Бодхи - Твердые реки, мраморный ветер

• Название: Твердые реки, мраморный ветер
• Автор: Бодхи
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

В старых фантастических книгах Джейн попадались сюжеты, в которых автор пытается нарисовать идиллию подобного рода, но движущей силой всегда было что-то предельно чужеродное, отталкивающее – то классовая борьба с миром капитализма, то, наоборот, борьба с заразой коммунизма. То идея-фикс завоевания космоса просто ради завоевания, власть ради власти, расширение ради расширения. Когда же автор старался подняться до самых, так сказать, чистых, идеальных мотиваций, тогда ученые во всю стремились обогнать друг друга, поскорее совершить открытие, и получалась новая идея-фикс – открытия ради открытий. Удивительно, но людям крайне сложно вообразить, понять и принять идею жизни ради удовольствия от нее. Изучать науку ради получения наслаждения от ясности, предвкушения от узнавания нового. Словосочетание «изучать науку» неразрывно ассоциируется с «серьезным подходом», с «профессионализмом», между тем как здесь, на этом гималайском холме…

---

– Когда я выйду замуж, мой муж будет либо только со мной, либо он мне не муж. – Отрезала Ира.

– Да, но ведь…

– Чушь ты тут придумал… я же говорила, что если начать запутывать себе мозги, то обязательно их и запутаешь.

– Вообще-то это называется "рассуждать".

– Что называется рассуждать?! Предлагать мужу и жене жить как чужие?? Изменять друг другу? Это, что-ли, "рассуждать"? Ты вообще сам-то понимаешь, какие глупости говоришь?

– Можно, я твои ножки поцелую? – В лоб спросил Андрей, резко меняя тему.

Ира запнулась.

– Нет, нельзя.

– Тебе не нравится это?

– Нравится, но секс – не самое главное в жизни…

– О! – Андрей встал и рассмеялся. – Я ожидал именно этой фразы.

Повернувшись, он просто ушел, и только спустя час понял, что ни разу не вспомнил об Ире, не подумал о ней – ее просто не стало в его жизни, и это было очень здорово – уметь выбрасывать разный мусор из головы.

Глава 28

– Ну так что?

Она снова стояла перед ним, и Андрей снова не знал, чего от нее ожидать.

– Я хочу понять одно, – продолжила она, – тебе хочется освобождать детей из рабства или нет?

– Насколько я понимаю, я тебе нужен, – мягко заметил Андрей. – Почему именно я?

– Я пока что не решила – нужен ты мне или нет. Это зависит от того – что ты их себя представляешь.

– Но ведь и мое решение тоже зависит от того, что из себя представляешь ты… Могу я, например, позвонить Йолке и спросить ее совета на счет того – что ей о тебе известно, советует она мне или…

– Ха! – Рассмеялась девушка. – Сыночек решил спросить позволения у мамы? Своей головы совсем нет?

Андрей был в нерешительности. С одной стороны его несколько настораживала ее напористость и какая-то странная отчаянность, что ли. С другой стороны… и в самом деле, непонятно, почему он вдруг решил обратиться за помощью к Йолке вместо того, чтобы принять решение самому. Ведь он даже еще и не знает – что конкретно предлагает эта девушка, и есть ли вообще необходимость консультироваться с Йолкой.

– Хорошо, давай ты расскажешь о том, чего именно ты хочешь от меня, – сделав миролюбивую интонацию, предложил Андрей.

– Мне нужен подопытный кролик для моих опытов в осознанных сновидениях. Ты мне нужен живым, само собой, иначе какой мне будет в тебе прок? Мне нужны твои свидетельства, наблюдения, а не твой труп.

Такой поворот разговора снова навел неприятную тревожность. С чего вдруг она стала говорить про трупы, про то, что он нужен ей живым?

– Значит, эксперименты, которые ты хочешь надо мной ставить, будут опасными?

– До некоторой степени.

– До какой степени?

Девушка пожала плечами.

– А какова цель?

– Освободить детей от рабства.

– Я пока не понимаю – что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду окончательное решение.

Андрей поднял брови.

– Что-то очень знакомое…

– Я думаю, что ты не хотел бы никого убивать.

– Я?? – Андрей снова удивился. – Конечно, я не хотел бы никого убивать.

– Прекрасно!

Девушка взяла его за руку и нарочито торжественно потрясла ее.

– Прекрасно! Ты замечательный человек, я поздравляю тебя с этим. Значит, ты никого по своей воле убивать не будешь?

– Людей?

– Людей.

– Не буду.

– Великолепно! А теперь представь себе, дитя ты мое благородное, пацифист доморощенный, представь, что прямо сейчас, вот в этот самый данный момент, в одном маленьком поселке в Тамбовской области твоей родной страны, некий пьяный мужик насилует в попу пятилетнюю дочь своей сожительницы. Он затащил ее в пристройку рядом с домом, я не знаю, как у вас это называется, избил, раздел, запихнул свой член ей в попу, попутно разорвав ей там всё, и трахает ее, не обращая внимания ни на кровь, ни на ее крики. Впрочем нет, ее крики его беспокоят, поэтому он зажал своей рукой ее рот. Ее лицо превратилось в сплошной синяк, так как девочка сопротивлялась и кусалась, и пришлось врезать ей по лицу несколько раз, чтобы она заткнулась. Сейчас он уже кончил, и ему страшно – что будет, когда вернется его подруга? Он сползает с девочки и смотрит на нее – из попы течет кровь, лицо тоже в крови, разбитые губы, кажется выбито несколько зубов, глаза затекли от синяков. Не получится сказать, что она упала с лестницы… И тогда он протягивает руку к ее горлу и душит. А предсмертной судороге девочка ударила его ногой, злоба снова охватила его и он уже не душит, а просто ломает ее горло, сука такая, проститутка, шлюха поганая, ударила его!

