Элизабет Торнтон - Алый ангел

• Название: Алый ангел
• Автор: Элизабет Торнтон
• Издательство: Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9910-0609-5

Во время Французской революции на глазах у Кэма Колбурна, герцога Дайсона, погибла его семья – мачеха и младшая сестра. На смерть их обрекли действия Габриель де Бриенн – дочери французского дипломата. Теперь, десять лет спустя, пришло время отомстить. Герцог Дайсон похищает Габриель, и она становится пленницей в его корнуоллском замке… Всесильный похититель не может запугать ее угрозами, но его властный поцелуй заставляет девушку дрожать от страха и желания…

---

Девушка дышала с присвистом, ей не хватало кислорода.

– Мои ребра, – смогла наконец вымолвить Габриель. – Я, наверное…

И она внезапно обмякла в руках Лэнсинга.

На мгновение Саймон засомневался, не обман ли это. Кэм абсолютно ясно дал понять, что девушка будет сопротивляться до конца. Но, взглянув на мертвенно-бледное лицо Габриель, Лэнсинг понял, что она не притворяется.

Как ранее Кэм, Лэнсинг отнес потерявшую сознание пленницу вниз. Пока Габриель не очнулась, Саймон надежно перевязал ее ребра полосками разорванной простыни. Когда девушка открыла глаза, Лэнсинг был наготове со стаканом бренди в руках. Лорд тоже заметил старые шрамы, и его снедало любопытство, откуда они взялись.

– Вы ужасно выглядите, – сказал Саймон и наклонил стакан, так чтобы бренди тонкой струйкой полилось в рот девушке. Габриель взяла стакан из его рук, и Лэнсинг присел на край койки.

– Выпейте это, – сказал он, и Габриель послушно сделала несколько маленьких глотков.

Постепенно краска снова прилила к ее щекам. Лэнсинг внимательно осмотрел Габриель и решил, что боксеры, лежа в нокауте, выглядят лучше.

– Почему вы не сказали Кэму о ребрах? – спросил Саймон.

– Зачем? Переломов нет.

– Как, испытывая такую боль, вы можете это утверждать?

– Я уже ломала ребра раньше и могу определить разницу.

Лэнсинг не в первый раз осознал, что под хрупкой внешностью девушки скрывались сердце и воля воина. При одном взгляде на Габриель у Саймона перед глазами вставал образ Боудикки, королевы древнего бриттского племени, тщетно восставшей против непобедимых римлян. Мысль о Габриель, восстающей против Кэма, вызвала у лорда дурное предчувствие.

Голос Саймона был очень спокойным, когда он произнес:

– Я говорю вам это ради вашего же блага, Габриель: не идите против Кэма, иначе попадете в беду. И он не посмотрит, что вы девушка.

Что-то в голосе Лэнсинга или в его словах приковало к себе внимание Габриель. Ее глаза, внимательно изучавшие обстановку каюты, остановились на лорде. Девушка села на койке.

– Тогда отпустите меня, пока он не вернулся.

– Нет.

– Вы же видели, что он со мной сделал. – Габриель коснулась синяка на челюсти и царапин на лице. – Он ненавидит меня. Он не успокоится, пока…

– Нет!

– Но почему?! – воскликнула она. – Вам не нужно ничего делать. Просто отвернитесь на пару минут и все, всего пару минут – и…

Лэнсинг вскочил.

– В последний раз говорю: нет!

Почти отчаявшись, Габриель выкрикнула:

– Чем он вас так держит?

– Это самые крепкие узы. Я должен ему свою преданность! И никогда больше не просите меня предать его.

– Понимаю, – еле слышно сказала Габриель, снова опустившись на подушки.

– Действительно понимаете? – Лэнсинг взял стакан из рук девушки. – Вы должны кое-что знать, Габриель. На этом судне, так же как и в Данрадене, не найдется ни единого человека, кто согласился бы на то, что вы только что предложили. В той или иной степени Кэм заслужил наше уважение и преданность. Мы, можно сказать, отобраны вручную. Понимаете, о чем я говорю?

Габриель устало кивнула.

– Никто не станет на вашу сторону против Кэма. Вы попадете в беду, если поведете себя так в Данрадене. Кэм правит там, словно король. Понимаете, что я имею в виду? Там действуют его законы, а не законы Англии.

У двери Лэнсинг обернулся. Не без нежности в голосе он сказал:

– Никто не хочет, чтобы с вами произошло что-нибудь плохое, Габриель. Но на карту сейчас поставлено гораздо больше, чем ваша жизнь. Сдайтесь достойно, и Кэм будет справедлив к вам.

Лэнсинг подождал ответа. Убедившись, что его не последует, лорд тихо вышел. Он очень тщательно запер замок и положил ключ в карман.

* * *

Руан, как и Честер в Англии, думал Кэм, во многом сохранил свой средневековый вид. По обеим сторонам извилистых мощеных улиц этого города возвышались знакомые деревянно-кирпичные дома с плетеными крышами. Кэму казалось, что он попал в другое столетие. Он шагал по улице Руе-де-Грос-Хорлож,[37] пока не дошел до знаменитых часов в арке, давших название улице. Кэм замедлил шаг и повернулся, как будто чтобы узнать время по циферблату исторического памятника. Убедившись, что никто не идет за ним следом, Колбурн нырнул в дверь обувного магазина. Произнесенные пароль и отзыв прозвучали для непосвященных как обычные слова приветствия. Кэма провели в коридор. Через мгновение герцог уже пересек здание и вышел в другой дворик.

