Лукиан - Лукиан Самосатский. Сочинения

• Название: Лукиан Самосатский. Сочинения
• Автор: Лукиан
• Издательство: Алетейя
• Жанр: Античная литература
• Год: 2001

Лукиан Самосатский (125 — 180 гг.). Писатель. Родился в городе Самосате (Сирия), в семье ремесленника. Переселился в Грецию, изучил греческий язык, странствовал по разным городам и читал свои произведения перед широкой публикой, был преподавателем риторики в Афинах, в конце жизни служил судейским чиновником в Египте. Написал множество произведений, из них сохранилось 84 сочинения разных жанров (риторика, диалоги, сатира, пародии, рассказы, философские трактаты и т. д.).

---

Академики. Где они, два таланта? Сейчас покажем, насколько мы, академики, задорнее всех спорим!

Стоики. Не видать вам, пока здесь стоики!

44. Философия. Перестаньте ссориться! А вы, киники, не бейте друг друга палками. Помните, что вас сюда не за тем призвали. Теперь я, Философия, Добродетель и, третья, Истина рассудим, кто из вас — подлинные философы. А после все, что окажутся живущими по нашим предписаньям, блаженство получат и будут признаны мудрейшими; а лживых крикунов, совершенно чуждых нам, злых, злому истребленью предадим, да не притязают пустые хвастуны на то, что выше их… Что же это? Бежите прочь? Великий Зевс! Прямо с кручи вниз многие прыгают. И снова пуст Акрополь, за исключением вот этих немногих, что остались, не испугавшись следствия.

45. Помощники! Подберите сумку, которую бросил кинический щенок, обратившись в бегство. Дайте, я посмотрю, что в ней такое. Бобы, наверно, книга да черный хлеб?

Лукиан. Нет! Вот — денежки, помада, бритва, зеркало и кости.

Философия. Отлично! Славный малый! Так вот что ты взял с собою, отправляясь на испытание? И с этим считал себя достойным всех порицать и наставлять других?

Лукиан. Теперь вы видите, что это за люди! Необходимо вам придумать какой-нибудь способ прекратить неведенье и дать людям возможность при встрече распознавать, кто ж из этих философов — человек порядочный и кто, напротив, ведет совсем иную жизнь. А ты, Истина, расследуй, — дело-то ведь о тебе самой идет сейчас, чтобы не одолела тебя Ложь и чтоб Неведенье не скрыло дрянных людей, желающих подделаться под честных.

46. Истина. Если вы согласны, поручим это дело самому Храброслову, так как он показал себя человеком честным, благорасположенным к нам и тебя, Философия, высоко почитающим. Пусть возьмет с собою Улику и со всеми, что за философов выдают себя, сведет знакомство. Затем, кого найдет действительно законными сынами философии, — пусть увенчает венком из ветви маслины и в пританей зовет, но если встретится ему — а их так много — какой-нибудь негодный актеришка, разыгрывающий из себя философа, тогда, совлекши с него плащ, пусть под корень отрежет ему бороду самым что ни на есть козлоцирюльным лезвием, а на лоб клеймо поставит или выжжет между бровями; изобразить же на железе каленом надо лисицу или обезьяну.

Философия. Превосходно, Истина! А доказательство пусть будет для них то же, какое бывает, как говорят, у орлов, которые смотрят на солнце, не мигая. Ну, это не значит, видит Зевс, что ты философов тоже заставишь глядеть на светило, чтобы проверить их права. Нет. Предложи им червонцы, славу и наслажденье. И если заметишь, что человек глядит презрительно и зрелищем отнюдь не увлекаем, — такого надо будет увенчивать оливковым венком; а кто глазами уставится на золото и руку к нему протянет, — того веди на прижигание каленым железом, предварительно остригши бороду.

47. Лукиан. Как решено, так и будет все сделано, Философия. Очень скоро ты увидишь, что большинство из философов придется в лисьи или обезьяньи шкуры нарядить, и только немногих надо будет увенчать. Однако, если хочешь, я и сюда, наверх, вам приведу кое-кого из них, клянусь Зевсом.

Философия. Что ты говоришь? Приведешь наверх? Сбежавших?

Лукиан. Конечно! Если только Жрица соблаговолит одолжить мне ненадолго леску и крючок, что посвятил богине рыбак из Пирея.

Жрица. Конечно! Вот — возьми! Да и удилище заодно, чтоб было все полностью.

Лукиан. Тогда уж будь до конца любезна, Жрица: дай мне еще несколько смокв и немного денег.

Жрица. Получай!

Философия. Что он задумал делать, этот человек?

Жрица. Он наживил крючок смоквой и червонцем… Садится на выступ стены… Закинул в город.

Философия. Эй, Храброслов! Что ты там делаешь? Камни, что ли, решил удить с Пелазгика?

Лукиан. Молчи, Философия!.. Сиди и жди улова. Вы же, Посейдон-Ловец и Амфитрита любезная, пошлите нам побольше рыбы!

48. А! Вижу одного… Огромный морской волк, вернее — златобров.

Улика. Ай, нет! Это — прожора! Вот: к крючку подходит, разинув пасть… Обнюхивает золото… Близко уже! Вот… Клюнул!.. Поймали!.. Тащи!