Андрей задумчиво смотрел на девушку, уже понимая, куда она клонит.

– Ну и что, солнышко, скажи мне – если ты находишься рядом и видишь все это, ты убьешь его или нет?

– Нет.

– Из пацифизма?

– Из соображений безопасности. Я охуячу его чем-нибудь по голове, свяжу и вызову милицию, и не буду рисковать тем что меня посадят за самосуд, за убийство.

– Согласна, это оптимальный вариант, – кивнула она. – А теперь представь, что ты присутствуешь на том месте не в своем физическом теле, а как-нибудь иначе – ну например наблюдаешь всю эту картину через дистанционный передатчик, и не можешь связать его и вызвать милицию, но убить его можешь каким-то образом. Что тогда? Либо ты его убиваешь, либо он делает свое дело, закопает труп девочки, скажет ее матери, что она ушла погулять, и там уже бог знает, чем все закончится, может и ничем. Твой выбор – убьешь его или дашь уйти?

Андрей задумался. Ответить "убью" почему-то было сложно. С другой стороны, такой человек несомненно не должен жить и дальше убивать.

– В такой ситуации, в которой передо мной было бы только две возможности – убить его или отпустить без последствий, и если бы я был уверен, что мне не грозит судебное преследование, то я бы захотел его убить. Убил бы или нет – вопрос сложный. Я никогда никого не убивал и не уверен, что смогу это сделать, так как, во-первых, концепция о безусловной ценности человеческой жизни… и о том, что только суд… и даже суд у нас может дать лишь пожизненное, а убить и суд не может…, во-вторых, страх ответственности все равно был бы, в третьих – я читал о том, что даже во время войны новобранцам бывает очень сложно спустить курок и убить врага…

– И что?

– И вот не знаю. Не знаю.

– Во время войны, говоришь… а сейчас войны нет?

– То есть?

– Ну вот прямо сейчас взрослые не находятся в состоянии войны с детьми? Они не убивают их день за днем своей ненавистью, насилием, тотальным принуждением? Те истории с твоими учениками, что я тебе рассказала, это не война? А что это тогда? Если какая-нибудь бабушка, которая сидит с ребенком, пока родители на работе, минута за минутой, час за часом устраивает концлагерь этому ребенку, то это не война? На войне погибают. А дети, которые по десять лет находятся в концлагере своих бабашек и дедушек, мам и пап, не погибают что ли? Они что, вырастают и остаются живыми? Много ты видел живых?

– Нет.

– А я видела живых. Я видела много живых детей.

– ??

– Что удивленно смотришь?

– Где ты видела много живых детей?

– В мордопоселениях. Они и рождаются там и поступают иногда со стороны – из тех же самых школ-интернатов, в которых ты преподаешь. И они живые. Их родители не получили возможности их убить. А что с теми, кого родители убивают? Что с теми девочками в Сомали, которые родные мамы, папы, бабушки и дедушки вырезают еще в раннем детстве клиторы? Какая у них будет жизнь? Какая будет жизнь у девочек в Саудовской Аравии, которым зашили письки, чтобы они не посмели потерять девственность до замужества? Мама, которая сама ведет свою дочь на операцию, чтобы ей вырезали клитор и срезали подчистую половые губы и зашили так, чтобы она могла только пИсать, на такую маму у тебя тоже распространяется кодекс о святости человеческой жизни?

– Нет. На такую – нет.

– А таких мам и пап и бабушек и дедушек и теть и дядь – миллионы и миллионы. Это – армия, объявившая войну своим детям. Это армия, которая физически уничтожает и калечит детей. Ты хочешь чтобы такие люди жили?

– Ты предлагаешь их убить?

– А ты?

Андрей откинулся на спинку стула, положив лапы на стол перед собой.

– Ну и вопросы ты ставишь…

– Ты не хотел бы слышать мои вопросы? Ты предпочел бы спокойно потягивать пивко в баре? Ну ты скажи, я уйду.

– Нет, я не говорю, что не хотел бы слышать…

– Хватит юлить.

Девушка подошла к Андрею, сбросила его ноги со стола и села прямо на стол напротив него.

– Допустим, прямо сейчас у тебя будет возможность убить мать, которая ведет свою дочь на операцию вырезания клитора. Ты воспользуешься ей или нет?

– Блять…

Андрей совершенно не представлял – какую тут целесообразно занять позицию.

– Эта самая мать выполняет принятые в их стране ритуалы… эти ритуалы нам кажутся отвратительными, и покалечат ребенка, который теперь на всю жизнь будет инвалидом, который никогда не сможет получать удовольствие от секса, и который потом свою дочь тоже поведет вырезать клитор. Это понятно, – стал рассуждать он вслух. – С другой стороны, если бы мы сейчас переместились в далекое прошлое, то мы бы увидели там такие же дикие примеры – сжигание ведьм, массовые убийства, каннибализм… да, вот представь себе, что мы переместились в далекое прошлое, где предки людей убивали бы и ели друг друга. Это ведь отвратительно? Но что было бы, если бы мы убили их всех? Нас самих бы не стало!