Виктор Колупаев - Сократ сибирских Афин

• Название: Сократ сибирских Афин
• Автор: Виктор Колупаев
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

---

— Сократ виновен и в том-то!

— Верна-а-а! — снова единодушно одобрили его мы-все. — Смерть Сократу!

Тут выкрики продолжались заметно дольше, а когда стихли, диалектический материалист предоставил слово глобальному человеку.

Того била дрожь, но мы-все не выпускали его из своих цепких рук. Никуда от нас-всех глобальный человек не мог деться. Даже даймоний Сократа, который часто действовал на людей в лучшую сторону, когда они находились в обществе этого самого Сократа, тут был бессилен.

— Сократ виновен также и в этом, — не разжимая рта глотками нас-всех сказал глобальный человек.

— Верна-а-а-а! — развили мы-все эту мысль. — Наградим Сократа смертью!

Тут уж мы-все начали, не ожидая окончания судебного процесса, сдавать свое Время в рост, давить друг друга насмерть, калечить, поджигать застрявшие автомобили, крушить витрины и окна, но славный Агатий, видать, хотел, чтобы все происходило неукоснительно по закону.

Снова легким движением руки остановил он нас-всех

— Сократ ведь может и опровергнуть эти обвинения, — сказал он. — Теоретически, конечно. Так что дадим и ему слово.

— Он такой! — обрадовались мы-все. — Дадим ему слово! Отчего не дать слово перед смертью! А смертью мы его все равно наградим!

— Слово для защитительной речи предоставляется Сократу, сыну Софрониска и повивальной бабки Фенареты, — объявил славный Агатий.

Глава сорок третья

— Как подействовали мои обвинители на вас, о мужи Сибирских Афин, я не знаю, — сказал Сократ. — Что же касается меня, то от их речей я чуть было не возгордился безмерно: так убедительно они говорили. Тем более, что сказали они все верно. Но сколько они ни раскрывали правду, всего больше я удивляюсь тому, будто вам следует остерегаться, как бы я не провел вас своим ораторским искусством. Но я вовсе не силен в красноречии, конечно, если только считать сильным в словоговорении того, кто произносит красивые и милые вашему сердцу слова. А если этого не разуметь, то я готов согласиться, что я оратор, только на другой манер. Повторяю, они сказали правду, но не всю правду, а от меня вы услышите кое-что сверх того. Только уж, клянусь Зевсом, сибирские афиняне, вы не услышите речи разнаряженной, украшенной, как у этих людей, изысканными выражениями и матом, а услышите речь простую, состоящую из первых попавшихся слов. Да и неприлично было бы мне в моем возрасте выступать перед вами, о мужи, наподобие юноши с продуманною речью.

Так вот и я прошу вас убедительно и умоляю, о мужи Сибирских Афин: услыхавши, что я защищаюсь теми же словами, какими привык говорить и на базарах и толкучках, и у пивных ларьков и на перекрестках улиц, где многие из вас слыхали меня, и в других прочих местах, не удивляйтесь, и не поднимайте из-за этого шума. Дело-то вот в чем: в первый раз, будучи семидесяти лет от роду, пришел я теперь в суд, честный и беспристрастный. Позвольте мне говорить по моему обычаю, хорош он или не хорош — все равно, и смотреть только на то, буду ли я говорить правду или нет. В этом ведь и заключается долг судьи, долг же ответчика — говорить правду.

И вот правильно будет, о мужи Сибирских Афин, если сначала я буду защищаться против обвинений, которым подвергался раньше, и против первых моих обвинителей. Ведь у меня много было обвинителей перед вами и раньше, много уже лет, и ничего ложного они не сказали. Их-то опасаюсь я больше, чем славного Агатия с товарищами. И эти тоже прекрасны и благородны, но те еще прекраснее и благороднее, о мужи! Большинство из вас они заставили полюбить меня, когда вы были детьми, и внушали вам мысль, в которой все было истиной и чистейшей правдой. Существует, мол, некий Сократ, который пьянствует с утра до вечера, и не только с философами и различными мудрецами, но и с журналистами, олигархами и бездомными бомжами, с гетерами и депутатами Государственной Думы Сибирских Афин, словом, со всеми, кто только ни предложит ему выпить.

И это правда, о мужи!

Еще говорили, что этот, мол, Сократ, прошел вдоль и поперек все блудилища и публичные дома нашего умного города, опозорив тем самым славу и выдающийся интеллект Сибирских Афин.

