Энтон Майрер - Однажды орел…

• Название: Однажды орел…
• Автор: Энтон Майрер
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1978

События, описываемые в романе, охватывают полувековой период от начала первой мировой войны до агрессии во Вьетнаме. В книге описываются жизнь, быт и нравы американской армии, вскрываются пороки воинского воспитания в вооруженных силах США, противоречия между офицерами и рядовыми солдатами и империалистический характер устремлений американской военщины.

---

— Каждый живет по каким-то правилам.

— Несомненно! Все зависит от того, что за правила… — Он улыбнулся сардонической улыбкой. — Вот вы, офицерские дети, вы все становитесь такими пуританами, стоит вам услышать грубое слово. Вам следовало бы жить с десятком мужчин, с сотней. Вы дали бы что-то каждому из них.

— Вздор, — возразила она.

Однако ей было забавно слушать его здесь, на берегу Лонг-Айленда, дрожа от пронизывающего морского ветра, наблюдая, как медленно катятся увенчанные пеной, кипящие волны. Непринужденная, спокойная уверенность в его голосе — голосе потомственного жителя Новой Англии — говорила об унаследованном богатстве, о полученном в привилегированной школе образовании, силе и власти нескольких стабильных поколений, о загородных домах на берегу моря, о ежегодных поездках в Сен-Морис или на греческие острова, об автомобиле с шофером за рулем, ожидавшем у подъезда конторы в центре города в четыре тридцать; уверенность Билла вырывала ее из тесного, маленького круговорота армейского мирка. Пока она не встретила его на каком-то приеме, организованном три месяца назад управлением военной разведки, — Томми фактически никогда еще не оставляла этого мирка. Окружающий ее мир мог рассыпаться в прах, а сердце сжаться от боли, но в этом мирке каждый элегантно одевался, показывал на людях выдержку, хорошее воспитание и контроль над собой, а также притворный интерес к событиям текущего дня — катастрофическим или тривиальным. Даже весть о том, что отец ранен осколком снаряда в Хьюртжен-Форесте, не слишком вывела ее из равновесия. Просто это явилось еще одним булыжником в лавине несчастий. Через несколько недель его доставили домой. Он сильно хромал, выглядел очень старым и беспомощным; оказавшись в домашней постели, он спал целыми сутками.

Томми узнала от Батча Ризера, что ее отец был ранен, а один из его адъютантов убит огнем своей нее артиллерии. Не желая вступать в какие бы то ни было разговоры о происшедшем на фронте и здесь, в столице, Колдуэлл подтыкал под спину подушки и занимался переводом мемуаров генерала Марбо. Томми продолжала хозяйничать и ухаживать за отцом, занималась с увечными ветеранами в госпитале Уолтера Рида, проводила время в объединенной службе организации досуга войск, делала вещи, которых кто-то — армия, страна, мир — ожидал от нее.

Все это изменил Билл Боудойн; его безжалостный, но снисходительный цинизм насмешливо развеял ее легковерие. Шокированная, восхищенная, наполовину рассерженная, она слушала его язвительные рассказы о войне: о потерянных шансах, борьбе умов, попустительстве, ловком хищении запасов, честных людях. Это казалось просто невероятным — лейтенанты и капитаны, которых она до недавнего времени считала беззаботными, обязательными и воспитанными, жадно грызлись, вцепившись друг другу в глотку, в то время как солдаты на фронте обливались потом или замерзали в грязи под холодным дождем. Однако Билл, казалось, смотрел на все это, как на своего рода нелепые розыгрыши, тем более забавные в силу их возмутительности. Обычно он нетерпеливо отметал в сторону любое ее замешательство или испуг.

— В вас слишком много благородства. Во многих из вас. А знаете ли вы, на Европейском театре военных действий есть трехзвездный генерал, который каждое утро встает с постели одной пользующейся особенно дурной славой графини, опрокидывает стопку неразбавленного бербона, а затем двадцать минут простаивает на коленях в лихорадочно страстной молитве?

Томми слабо улыбнулась:

— Да, и я даже знаю кто.

— Конечно, знаете! Вы все насмерть поражены двадцатым веком. Вы не видите, что происходит вокруг вас. По-вашему, каждая война должна выглядеть, как озаренный сиянием крестовый поход с парящей в воздухе чашей Грааля Иосифа из Ариматеи, видимой только праведникам. Тогда как в действительности война напоминает не что иное, как работающую полным ходом большую корпорацию с ее заседаниями совета директоров, докладами и проспектами, графиками и схемами, генеральным планированием и рекламой — вплоть до конечного продукта.

