой принесли его, Мида сам поднял и отправился в поле, неся ее на себе. Так велико было могущество заклинания и надгробного камня.

12. А этот вавилонянин совершил и другие, поистине, чудеса. Выйдя на заре в поле и произнеся семь каких-то священных имен по древней книге, он освятил место серой и смолой, обойдя его трижды вокруг, и согнал всех сколько было в пределах этого места пресмыкающихся. Точно влекомые заклинанием, вышли во множестве змеи, аспиды, ехидны, гадюки, аконтии, фабы и фисалы. Только один древний змей, которому выползти мешала, думается мне, старость, остался в норе, ослушавшись приказания. Тогда маг объявил, что пришли не все полностью, и, выбрав послом одну змею, самую молодую, отправил ее за змеем. И спустя короткое время приполз и он. Когда же они собрались, вавилонянин дунул на них, и тотчас же все пресмыкающиеся сгорели от его дуновения, и мы изумились".

13. "Скажи мне, Ион, — спросил я, — юная змея-посол за руку привела состарившегося, как ты говоришь, змея, или он пришел, опираясь на посох?"

"Ты шутишь, — ответил Клеодем. — Некогда я сам еще меньше тебя верил в подобные вещи. Я считал совершенно невозможным верить им, и однако, как только впервые увидал летающего иностранца, варвара, — он называл себя гиперборейцем, — я поверил и оказался побежденным, хотя долго противодействовал. И что, в самом деле, оставалось мне делать, когда на моих глазах человек носился при мне по воздуху, ступал по воде и медленным шагом проходил сквозь огонь?"

"Ты видел это? — спросил я. — Видел летающего и стоящего на воде гиперборейца?"

"Еще бы, — ответил Клеодем, — гипербореец имел даже обычную кожаную обувь. О мелочах, которые он показывал, говорить не стоит: как он напускал любовные желания, призывал духов, вызывал давно похороненных покойников, делал видимой даже Гекату и низводил с неба Луну.

14. Я расскажу вам о том, что на моих глазах сделано было им в доме Главкия, сына Алексикла. Только что вступив после смерти отца во владение имуществом, Главкий влюбился в Хризиду, жену Демея. Я обучал Главкия философии, и если бы не любовь, отвлекшая его внимание, Главкий ознакомился бы с учением перипатетиков в полном объеме, так как восемнадцати лет он уже был знаком с аналитикой и вполне закончил прохождение «Физики». Беспомощный перед любовью, он поведал мне обо всем. И я, как подобало наставнику, привожу к нему нашего гиперборейского мага, при условии уплаты ему четырех мин немедленно — было необходимо кое-что подготовить для жертвоприношений — и шестнадцати мин в том случае, если Главкий получит Хризиду. Выждав народившуюся Луну, — заклинания обычно выполняются именно в это время, — маг вырыл в одном из открытых помещений дома яму и в полночь сперва вызвал к нам скончавшегося за семь месяцев до этого отца Главкия Алексикла. Сначала старик гневался на любовь сына, сердился, но в конце концов все-таки разрешил любить Хризиду. После этого маг вызвал Гекату, которая привела с собой Кербера, и низвел Луну — многообразное зрелище, постоянно менявшее облик: сначала она представилась в женском образе, затем замечательно красивой коровой, потом явилась щенком. Под конец, вылепив из глины маленького Эрота, гипербореец произнес: "Ступай и приведи Хризиду". Глина вылетела, и недолго спустя Хризида постучалась в дверь, а вошедши обняла, как безумно влюбленная, Главкия и оставалась с ним до тех пор, пока мы не услышали пения петухов. Тогда Луна улетела на небо, Геката ушла под землю, исчезли и остальные призраки, а Хризиду мы отправили почти на самом рассвете.

15. Если бы ты видел это, Тихиад, то не стал бы больше сомневаться, что есть много полезного в заклинаниях".

"Согласен, — сказал я, — пожалуй, я бы поверил, если бы видел это. Но в настоящее время, полагаю, мне извинительно не обладать таким же, как у вас, острым зрением. Впрочем, насколько мне известно, Хризида, про которую ты рассказывал, обыкновенная прелестница. Не вижу причины, зачем вам понадобились для нее глиняный посланник, гиперборейский маг и сама Луна, когда Хризиду за двадцать мин можно было привести в страну гиперборейцев. Последний вид заклинания склоняет Хризиду вполне, причем на нее оно действует совершенно иначе, чем на призраков: призраки — ведь вы утверждаете и это — убегают, услышав звон меди или железа, она же, если где-нибудь звенит серебро, на этот шум направляется. Но особенно меня удивляет сам маг: он мог бы влюбить в себя богатейших женщин и брать с них целые таланты, а он с такой скромностью, за четыре мины, заставляет влюбляться в Главкия…"

"Ты выставляешь себя насмех, ничему не веря, — заметил Ион.

16. Я бы охотно спросил тебя, что ты скажешь о людях, которые отгоняют от бесноватых страшные видения, совершенно ясно заклиная призраки. Рассказывать мне об этом незачем: все знают сирийца из Палестины Софиста-Мудреца, изощренного в таких делах, который принимает множество больных, страдающих при лунном свете падучей, закатывающих глаза и бьющих изо рта пеной, и тем не менее ставит их на ноги и отпускает от себя здравыми, избавляя от болезней за крупное вознаграждение. Когда он подходит к лежащему и спрашивает его, откуда в тело вошли болезни, то сам больной молчит, а злой дух — по-гречески или по-варварски, или иначе, смотря по тому, откуда он происходит — отвечает ему, как и откуда вошел он в человека. Сириец изгоняет духа, приводя его к клятве, причем прибегает к угрозам, если тот не соглашается. Я видел сам, как злой дух выходил из человека, похожий на черный дым".

"В том, что ты видишь подобные вещи, нет ничего особенного, — вставил я свое слово, — ты различаешь даже идеи, указанные отцом вашим Платоном; для нас же, близкоруких, это зрелище тусклое".

17. "Да разве один только Ион видел подобные вещи? — возразил Евкрат. — Разве многие другие не встречались ночью или днем с духами? Лично я созерцал их не однажды, а тысячу раз. И сперва эти видения смущали меня, теперь же, благодаря привычке, ничего неожиданного для меня они больше не представляют, особенно теперь, с тех пор как Араб дал мне перстень, сделанный из железа с крестов, и научил меня многоименному заклинанию. Может быть, впрочем, ты и мне не поверишь, Тихиад?"

"Как же мне не поверить Евкрату, — воскликнул я, — сыну Динона, ученому мужу, в особенности когда он свободно, по доброй охоте, говорит у себя дома о том, что ему кажется".