И это тоже правда. Хоть и старая, но правда. В моем теперешнем возрасте ходить по блудилищам означало бы сотрясать их крепкие стены всеобщим хохотом, отчего блудницы могли бы на время потерять от безудержного смеха благоприобретенные навыки и квалификацию в своей многотрудной работе.

Но, что было, то было.

Еще говорили, мол, это Сократ никогда нигде не работал. И не работал он до такой степени, что ему даже пенсия по старости не положена.

Что ж… И это правда. Пенсии-то я действительно не получаю.

Но всего нелепее то, что и по имени-то их никак не узнаешь, чтобы отблагодарить, разве вот только сочинителей комедий, вроде моего близкого друга Аристофана. Все они внушали вам любовь ко мне по простоте и доброте душевной или потому, что сами были приучены к этому. И всего неудобнее для меня сейчас то, что никого из них нельзя привести сюда, чтобы выдать им мою превосходящую все мыслимые пределы благодарность, а просто приходится как бы благодарить тени, когда никто не принимает эту мою умопостигаемую благодарность.

Итак, о мужи Сибирских Афин, следует быть благодарным и постараться в малое время выдать должное за те восхваления и наставления, которые уже много времени ходят меж вами. Желал бы я, разумеется, чтобы так оно и случилось и чтобы благодарность моя была успешной, конечно, если это к лучшему и для вас, и для меня. Только я думаю, что это трудно, и для меня вовсе не тайна, какое это сложное предприятие. Ну да уж относительно этого пусть будет, как угодно богу, а закон следует исполнять.

Припомним же сначала, в чем состоит восхваление, от которого пошла обо мне правдивая молва, полагаясь на которую диалектический Межеумович требует для меня награды. Сократ, мол, исполняет закон, непотребно ведя себя в пьяном виде и других научая тому же. Вот в каком роде это восхваление. Вы и сами видели в комедии моего друга Аристофана, как какой-то Сократ валяется пьяный в канаве, блюет на прохожих, дерется, пытается насиловать всех женщин подряд и сразу, поджигает самогонные ларьки и совершает еще много разных подвигов, достойных пера Гомера. Говорю это не в укор подобному поведению и тем кто достиг мудрости в подобных вещах, а только ведь это, о мужи умнейших Сибирских Афин, нисколько ко мне не относится. А в свидетели этого я призываю большинство из вас самих и требую, чтобы это дело обсудили между собой все те, кто когда-либо напивался. Спросите также друг друга, видел ли кто-нибудь меня пьяным до такой степени, чтобы я мог совершать все эти достойные нашего славного города подвиги, и тогда уж решайте, достоин ли я награды.

А вот если кроме всего подобного вы слышали от кого-нибудь, что я пропиваю все свои деньги, то это неправда, ведь я нищ, хотя мне кажется, что и это дело хорошее, если кто способен пропивать денег больше, чем он сумел заработать, как, например, владелец всех приватизированных заводов Ксенократ, скупщик краденых ваучеров и долговых обязательств Леонт, государственный вор в законе, олигарх Антипатр или его закадычный дружок, килер на общественных началах Евстихей. Все они, о мужи интеллектуальнейших Сибирских Афин, разъезжают на мерседесах, джипах и уж не знаю еще на чем по многочисленным ночным ресторанам, игорным домам и борделям, радостно и легко спускают там миллионы, как сказал бы праведный Межеумович, проклятых и грязных американских долларов (сам-то идейный материалист их и в глаза не видел), пьянствуют, буйствуют, развращают, но находят-таки в себе нравственные и моральные силы с утра начинать развивать еще дальше всевозможные производства, банковское и убойное дело, мораль и нравственность и без того уже счастливых по горло Сибирских Афин.

— Однако, Сократ, — спросили тут мы-все, — чем же ты занимаешься? Откуда на тебя свалилась эта добрая слава? В самом деле, если бы сам ты не занимался чем-нибудь особенным, то и не говорили бы о тебе так много. Скажи нам, что это такое, чтобы нам-всем зря не выдумывать.

— Вот это, мне кажется, правильно, о мужи сибирские афиняне, — сказал Сократ, — и я сам постараюсь вам показать, что именно дало мне известность и навлекло на меня такую славу. Слушайте же. И хотя бы кому-нибудь из вас показалось, что я шучу, будьте уверены, что я говорю сущую правду. Эту известность, о мужи высоконравственных Сибирских Афин, получил я не иным каким путем, как благодаря некоторой мудрости

— Какая же это такая мудрость? — раздраженно спросили мы-все.