Лукиан. И ты, Улика, помогай сейчас! Берись вместе со мной за удочку. Вот! Наверху! А ну-ка, посмотрю я, кто ты, любезный, что за рыбка? Ого! Да это — собака морская, рыба-киник! Геракл, зубов-то, зубов! Как же это, высокоуважаемый? Облизывал камешки, надеясь здесь, в укромном месте, остаться незамеченным, да и попался? Ну, теперь будешь на виду у всех, за жабры подвешенный. Однако извлечем наживу и крючок. Вот — так. Ого! Крючок-то у тебя пуст! А смоква уже пристроена, и червонец — в брюхе.

Диоген. Ради Зевса! Пусть его вытошнит, чтобы снова посадить наживку для других.

Лукиан. Разумеется… Ну, что скажешь, Диоген? Знаешь ты его, кто он таков? Есть у этого человека что-нибудь с тобою общего?

Диоген. Ничего решительно.

Лукиан. Итак, что ж он стуит? Сколько нам назначить за него? Я-то в два обола его недавно оценил.

Диоген. Дорого просишь! Ведь он — несъедобен, противен с виду, сух и вдобавок бесчестен. Спусти его вниз головой со скалы! А сам другого вытащи, закинув удочку. Только вот что, Храброслов: смотри, не сломалось бы у тебя удилище, перегнувшись от тяжести.

Лукиан. Ничего, Диоген! Разве это рыба? Мельче рака! Небось, не сломит уду рак: он легковесный!

Диоген. Истинно так: дураки легковеснейшие! Но давай — вытаскивай!

49. Лукиан. Вот — другой. Что ж это такое? Такое плоское? Будто пополам распластанная рыба… Подходит — камбала, что ли? Рот раскрывши на крючок… Сглотнул!.. Есть!.. Вытащим…

Диоген. Кого поймал?

Улика. Это — тот, что себя платоником называет!

Платон. И ты, негодник, ловишься на золото?

Лукиан. Что ж нам с ним делать, Платон? Как ты думаешь?

Платон. С той же скалы и этого!

50. Диоген. А ну, еще закинь на другого.

Лукиан. Вон-вон — опять один подходит — красивейшая рыба: насколько можно разглядеть в глубину — с узорной кожей, с золотистыми такими полосами на хребте. Видишь, Улика? Это — тот, кто подделывается под Аристотеля. Подошел, потом снова уплыл в сторону, будто прогуливается и тщательно обдумывает, глотать иль нет. Вот снова приблизился… Раскрыл рот… Попался! Пожалуй-ка наверх!

Аристотель. Не спрашивай меня о нем, Храброслов: я не знаю, кто он такой.

Лукиан. Значит и этот — со скалы вниз!

51. Но вон смотри: видишь? Множество рыб одинаковой окраски, в колючках, толстокожих с виду. Скорее ежа схватишь, чем их? Невод для них, пожалуй, понадобится? Но нет невода. Хватит, если одного кого-нибудь из стаи вытащим. Наверно, пойдет на крючок самый дерзкий из них.

Улика. Закидывай, если думаешь закидывать, но сначала укрепи получше леску, чтобы он, проглотив золото, не перепилил ее зубами.

Лукиан. Закинуто. Пошли нам скорую добычу, Посейдон! Ого! Дерутся вокруг наживки. Целой стаей накинулись и гложут смокву, а другие припали к золоту… Кончено!.. Один напоролся, самый сильный. Посмотрим. По имени какого же философа ты прозываешься? Впрочем, что я? Смешно в самом деле рыбу заставлять говорить! Ведь рыбы — немы. Тогда ты, Улика, скажи: кто его учитель?

Улика. Вот он, Хризипп.

Лукиан. А, понимаю. Хризиппа выбрал верно потому, что в имени его есть отблеск золота. Итак, во имя Афины, скажи, Хризипп: ты знаешь этих людей? И учишь их так поступать?

Хризипп. Клянусь Зевсом, Храброслов, ты просто обижаешь меня своим вопросом, предполагая, что подобные люди имеют к нам какое-то отношение.

Лукиан. Прекрасно, Хризипп! Ты — благородный человек. Значит и этот — вслед за другими, вниз головой, тем более, что он — в колючках весь и страшно, как бы не пропорол себе желудок кто-нибудь, начав его есть.

52. Философия. Довольно, Храброслов, удить! А то их ведь много- пожалуй, кто-нибудь утащит у тебя золото вместе с крючком и уплывет с ними. Придется тебе потом расплачиваться со Жрицей. Итак, мы уходим, чтобы продолжить нашу прогулку. Да и вам, восставшие из мертвых, время возвращаться туда, откуда пришли, чтбы не опоздать к назначенному сроку. А ты, Храброслов, с Уликой вместе начните обходить философов, всех их по порядку, награждая венками или клеймя, как мы уговорились.

Лукиан. Будет сделано, Философия. Прощайте и вы, мудрейшие из людей. Идем вниз, Улика, исполним, что нам приказано… Но куда же мы прежде всего направимся? В Академию, быть может, или в Стою?

Улика. Начнем с Ликея.

Лукиан. Что ж! Все равно, начнем с Ликея. В одном, впрочем, я уверен: куда бы мы ни отправились, в венках нужды будет мало, а клейма нам постоянно будут нужны.

БЕГЛЫЕ РАБЫ

Перевод Н. П. Баранова

1. Аполлон. Правду ли говорят, отец, что какой-то человек во время Олимпийских игр взял да и вверг сам себя в огонь и что это сделал человек уже пожилой и не простой чудодей из тех, что показывают подобные штуки? Мне Селена об этом рассказывала и говорила, будто она собственными глазами видела, как тот горел.