Роберт Грейвз - Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 5. Золотое руно

• Название: Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 5. Золотое руно
• Автор: Роберт Грейвз
• Издательство: ТЕРРА - Книжный клуб
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1998
• ISBN: ISBN 5-300-01952-6

Роберт Грейвз (1895–1985) — крупнейший английский прозаик и лирический поэт, знаток античности, творчество которого популярно во всем мире.

В пятый том Собрания сочинений включен роман «Золотое руно», в основу которого положен миф о плавании аргонавтов. Автор, строго соблюдая канву мифа, опирается на сведения об исторических и мифологических событиях, о нравах, быте и образе жизни древних греков.

Перевод с английского Т. Усовой и Г. Усовой.

Примечания А. Николаевской.

---

Большинство аргонавтов одобрило его доводы, но Ясон его укорил:

— Это достаточно легко, Ифит, критиковать решения твоего предводителя. Мне известно о твоем долгом опыте мореходства, но если ты не можешь предложить план лучше того, который уже выдвинули Аргус и Тифий, советую тебе не раскрывать рта, потому что ты преуспеешь только в том, что настроишь против меня своих товарищей. А мне-то казалось, что ты мудрее, чем ты себя только что проявил, Ифит. Ты сейчас говоришь так же безумно, как Идас. Помолчи, пожалуйста!

За Ифита заступился Орфей:

— Ясон, Ясон, быстро же ты забыл то, чему научился на Самофракии.

Ясон ответил:

— Я научился на Самофракии, как разумно себя вести, когда умру. Я не желаю, чтобы ты мне напоминал, что скоро мне, возможно, придется практически применить эти знания. Помолчи, пожалуйста!

Орфей сказал Геркулесу:

— Благороднейший Геркулес, поскольку мне запрещено обращаться к нашему предводителю, можно я обращусь к тебе? Ибо я понимаю, что на уме у Ифита.

Геркулес ответил:

— Что же, Орфей, на вид ты какой-то чудной, кожа да кости, и все-таки для человека, из брата которого я вышиб лирой мозги, ты со мной всегда достаточно хорошо обращался. Если у тебя что-то застряло в горле, пожалуйста, выкашляй это мне!

Орфей ответил:

— Я не могу говорить прямо в присутствии троих непосвященных, но если на закате они согласятся ненадолго заткнуть себе уши воском и завязать глаза, мы сможем нынче же ночью проплыть через Геллеспонт. Давайте-ка доверимся ветру, пока не окажемся в нескольких милях от входа в пролив, и тогда сделаем то, что сделаем.

Мелеагр и Аталанта не возражали против этого предложения, а Геркулес взял на себя труд заставить подчиниться приказам Гиласа. Так они взяли верх над Ясоном, и «Арго» подался на юго-восток, а все гребцы между тем немного вздремнули. Они пробудились вечером и обнаружили, что находятся в четырех милях к западу от входа в Геллеспонт. Весь день нигде не виднелось ни паруса.

Тогда Орфей завязал глаза Мелеагру, Аталанте и Гиласу и заложил им уши воском. Как только он смог свободно говорить, он напомнил Ясону, что глупость для посвященных на Самофракии считать себя беспомощной игрушкой ветров: надо немедленно пустить в ход чары и заклятия, которым научили их Кабиры во имя Великих.

Ясон не выразил ни согласия, ни несогласия, а замкнулся в угрюмом молчании, в то время как Орфей, который менее всех других аргонавтов способен был совершить ошибку в самофракийских обрядах, воззвал к Триединой Богине под именем Амфитриты. Он вылил в волны кувшин оливкового масла, и во имя Богини почтительно попросил Северный Ветер утихнуть. Некоторое время Северный Ветер, к которому также почтительно воззвали его сыновья, Калаид и Зет, не давал ответа, если не считать одного-единственного яростного порыва, который чуть не сорвал с корабля мачту, но затем постепенно прекратился. Когда воздух снова стал спокойным, хотя волны все еще угрюмо вздымались, Орфей привязал гадючью шкуру к заднему концу стрелы и, взяв у Фалера лук, выпустил стрелу прочь из виду на северо-восток, призывая юго-западный ветер последовать за ней. Пока они ждали, когда поднимется новый ветер, Палей, который был самым большим хитрецом на борту, сказал Ясону:

— Господин мой, давай снимем парус и окрасим его в черный цвет.

Ясон спросил:

— Зачем?

Пелей ответил:

— Иначе троянские часовые увидят, как он сияет в лунном свете, когда мы поплывем мимо. Черный парус обманет их взоры.

Аргус возразил, что парусом, вымазанным дегтем, будет неудобно управлять и что им придется где-то высадиться и развести огонь, чтобы нагреть корабельный горшок дегтя. Но Пелей сказал:

— У меня есть краска получше дегтя.

Среди деликатесов, которые он вывез с Лемноса, был кувшин дорогих чернил каракатицы, выжатых из чернильных мешочков сотен каракатиц. Эти чернила — приятное добавление к жаркому или ячменной каше, очень темны по цвету. Авгей, Идас и прочие обжоры возмутились, что столь изысканную жидкость нужно на такое тратить; но оказалось, что если смешать ее с водой, всего половины содержимого кувшина достаточно, чтобы окрасить парус в цвет морских водорослей.