Его губы кривились в презрительной усмешке, когда on приводил примеры и контрпримеры интриг, антипатий и далеко идущих замыслов. Черчилль с его навязчивой идеей высадки в Югославии и наступления вверх по Дунаю, чтобы опередить русских — что угодно, где угодно, только бы опередить русских; старик Корделл Хэлл, охваченный непримиримой ненавистью к де Голлю, который в свою очередь плавился на медленном огне от неутомимой, на какую только способен уроженец Эльзаса, жажды мести Великобритании и Америке; враждующий с англичанами Чан Кайши, который, избавившись наконец от бедняги Джо Стилуэлла, стал добиваться еще большей помощи от американцев, чтобы набить карманы своих приспешников. А американцы? Теперь, войдя в Германию, они с совершеннейшим апломбом предоставляют нацистским чиновникам править за них делами. Нет, они не оказались ни мечом господним, ни мечом Гедеона; Америка просто великая держава — наиболее влиятельная мировая держава теперь, выходящая на сцену на волне агрессивности и практической целесообразности.

— Подождите, и вы еще увидите, какую карту держат в рукаве для Японии. О, подумать только! Все четыре острова, охваченные огнем от моря до моря. Воздушные налеты на Гамбург покажутся лишь слабеньким огоньком зажигалки!

Она верила в правдивость рассказов Билла. Он заседал в одном из важных советов, учился когда-то в одной школе с Гопкинсом, присутствовал с начала и до конца на переговорах с Дарланом в Северной Африке. Он оставил юридическую работу в крупных корпорациях ради поста специального помощника военного министра, и она знала, что после окончания военных действий его ожидает назначение федеральным судьей или место в одной из комиссий по расследованию военных преступлений. Он знал мир, и, по-видимому, этот мир был не таким, каким она его себе представляла.

Нельзя сказать, чтобы она привязалась к нему так уж сильно, но с его появлением изменился весь уклад ее жизни. Он был дважды женат на женщинах состоятельных и дважды разводился, а теперь он хотел ее. Он хотел ее, и его изысканное внимание, его невероятная уверенность были неотразимы. Они встречались в его квартире или в доме его друга, руководившего статистическим управлением; изредка они выезжали на пляж или в горы, поднимаясь верхом по туманным тропам, где луч солнца расцветает сверкающими бронзой зайчиками на боках лошади. Она почувствовала, что плывет навстречу его настойчивому желанию, как туземный ныряльщик поднимается на поверхность моря с легкими, жаждущими свежего воздуха. Ей хотелось нежиться в испускаемых им лучах. С другой стороны, в этом влечении было… Ей не хотелось думать о том, что было с другой стороны.

Теперь вот, в начале апреля, он уговорил ее провести несколько дней в его загородном доме в Ист-Хэмптоне — большом квадратном здании с колоннами, старыми искривленными рожковыми деревьями и необъятными зелеными газонами, полого спускавшимися к Атлантическому океану…

Он взял ее руки в свои.

— Ты изумительная женщина, — сказал он. — Ты знаешь это? По-настоящему, несомненно, изумительная… Почему бы тебе не выйти за меня замуж?

Она взглянула на нею с удивлением.

— Выйти за тебя?

— Почему бы нет? Ведь с Сэмом Дэмоном у тебя все кончено, ты же знаешь.

Она улыбнулась, все еще удивленная.

— Ты устанешь от меня через полгода. Как и все другие мужчины.

— О нет, я не устану. Теперь мне хочется постоянства. Жить в одном ритме. Мне нужна сильная и внутренне дисциплинированная натура. Такая, как ты.

— Боже мой! — Томми была вне себя, изумленная тем, что он увидел ее с этой стороны.

— Я говорю серьезно… выходи за меня, — повторил он. — Что тебя удерживает? Ты же знаешь: все, что у тебя было с Сэмом, провалилось к черту.

— Сэм был хорошим мужем для меня, — решительно возразила она и только после этого с болью в сердце сообразила, что сказала о нем в прошедшем времени.

— Несомненно, он был хороший. Но он же оставил тебя, ты сама сказала об этом. — Он смотрел на нее уверенным, пронизывающим взглядом. — Ты представляешь собой гораздо большее, чем то, что ему по плечу. Так было все время, только вы оба не замечали этого.

Она покачала головой. С моря продолжали мчаться вереницы облаков, серебристые сверху и угольно-черные снизу.

— Я не могу, Билл. Это было бы несправедливо… Поступить так жестоко, когда он находится там…

— Но имеет ли это какое-нибудь значение? Он знает, что между вами все кончено. Он профессиональный солдат, для него война — это главное. Ты думаешь, он выйдет в отставку и возвратится домой, чтобы тосковать в одиночестве? Или ты боишься, что он приставит пистолет к виску?

— Билл, ради бога!..

— Ты думаешь, он захандрит и умрет с разбитым сердцем? Ты же знаешь, как он проводил время там…