Рабочий, сгорбившийся над кусками окрашенной кожи, поднял взгляд на вошедшего, вытер руки о штанины и подошел к Кэму.

Гилберт Родьер умел принимать множество обличий, и за одиннадцать лет, прошедших с тех пор, как судьба впервые свела их с Кэмом, у него было предостаточно времени, чтобы довести это искусство до совершенства. Удивительно подвижное лицо этого человека и невероятный талант к подражанию, думал Кэм, могли обмануть самый проницательный взгляд. Одетый соответствующим образом, Родьер мог выдавать себя за жеманного стареющего mиё[38] или грубого оборванного бродягу, сквернейшего из отбросов человеческого общества. Даже агентам Родьера не удавалось узнать его в лицо – обстоятельство, несколько раз спасавшее Гилберту жизнь.

Мужчины обменялись улыбками и крепко пожали друг другу руки.

– Ты быстро справился, – сказал Родьер, жестом предлагая Кэму присесть на одну из лавок у стены. – Не было никаких проблем?

Кэм слегка стиснул зубы перед тем, как ответить:

– Ничего такого, с чем я не смог бы справиться. Все прошло как по маслу.

Герцог достал из кармана письмо Габриель и вручил его Родьеру. В объяснениях не было необходимости. План их действий был согласован еще несколько недель назад.

– Какие новости? – спросил Кэм, когда Родьер спрятал письмо в карман и присел рядом с ним на лавке.

– Первый консул к концу года почти наверняка станет императором. Ты слышал, что трибунат[39] проголосовал и поддержку этого предложения?

– Слышал, – улыбнулся Кэм.

– Ты этому рад?

– Конечно. Это известие станет поперек горла мистеру Чарльзу Джеймсу Фоксу и всем подобным ему либералам.

– Американцам это тоже не понравится. Бонапарт, слава Богу, не слишком осторожен.

– Да. Он считает, что не нуждается в осторожности. Он возлагает все надежды на судьбу, фатум – называйте как угодно. Пришел его звездный час, и Наполеон считает себя неуязвимым. Если придется, он не раздумывая бросит вызов всему миру.

– В этом может заключаться наше спасение, – задумчиво произнес Кэм.

Какое-то время царило молчание. Друзья размышляли, что ждет их родины в будущем. Обоим представлялись безрадостные картины.

Наконец Родьер сказал:

– Мне нравится этот ваш мистер Фокс. Побольше бы таких людей во Франции.

Друзья уже десятки раз спорили по этому поводу, и Кэм не захотел сейчас снова вступать в дискуссию. Родьера никогда не удастся убедить, что революция во Франции была ошибочна в принципе и что со временем власть аристократии смогли бы разделить более широкие слои населения. Подобно Фоксу, Родьер был идеалистом. Именно идеализм толкал Гилберта на борьбу с тиранией абсолютной власти, принадлежала ли она одной коронованной особе или же заключалась во власти большинства. Идеализм заставил его выбрать путь, который многие посчитали бы предательским. Однако, думал Кэм, к счастью, Родьеру досталась и толика галльского реализма. Иначе француз не поддержал бы затею с похищением Габриель де Бриенн.

Чтобы сменить тему, Кэм спросил:

– Удалось ли тебе узнать еще что-нибудь об этой девушке?

Родьер бросил на собеседника сочувствующий взгляд.

– Кстати говоря, мне действительно удалось многое узнать о ней, хотя остались еще пробелы, которые, думается мне, вряд ли возможно заполнить.

Родьер похлопал Кэма по плечу.

– Надеюсь, ты не откусил больше, чем сможешь прожевать, У тебя в плену не девушка, а закаленный в битвах солдат.

И Родьер стал описывать жизнь Габриель начиная с ее освобождения из тюрьмы Аббей до возвращения во французское высшее общество.

Информация была обрывочной, но когда Родьер подошел к концу повествования, Кэм уже хорошо представлял, что пришлось пережить Габриель. Постепенно недоверие уступило место медленно закипающему гневу, но герцог ни голосом, ни взглядом не выдал своих чувств.

– О чем думал этот Маскарон? – спросил Кэм. – Если он заботился о безопасности внучки, то почему просто не спрятал ее где-нибудь?

Колбурн вспомнил о шрамах, которые обнаружил, когда ухаживал за Габриель на борту яхты.

– Множество женщин смогли пережить революцию и остаться целыми и невредимыми. Зачем ей было маскироваться под мальчика? Почему Маскарон настоял, чтобы она осталась вместе с ним?

Родьер посмотрел на друга с нескрываемым любопытством.

– Кто знает? – произнес он наконец. – Возможно, на Маскарона повлияла судьба других невинных женщин, чьи мужья и родственники попали в немилость. Разве ты забыл, скольким из них пришлось последовать за отцами, мужьями и братьями на гильотину? Положение Габриель было опасным вдвойне. Ее отцом был Роберт де Бриенн, а дедушка скрывался от правосудия.