Аргонавты спустили парус, окрасили его с обеих сторон и снова подняли. И как только укрепили полотнище, послышался голос мчащегося к ним издалека юго-западного ветра, несущего дождь, обрушившегося на морскую поверхность, и вскоре надулся парус, и «Арго» рванув вперед. Тогда они освободили уши непосвященным и развязали им глаза. Когда сгустилась тьма, они нечетко увидели в отдалении белые скалы мыса Геллас и почувствовали, как замедляется скорость корабля от того, что ему противостоит течение Геллеспонта. По предложению Пелея, они обмотали весла, в том числе и оба рулевых старыми тряпками.

— К счастью, — сказал Тифий, — течение слабее с фракийской стороны, чем с троянской. Здесь также меньше водоворотов, потому что береговая линия прямее; и все же даже с фракийской стороны скорость течения вполне может быть в два узла.

Ясон приказал экипажу хранить молчание, и они вступили в Геллеспонт. Небо было пасмурным. Луна виднелась только как светящееся пятнышко позади клубящегося облака. Линкей сослужил хорошую службу своим товарищам. Он встал на носу и, в зависимости от того, подходил ли корабль слишком близко к берегу (который для остальных был всего лишь стеной тьмы) или слишком далеко от него отходил, Линкей подавал знак Тифию, один или два раза дергая за веревку, которую держал в руке; другой конец веревки был привязан к колену Тифия. Гребцы хорошо выдерживали ритм, хотя им и не помогала песня, несколько часов работали в молчании, а ветер оставался попутным. Только в Дарданской горловине Тифий вывел корабль на середину пролива, так как течение считалось там более слабым, чем у берега. Весло у Линкея взял седобородый дородный лапиф, посвященный в Великие Мистерии, который сел на «Арго» на Самофракии; это был Полифем из Ларисы, который женился на сестре Геркулеса и пребывал в вечном изгнании из родного города за то, что случайно убил девочку охотничьим ножом. Геркулес относился к нему с уважением и нежностью.

На заре аргонавты оказались близ Сестоса, обрывистого мыса, позади которого лежит небольшая бухта с песчаным северным берегом и впадающим в море потоком. По ту сторону пролива тянулась низкая зеленая линия поросших травой холмов — место это называлось Абидос. Они сошли на берег у потока и размялись, некоторые — собирая прибойный лес для костра, некоторые — играя в лягушек. Ясон замаскировал голову на носу корабля, надев на морду Овна другую, которую взял с собой: голову лошади, сделанную из прочной кожи и окрашенную в белый цвет; потому что Белая Лошадь была носовым украшением на всех судах, которые сновали между Троей и Колхидой. Теперь, когда Троя была примерно в тридцати милях позади и «Арго» вступил в воды, где троянцы не хозяйничали, их могут, как надеялся Ясон, принять за подданных царя Ээта, возвращающихся в Колхиду из торговой поездки. В Сестосе они совершили скромные жертвоприношения Амфитрите в благодарность за помощь и решили остаться на сутки. Но ветер переменился на северо-восточный — преобладающий в Геллеспонте ветер — и дул двое суток, не переставая; они не могли возобновить плавание до третьего утра, когда ветер снова задул на юго-запад. В течение всего их пребывания в Сестосе никто не потревожил их, не считая мальчика-пастуха, который бежал, как заяц, когда увидел столь блистательное общество чужестранцев, оставив им несколько овец.

Они продвинулись вперед по узкому проливу, держась желтоватых скал Фракии, и к вечеру уже далеко ушли в Мраморное море. Они плыли по нему всю ночь, держась теперь противоположного берега, ибо ветер переменился на южный. Анкей Большой принял руль у Тифия, который заслужил долгий сон.

— В какой ближайший порт мы зайдем? — спросил у всех Акаст, сын Пелия.

Геркулес, который развлекался от нечего делать, изгибая бронзовый меч Маленького Анкея в виде змеи, не спросив разрешения, ответил первым:

— Насколько я помню, — сказал он, — недалеко отсюда есть большой скалистый остров, называемый Медвежьим, — примерно в одном дне пути при хорошем ветре. В действительности это полуостров, а не остров. Тамошний царь — мой друг… Как бишь его? Забыл, как зовут, но он — мой истинный друг, поверьте — и выстроил город на плоском перешейке, соединяющем остров с берегом. Позади лежит среди холмов большое чистое озеро, из которого к городу бежит река. Царь Эней — да, конечно, его так и зовут — пасет множество тучных овечек у озера и вдоль реки. Его народ, долионы, относится к ахейцам, которые почитают бога Посейдона. Он примет нас с распростертыми объятьями, я в этом не сомневаюсь. Царство его простирается далеко в сторону холмов и вдоль по берегу по обе стороны от Медвежьего острова. Обитатели самого острова — пеласги. У Энея с ними всегда война. Когда я в последний раз был в здешних краях, я пересек перешеек и убил для него нескольких из них. Они верзилы, и мне доставляло большое удовольствие стукать их головами друг о друга, верно, дорогой Гилас?